Скала Жнеца - Сара Пирс

слышное гортанное бормотание. – Он должен быть наказан, здесь, на скале, где все и началось.

Заставь его говорить.

– Но ты же делаешь это не из-за скалы, верно?

Его глаза вспыхивают.

– Из-за нее. Жнец забирает души тех, кто заслуживает смерти. – Калеб смотрит на Ронана. – Таких, как он.

Элин смотрит ему в лицо и старается говорить уверенно:

– Ты правда в это веришь?

Похоже, вопрос его удивил. Что-то мелькает на его лице, но он берет себя в руки:

– Конечно, верю. Посмотри, что случилось в школе и с подростками Кричера.

– Но ведь тех подростков убил твой отец. Нет никакого Жнеца. Ты не хуже меня знаешь, что у твоего отца были галлюцинации, он убил тех детей из-за того, что случилось с ним в школе. Но ты – совсем другое дело.

Калеб вскидывает голову и рассматривает Элин, словно оценивая, что она может знать. Потом ухмыляется, но ухмылка быстро гаснет.

– Ну, давай же, расскажи мне, раз ты во всем разобралась.

– Месть. Месть за то, что твой отец потерял деньги из-за Ронана. Деньги, на которые он хотел купить остров и придать ему статус участка особого научного значения. Месть за то, что Ронан выкупил остров, а твой отец в результате так рано умер.

Калеб уже собирается возразить, но вдруг оседает, понурив плечи. Он трет пальцем переносицу, как будто пытается не разрыдаться.

– Участок научного значения… для моего отца это была возможность начать все сначала. Ты знаешь, как он пострадал в той школе? – Калеб качает головой. – Она перемолола его, превратила в чудовище. Он часами сидел в пещере, вытесывая камни, и убедил себя, что он и есть Жнец. – Его голос дрожит. – Но после убийства тех подростков он пытался измениться, понимаешь? Принимал лекарства и твердо решил, что больше это не повторится. – Он машет рукой в сторону Ронана: – Но он все растоптал, украв у отца деньги.

Ронан открывает глаза.

– Я просто дал совет, вот и все, – говорит он приглушенным из-за боли голосом. Несмотря на его возмущение, совершенно ясно, что он лжет. Над ним словно нависло тяжелое облако стыда, изменившее каждую черту лица. – Я не сделал ничего плохого.

– Даже сейчас ты врешь, – с досадой говорит Калеб. – За той кампанией стоял ты сам. Я это выяснил. Ты только отбираешь, Дилейни. Ты разрушил жизнь моего отца. Финансово. Психологически. Он больше не мог этого выносить и…

Слова застревают у него в горле, рука с пистолетом начинает дрожать, и ствол дергается вверх-вниз. Его глаза мутнеют, и Элин видит в них горе. Горе и боль и полное недоумение, как будто он больше не понимает мир, который видит перед собой.

– Прости, – говорит Ронан, его лицо становится пепельно-серым. Он судорожно вдыхает и хватается за бок. – Я этого не хотел.

Пронзительная мольба, звучащая в голосе Ронана, впивается в Элин острой иголкой страха. Нет, хочется сказать ей, не пытайся вызвать сочувствие, он только еще больше тебя возненавидит, ведь ты не проявил к нему ни малейшего сочувствия. Ты забрал у него все, а теперь пытаешься забрать еще больше.

По лицу Калеба льются слезы.

– Когда я пытался объяснить, что значит для моего отца остров, ты просто отмахнулся. Это ничего для тебя не значило, как и все остальное, когда ты отнял все отцовские сбережения и растоптал его мечту. – Он переводит дыхание. – Я только не могу понять: почему до тебя не доходит? Почему ты ничего не чувствуешь? – Калеб прикладывает руку к груди. – Ничего не чувствуешь вот здесь. Сет был таким же. Я думал, у него хоть на каплю больше совести, но нет. Люди вроде вас считают, что правила на них не распространяются только потому, что у вас есть деньги и власть. Но теперь я заставил тебя задуматься, верно? Ты заслуживаешь того, что я с тобой сделаю.

– Но другие не заслужили, – мягко говорит Элин. Вспыхивает огонек надежды. Если Калеб так разоткровенничался, этого может быть достаточно. Рычаг, который ей нужен. Если просто заставить его говорить, она сумеет разрушить чары, помочь ему мыслить здраво и освободит Ронана. – Беа, Сет и Джо.

– Джо? – прищуривается Калеб. – Но я ее не убивал. – Он вскидывает голову и тяжело дышит. – Это что, такая стратегия – обвинить меня в том, чего я не делал?

Он снова дергает пистолетом. Ронан съеживается. Элин придвигается ближе.

– Калеб, Ронан вел себя ужасно, но, убив его, ты совершишь преступление. Ты ведь и сам это понимаешь…

– Не приближайся. Я не шучу. – Пистолет перемещается с Ронана на нее и обратно, ствол трясется, потому что рука Калеба дрожит, мышцы его лба заметно подергиваются. – Я знаю, что совершаю преступление, еще как знаю. Но очень правильно, что все закончится здесь, на этой скале. – Он с горечью смеется. – Я до сих пор не могу поверить, что мой бедный отец верил в эту чушь, но люди верят в подобную ерунду не просто так. – Он говорит все быстрее и быстрее. – Это защита, они перекладывают ответственность за самые жуткие свои побуждения на кого-то другого. Странно называть это защитой, но тем не менее. Когда передаешь скале частичку своей души, которую боишься и ненавидишь, она больше тебе не принадлежит. Вот что сделал мой отец. – Он качает головой. – Но я-то знаю, где на самом деле находится тьма. В нас самих. В тебе. Это мы совершаем ужасные поступки. А не какой-то камень.

Калеб поднимает голову и встречается с ней взглядом. На мгновение ей кажется, что он колеблется, уже не так крепко сжимает пистолет, но потом он снова поворачивается к Ронану. Его взгляд становится жестким, Калеб прищуривается, и написанная на его лице решимость вызывает тревогу.

Он чуть приподнимает руку, и его пальцы на пистолете подрагивают, но затем он снова уверенно сжимает рукоятку.

В ее груди вспыхивает паника. Элин протягивает руку, делает шаг вперед и пытается что-то сказать, но Калеб нажимает на спусковой крючок.

Раздается оглушительный грохот.

99

Ронан судорожно дергается.

Элин в ужасе заставляет себя посмотреть на него, ожидая, что Калеб выстрелил в голову или в грудь, но видит кровь из раны на бедре.

Калеб делает шаг в ее сторону, и Элин понимает – с Ронаном он еще не закончил. Он выстрелил не для того, чтобы убить, а чтобы обездвижить и заняться Элин.

«Поговори с ним! – в панике думает она. – Пусть он увидит в тебе человека, а не угрозу».

Но Калеб начинает говорить первым:

– Я не хотел этого делать. – Он разворачивает