Русская фэнтези-2009. Разбить зеркала - Сборник

Сей день грозил разразиться ливнем с минуты на минуту. Свет изменился: вместо светлой, прозрачной, хрупкой серости, похожей на льдинку в ручье или девичьи мечты о счастье, в которое умчалась молодая пара, у неба появился суровый темный оттенок цвета солдатской шинели. Над крышами домов тучи стали сливового цвета.

«Сейчас ливанет, – поняла баба Лида, подняв свои пол-лица к небу. Тяжелая капля упала на ее пустую глазницу. И с болью лопнула в ее голове, заполняя все вокруг, растекаясь от затылка и выше, к ушам, к глазам. Спазмы боли сжимали виски, лобная кость трещала и раскалывалась. – Не успела». И дальше дождь рухнул стеной. Настоящий первый весенний ливень, он промочил все, что могло промокнуть, но это Лиде было уже не важно.

Все, что ей стало нужно, так это две маленькие желтоватые таблетки за грошовую цену в ближайшей аптеке. И она побежала. Вы когда-нибудь видели, как бегают старухи? Это смешно и ужасно одновременно, унизительно и неприлично. И значит, происходит что-то по-настоящему ужасное. Вопрос жизни и смерти, трагедия чуть меньше вселенской. Для них по крайней мере.

Мокрым чудовищем влетела Лидия в чистенькую аптеку. Бурая вода стекала из вымокших «прощаек», грязные следы отпечатывались на серых ступеньках. Совсем молоденькая, наверное, новенькая девулька почти закончила вытирать такую же темную лужу на линолеуме у кассы. Как же достали эти нищие старики. Что эта бабка, что тот дед у окна: одинокие, грязные, мокрые, даже похожи друг на друга. Она в их возрасте лучше уж покончит с собой, чем будет жить в таком состоянии.

– Анальгина, – выдохнула бабка в окошко аптекарши.

– Нету, – отрезала та. – Закончился. Вон мужчина у окна последний забрал. – Фармацевт кивнула в сторону. Лучше бы уж снесла голову с плеч. Но Лидии было так больно, что она готова броситься в ноги к мужчине у окна. «Сынок», – уже приготовилась умолять она. Побелевшим от боли единственным живым глазом, в котором все плыло и туманилось, она повернулась на свет и не увидела никого.

– Он ушел? – Голос старухи дрожал.

– Только что, – через губу отозвалась девица.

Лидия бросилась к двери и выскочила на улицу под осуждающими взглядами аптекарских дамочек.

Далеко бежать ей не пришлось. Он сидел на ступеньках у входа в аптеку. Мокрый, серый, продрогший и совершенно седой. Он вертел в руках бумажную пачку с блеклыми буквами и ждал ее. Он – ее ангел. На огромные белые крылья были аккуратно надеты целлофановые пакеты, что раздают бесплатно в супермаркетах под покупки. Дождинки собирались в тонкие струйки и стекали по пластику вниз, за шиворот серого пальто.

Ноги у Лидии подкосились. Но он поддержал ее и ей вдруг стало так хорошо, так радостно на душе, как бывает, если вдруг встречаешь своего лучшего друга детства. И понимаешь, что ничего между вами не изменилось, что мир такой же яркий и вы всегда поймете друг друга, будете смеяться над общими шутками и вместе плакать над растаявшим облаком, похожим на зайца. Она забыла про боль или он забрал ее снова? Но почему тогда он не исчез, а заговорил с ней:

– Я так рад увидеть тебя! Зачем ты убегала?

Лидия забыла укутать в платок уродливую половину лица и лишь смотрела на своего крылатого собеседника.

– Ты такой чудной в этих пакетах. – Только сейчас она заметила, как изменились его кудри и его лицо. Перья в его крыльях тоже отдавали серебром. – Ты весь седой.

– Я видел, как тебе было больно, а не помогал. Вот и поседел. Но теперь я с тобой и делаю свое дело. – Он протянул ей таблетки. Пачка была наполовину пуста. – И мне сейчас совсем не больно. – Его голос наполнялся силой.

– Прости, я была глупая. Только о себе думала, про тебя хотела забыть. – И тут Лидия по-девичьи взглянула на его морщинистое, но счастливое лицо. Оно менялось на глазах. Морщины разглаживались, седина отступала. Крылья начинали светиться. – А тебе было больно?

– Конечно, каждый раз, когда ты не пускала меня тебе помочь, я должен был пить анальгин, чтоб не болели кости. – Капли дождя испарялись, не долетая до разогревшихся, уже золотых крыльев. – Разве я мог не страдать, когда ты страдала?

Бабка Лида взяла таблетки из рук ангела и, ласково заглянув ему в глаза своим единственным подслеповатым бледным оком, сказала:

– Прости. Ты не прилетай больше, милый. Я свое уже отстрадала. Научилась анальгином обходиться. Не мучься, любимый. Я тебя отпускаю.

И ангел взмыл вверх, растаяв, как слезы под дождем.

Лидия пошла домой, похрустывая таблетками. Да, боль постепенно отпускала. Дождь закончился. А на душе у старой женщины было светло и хорошо: единственное любимое ею существо стало свободным и не страдало. Она чувствовала себя всеми женщинами сразу, всеми, кем ей не удалось побыть: подругой, сестрой, любимой, матерью.

В коммуналке ее ждал сюрприз. У порога комнаты лежала ветка белых лилий и источала дивный аромат, которого не затмить даже запаху жареной рыбы. Запах белых лилий не покидал старую женщину до конца ее дней и никто больше не пугался ее в темноте. Только соседи иногда слышали из ее комнаты бормотание. Что-то типа: «Жаль, что мне и рассказать про тебя некому, сынок. Никто ж не поверит!»

ПО ПУТИ…

Мы в кабине словно опутаны стальной паутиной из света. Это сетка трещин на стекле искрится. Еще пять лет назад в ней запутался свет да так и застыл. Застрял и застыл навсегда. Навсегда? Если бы у Смерти были губы, он бы слегка мне улыбнулся.

Этот водитель в принципе не берет попутчиков, чтоб не уснуть по дороге. От их рассказов, конечно, не заснешь. Но совсем не в интересных историях дело: вы видели когда-нибудь спящую Смерть? Нет, это круглосуточная работа без выходных, отпуска и права сна. Потому он и удивлен: его костлявый подбородок чуть повернут в мою сторону. Как же, подвозит новую шахерезаду. Или кто там еще заговаривал зубы перевозчику на тот свет? Не так уж и много было таких героев в человеческой истории.

Дело во мне или в них. Или в устройстве этого мира. Обычно мой спутник не встречается с людьми при их жизни. Только когда приходит время их переводить, тогда и узнает, с кем идти сегодня. Тоскливо должно быть: смотришь на человека и видишь, кто он, как жил и что с ним случилось. А он тебя – не видит, что бы там ни придумывали новомодные писатели или медиумы. Разве только на пару минут перед самым переходом. Потому бесполезно заводить контакты с живыми, а мертвые уже не интересны. Радует, правда, что можно воображать себя каким хочешь и в таком виде показываться попутчикам. Правда, ангелы и иже с ними видят его развлечения и считают пижоном. Но вдохновение как-то все реже посещает последнее тысячелетие. Не логично, но забавно. Может быть, всему виной масштабы его работ? Подумаю об этом позже, когда закончится сегодня. Кстати, до полуночи осталось минут пятнадцать. Медленно едем. Не торопится Смертушка со мной расстаться.