Ассасин - Вероника Мелан

Глядя в его глаза — такие близкие, такие родные, — я никак не могла справиться с нахлынувшими эмоциями: нежность, боль, радость, отчаяние, страх поверить в чудо — все это смешалось в единый клубок. Я прикоснулась пальцами к его губам — неужели они только что произнесли долгожданные слова?

— Почему?

— Потому что я люблю тебя.

Он произнес это спокойно и тихо, уверенно и легко, будто всегда хранил это знание внутри.

Дурочка или нет, но я задохнулась от счастья. Я очень долго ждала, мечтала, молилась услышать эти заветные слова, и теперь завороженно, не в силах пошевелиться, смотрела в его лицо. Я тонула в полных нежности глазах и в оглушающем стуке собственного сердца, которое вдруг разом, в момент избавилось от накопленной боли. Мой подбородок дрожал, пальцы скользили по колючим щекам, губы пытались что-то прошептать, но голос не слушался.

— Скажи… — наконец удалось выдавить мне. — Скажи это еще раз…

Прежде чем ответить, Рен ласково дотронулся губами сначала до моего лба, затем до щеки, и когда его губы оказались возле самого уха, он произнес:

— Я люблю тебя. И буду повторять это так часто, как ты захочешь.

То была музыка, песня невидимых ангелов, обещающих мне вечную жизнь на прекрасной земле. Я чувствовала, что каждая клеточка моего тела верит ему — верит полностью, до конца, без оглядки. Счастье накрыло меня теплой волной ласковых рук, горячих губ, желанных слов. Мужчина, о котором я отчаянно мечтала, теперь был рядом, ближе, чем когда-либо. Прижавшись к его груди, я слушала, как бьется сердце — четко, размеренно, спокойно. Еще никогда мне не было так хорошо и надежно, как в эту минуту.

— Скажи, Элли, ты простишь меня? Мне это важно.

Я подняла лицо и потерлась о колючую щеку. На дне его глаз притаилась боль, и мне во что бы то ни стало захотелось стереть ее оттуда.

— Ну что ты, все хорошо, я простила. Давно простила… — Мои пальцы перебирали короткие волосы, гладили их, и я никак не могла остановиться, не могла насытиться прикосновениями.

Рен перевернул меня на спину и прижал к кровати, будто я все еще могла сбежать. Его глаза полыхали.

— Хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда, слышишь? — Я попыталась ответить, но он приложил к моим губам палец. — Элли, насовсем. Я хочу, чтобы ты осознала это, прежде чем ответишь. Если скажешь «да», я окружу тебя любовью и заботой, я не выпущу тебя из рук ни на секунду, я убью любого, кто тебя обидит. Ты понимаешь это?

Я чувствовала, что еще секунда — и я расплачусь.

— Ты правда убьешь любого? — спросила я сквозь слезы и улыбнулась.

— Да.

В этом единственном слове сквозила такая серьезность, такая сила и мощь, что я на какое-то время перестала дышать.

Осознавая, что ответ навсегда изменит мою судьбу, я не колебалась ни секунды.

— Я хочу стать твоей. До конца, насовсем.

Из горла Рена вырвался облегченный наполовину рык, наполовину хрип.

— Ну все, женщина… Ты подписалась.

Я сидела в одном из мягких кресел в кабинете Рена и уже целый час любовалась кольцом, надетым на правую руку. Тонкое, изящное, усыпанное мелкими сверкающими камнями, в центре которого мягко поблескивали витиеватые буквы RD, — оно стало для меня не только символом принадлежности мужчине, но и знаком его бесконечной любви. Таким кольцом могла бы гордиться любая женщина. Защита, которую оно автоматически присваивало, была надежной, как скала, а буквы четко указывали на имя «хозяина».

— Оно тебе нравится? — Рен мягко опустился передо мной на корточки и посмотрел на кольцо.

Я смущенно и радостно улыбнулась.

— Очень!

Теплые пальцы сжали мою ладонь.

— Я бы хотел подарить тебе еще кое-что.

— Что?

— Помнится, ты когда-то мечтала о красивой, обтекаемой, невероятно быстрой машине…

— О «Мустанге»? — Мой язык моментально прилип к нёбу.

Да, я мечтала о нем — мечтала долго, неистово и жадно. Но потом потратила все деньги — на оплату услуг Линдера, на аренду «бьюика», на спасение собственной жизни. И «Мустанг» забылся.

— Да. Я попросил один из салонов доставить его. И он уже там, ждет тебя. — Рен улыбнулся и нежно провел пальцами по моей щеке. — Хочешь на него посмотреть?

— Я… Зачем?.. — Растерянность перемешалась с восторгом. Надо бы сказать «Нет», надо бы вежливо отказаться — слишком дорого, но я уже кивнула и произнесла: — Очень!

Рен рассмеялся.

— Если тебе не хватит одного, мы купим весь салон.

Я лишь изумленно открывала и закрывала рот.

— Создатель, что ты такое говоришь!

— Я? Выражаю свою любовь всеми доступными мне методами. — Рен приподнялся и нежно поцеловал меня в висок. — Выходим сейчас, потому что Антонио снова готовит что-то грандиозное на ужин и хочет, чтобы мы успели.

— Вот это да! — взвизгнула я и сорвалась с кресла. — Только заберу сумочку из гостиной.

— Жду тебя внизу.

Эпилог

Наполненная предвкушением обладания автомобилем, о котором давно мечтала, я почти подпрыгивала на ходу. Мы вышли во двор и уже почти дошли до ворот, когда рука Рена, держащая мою ладонь, вдруг сжалась. Удивленно взглянув на своего спутника, я повернула голову туда же, куда смотрел он, и запнулась.

Сердце пропустило удар, затем, будто сорвавшись с цепи, начало громко и неприятно колотиться внутри. Я едва не попятилась назад.

Трое мужчин, все в одинаковой серебристой форме, подходили к воротам. Позади них стояли две легко узнаваемые машины Комиссии.

Я все-таки попятилась назад и остановилась только тогда, когда моя рука натянулась до предела, сдерживаемая сильными пальцами Рена.

— Я не хочу, Рен… Не хочу к ним, не отдавай меня…

— Успокойся. Не отдам, — спокойно ответил он, глядя на приближающихся гостей.

Один из представителей Комиссии шел впереди, я узнала его сразу же — именно этот тип забрал меня тогда из спальни, а после отправил в Корпус. Едва не воя от страха, я с трудом удерживалась от того, чтобы не броситься наутек.

— Тихо, малыш, все будет хорошо.

Теплые пальцы одобряюще сжались.

— Ты обещаешь?

— Я обещаю.

Тщетно пытаясь унять расшалившееся сердце, я, словно барашек на привязи, обреченно смотрела на людей в форме. Наконец тот самый главный гад остановился в шаге от нас, и его прищуренный взгляд, скользнув по Рену, прилип к моему лицу.

— Эллион Бланкет? — вопросил он ровно. Глаза, как и его голос, ничего не выражали, они напоминали пустынную равнину, тишину которой не решается нарушить даже слабый сквозняк. Мне отчего-то захотелось со всей силы пнуть его в коленку, но осуществление такого сумасшедшего желания никому не сошло бы с рук. — Мы бы хотели, чтобы вы проехали с нами.