Поселок. Тринадцать лет пути. Великий дух и беглецы. Белое платье Золушки - Кир Булычев

— Почему? Ты еще не старый и сильный.

— Мне уже не вписаться в мир, который изменился, в котором я в лучшем случае стану экзотическим Робинзоном, вызывающим сочувствие. Придется писать воспоминания.

— Воспоминания? О чем?

— О нас… Я пошутил. Я не буду писать воспоминаний, я буду нянчить внуков. Вам с Марьяшкой тоже будет нелегко. Ты представляешь, сколько всего знают ваши сверстники?

— Я буду учиться.

— Разумеется. Тебе будет трудно.

Сергеев не понимал, что для Олега проблемы земные не подкреплялись зрительными образами, предыдущим опытом — Земля оставалась пока краем обетованным. Если нужно учиться — выучимся. Это потом придут разочарования.

Олега все более беспокоила неузнаваемость мест, по которым они шли. Давно уже должен был появиться ручей, ущелье, но скалы вокруг были чужими, незнакомыми.

Сергеев ощутил беспокойство Олега.

— Мы что, заблудились? — спросил он.

— Все иначе, чем тогда. Это из-за снега.

— Не беспокойся, — сказал Сергеев, — мы не можем сильно сбиться. Пока мы знаем общее направление, пока мы идем вверх, ничего страшного.

— Погоди. — Олег услышал журчание воды.

Снова зарядил снег. Они вышли к ручью через несколько минут и дальше пошли вверх по нему, хотя это было ненадежно. В прошлый раз к ручью они вышли уже из ущелья. А сколько здесь течет ручьев?

Они шли до вечера, почти не останавливаясь. Никаких приключений с ними не было. Олег стрелял по зайцу, но промахнулся. Снег не прекращался. Он липнул к одежде, но было не холодно, только с каждым шагом труднее вытаскивать ноги из снега.

Когда стемнело, они вошли в ущелье. Но это было совсем другое ущелье. Скорее широкая промоина. Там и остались ночевать. Оба понимали, что сбились с пути, но возвращаться было поздно. Если там, наверху, снега не так много, то остается надежда выйти к перевалу. Но говорить об этом не хотелось. Олег разделил оставшиеся грибы на три части. Дрова они экономили и, как только вода в банке согрелась, сразу потушили огонь, а головешки сложили в сумку.

Они спали под обрывом, ночью был мороз, и ветер скатывался по промоине, как поток весенней воды.

* * *

Утром Павлыш собрался в горы.

Он позвал с собой Салли, как и договаривались, но воспротивилась Клавдия, потому что подошел день профилактики и Салли должна была проверять аппаратуру — это ее обязанность. Павлыш стал уговаривать Клавдию перенести профилактику на другой день, но начальница была непреклонна. Она глубоко убеждена в том, что ею правит чувство долга, и только чувство долга. И никаких других чувств она не знает.

— Бог с вами, Клавдия, — сказал Павлыш. — Если вы не хотите, чтобы со мной летела Салли, полетим с вами.

Ему показалось, что Салли, слышавшая это предложение, улыбнулась, но он не посмел посмотреть в ту сторону.

— Вы с ума сошли, — произнесла Клавдия, неожиданно покраснев. Павлыш даже не подозревал, что Клавдия умеет краснеть. — Вы полагаете, что именно я и есть главная бездельница на нашей станции?

— Я ничего дурного не имел в виду. Я только думал, что и вам рано или поздно придется лететь в горы. Это же ваша стихия.

— Моя стихия — вся планета. Горы уже обследованы скаутами. Система, находящаяся к северу от леса, сравнительно молодая, без активного выветривания. Если там и есть что-либо не банальное, то потребуется глубокое бурение…

— Мое дело пригласить. Место в вездеходе найдется.

— Спасибо за приглашение, в другой раз…

Салли завернула Павлышу несколько бутербродов на дорогу и дала термос с кофе.

— Не расстраивайся, — сказала она, когда Клавдия удалилась к себе в лабораторию. — Мне в самом деле сегодня надо работать. Мы слетаем с тобой в следующий раз.

— Не знаю, когда он будет, — ответил Павлыш. — Завтра возникнет еще миллион дел.

— Придумаем что-нибудь. Сегодня ты найдешь какие-нибудь особенно красивые места. Хорошо?

Салли поднялась на цыпочки и легонько поцеловала Павлыша в висок. Она была высока ростом.

— Я знаю, что сделаю. Я уже все обдумал.

— Что?

— Я переселяюсь в лабораторию. Вместе с тобой.

— Со мной?

— Да. У нас будет свой домик, мы сможем закрыть за собой дверь. Почему нам нужно притворяться и делать вид, что мы не нравимся друг другу?

— Ты не умеешь делать вид.

— Тем более Клавдия все равно недовольна.

— Разумеется. Это крушение принятых норм. Она отлично знает, откуда берутся дети, не считай ее лиловым чулком. Но в экспедиции она привыкла, что на твоем месте находится Сребрина Талева. Наши отношения неправильны, неожиданны, и она никак не может к ним приспособиться, а нас всегда раздражает то, к чему мы не можем приспособиться. Например, нас раздражает эта планета.

— Не надо философствовать. Поставим ее перед фактом.

— Ничего не выйдет — лаборатория недостаточно стерилизована. Клавдия скорее умрет, чем позволит кому-нибудь жить там.

Закончить этот разговор они не успели, потому что вернулась Клавдия. Она принесла желтый листок.

— Третьего дня, — сказала она, — один из моих скаутов зарегистрировал металлическую аномалию вот в этом квадрате. Причем его сообщение сбивчиво — я не смогла понять, что там за выход. Если тебе все равно куда лететь, погляди в этой долине. Аномалия поверхностная, и это тем более странно.

— С удовольствием, — проговорил Павлыш.

* * *

Павлыш сделал круг над станцией, погода была хорошая, видно далеко. Туманной скалой поднимались, исчезая в облаках, стволы гигантских деревьев. По озеру шли некрутые волны, дальше, на глубине, они курчавились барашками. На Земле Павлыш давно бы вышел в озеро на надувной лодке и порыбачил или понырял бы в свое удовольствие. Впрочем, надо будет совершить экскурсию по дну озера. На той неделе.

Затем Павлыш поднял вездеход выше, прорезав облака.

Из облаков вылетела стая птиц — таких Павлыш уже видел, это были странные создания, наверное, пресмыкающиеся, — надо будет отловить экземпляр для исследования; они устроили в воздухе отчаянную драку: сплетались клубком, разлетались снова, бросались друг на друга.

Вершины гор, еще далекие, высились над облаками. Ближе — черные, бесснежные; дальше — покрытые снегом, массивные, спокойные и знакомые — горы везде одинаковы, на любой планете.

Вездеход снизился к горам. Теперь можно было понять схему расположения горной системы. Горы поднимались уступами от долины, переходя в первый, сравнительно невысокий и пологий хребет. За ним тянулись высокогорные долины, в которых даже сейчас, летом, не таял снег. За долинами цепью возвышались горы повыше — уже настоящие великаны, высотой более пяти километров. Дальше — Павлыш знал об этом, но издали было трудно увидеть — располагался могучий узор вершин, самых высоких на