Беспощадный любовник (ЛП) - Софи Ларк

В конце концов, ужин так же прекрасен, как и обстановка. Семья Неро теплая, очаровательная и, самое главное, просто семья. В которой любят друг друга и сводят друг друга с ума в равной мере.

Я чувствую, что могла бы сюда вписаться.

Я знаю, что это то, чего хочет Неро.

Он посадил меня прямо в центр стола. Он смотрит на меня с выражением, которое ясно показывает, что он хочет, чтобы я чувствовала себя как дома. Была частью этой семьи.

Я не глупая – я знаю, что Галло сейчас находятся в состоянии покоя. В своем логове, так сказать. Но когда они выходят на охоту, они становятся совершенно зверскими. Жестокими. Намеренными. Мстительными.

Но это меня не касается. Внутри меня есть ядро тьмы, такое же, как у Неро. Мы узнали это друг в друге.

Галло тоже это видят.

Я действительно принадлежу этому месту.

После ужина Неро берет меня покататься, как мы делаем почти каждый вечер.

Иногда за рулем он, иногда я. В любом случае, мы никогда не устаем от ветра, дующего нам в лицо, и дороги, раскручивающейся под колесами автомобиля.

Сегодня вечером он везет нас в Пеория-Хайтс. Тедди Рузвельт однажды сказал, что это самая красивая дорога в мире. По общему признанию, мы с Неро, возможно, были бы больше очарованы машиной, на которой ездил Тедди Рузвельт, чем самим видом, но в любом случае он не ошибся. В такую ясную ночь, как эта, можно увидеть долину реки Иллинойс на тридцать миль.

Нам всегда проще всего разговаривать, пока мы едем. Это приводит нас в самое спокойное состояние. Машина похожа на пузырь, в котором только мы вдвоем, где можно сказать что угодно.

– Что ты думаешь о моей семье? – спрашивает меня Неро.

– Они мне понравились, – говорю я.

– Все?

– Да, все, – смеюсь я. – Тебе повезло, что у тебя так много людей, которые прикрывают твою спину.

– Ну, сегодня вечером они были там, чтобы увидеть тебя, – говорит Неро, глядя на меня. – Они знают, как много ты для меня значишь. Но было приятно снова собрать всех вместе.

– Ты помнишь, как я впервые пришла к тебе домой? – спрашиваю я его.

– Конечно.

– Ты сказал, что не был ничьим любимчиком.

Он пожимает плечами.

– Нет, наверное, не был.

– Ты МОЙ любимчик, – говорю я ему. – Ты мой самый любимый человек в мире.

Он смотрит на меня, и на его лице медленно расплывается улыбка.

Неро почти все время выглядит свирепым или угрюмым, даже когда он расслаблен. Но его улыбка действительно сногсшибательна. Она медленная, сексуальная, и заставляет его выглядеть еще более порочным, чем когда-либо.

От этого у меня горит в груди, а все тело слабеет.

– Это правда? – спрашивает он.

– Абсолютно.

Он кладет свою теплую ладонь на мое голое бедро и скользит немного вверх под юбку.

– Ты сводишь меня с ума в этом красном платье, – рычит он.

– Ты должен что-то с этим сделать...

Он находит место для парковки, а под нами расстилается долина.

Я не думаю, что в мире когда-либо была пара, которая проводила так много времени, раздевая друг друга в машинах.

Мне нравится находиться в машине Неро. Она пахнет им. Она похожа на него. Рычаг переключения передач и руль были изношены от постоянного контакта с его руками. Его фигура вдавлена в водительское сиденье.

Мне нравится, как он откидывает мое сиденье назад и забирается на меня сверху, прижимая меня в ограниченном пространстве. Мне нравится, как близко находится его лицо к моему, когда он скользит своим членом внутрь меня.

Сегодня он трахает меня медленно, более нежно, чем обычно. Его руки обнимают меня, ладони зарываются в мои волосы.

Наши губы соединяются в одном долгом поцелуе, который продолжается и продолжается.

Я провожу руками по его спине под рубашкой. Я никогда не встречала мужчину с такой феноменально гладкой кожей. Мягкость кожи и твердость мышц под ней – это противопоставления, которую я никогда не устану изучать.

Каждый раз, когда он входит в меня, я чувствую, как изгибается его спина и задница. Я провожу ладонью по твердому изгибу его ягодицы, думая о том, насколько это недооцененная часть мужчины. Греки и римляне знали, как взять такую задницу и увековечить ее в мраморе.

Неро должен быть статуей.

Если бы это было так, я бы поклонялась ей.

Прижимаюсь лицом к его шее, вдыхая его запах. Это все, что нужно – это катализатор, который толкает меня вперед. Я начинаю кончать, и он тоже кончает. Теперь это почти всегда происходит в одно и то же время. Независимо от того, начнет ли он первым или я, сжимание и сжатие нашей плоти доводит другого до крайности.

Каждый раз, когда мы делаем это, я все больше и больше погружаюсь в свою одержимость этим человеком. Я понимаю, что никогда не смогла бы испытывать таких чувств ни к кому другому. Если я потеряю Неро, то проведу остаток своей жизни, вспоминая, каково это – испытывать желание на этом уровне. Удовольствие на этом уровне. Связь, восхищение, любовь во всеобъемлющем масштабе.

Это самое мучительное во влюбленности.

Я – Ева в саду. Как только я съем плод, я уже никогда не смогу вернуться назад. Я никогда не смогу забыть то, что попробовала.

И мне все равно. Я бы отдала тысячу серых и одиноких лет за один такой час.

Я бы все отдала, чтобы заполучить Неро.

Мы лежим вместе на тесном пассажирском сиденье, крепко обнявшись.

Через некоторое время он говорит:

– Я должен тебе кое-что сказать.

– Что?

– Я кое-что узнал о твоей матери.

Тишина в машине кажется невыносимой. Даже в тепле объятий Неро я чувствую холод. Я уже знаю, что он пытается мне сказать. Я уже так хорошо его читаю. Я чувствую напряжение в его плечах и в голосе.

– Она умерла, не так ли?

– Да, – говорит он. – Мне жаль.

Окончательность этого подобна захлопывающейся перед моим носом двери. Все, что я хотела ей сказать, все, что, как я надеялась, она однажды скажет мне... Все это ждало по ту сторону двери. Теперь она закрыта