Сложные оборотни госпожи Дарианы - Наталья Варварова

Глава 13.3

Пока мы неслись обратно в академию — я все-таки поостереглась оборачиваться, чтобы не потерять полный контроль — прокручивала про себя, как вести себя с отцом. Если он под воздействием вампира, нуждается в помощи, это одно. Но если там мой обычный папочка, то он обязательно потребует отчитаться, кого из женихов я отобрала в короткий список.

А с этим как раз проблема. Его папку я даже не открывала. Каждый день вела лекции, после них разбирала полеты на планерках, потом шел традиционный ужин. С одним исключением: с нами обязательно принимал пищу дер Варр. После того, как он пару раз все-таки попал в стрекозла куском хлеба, Бен перестал прилюдно отпускать искрометные шуточки. Перенес их в спальню, где на собственном опыте убедился, что в помещении с меньшей площадью защитные кожухи срабатывали быстрее.

Дети привыкли к Маркусу. Стефан, тот и вовсе теперь гордился отцом, видя, что товарищи готовы носить альфу на руках. После ужина дер Варр вежливо кланялся, провожал сына до спальни, шел на выход, а потом карабкался ко мне в окно. Для этого он менялся в полузверя; человеческие пальцы не слишком приспособлены лазить по практически отвесной стене. Перед сном, я сама не ожидала, он читал мне книги. Еще двести лет назад мы выяснили, что от его голоса я засыпала крепким сном без сновидений.

Да-да, вместо жарких объятий я получала поцелуй в нос. Его лодыжки ласково гладили мои ноги под одеялом. Я недоумевала, откуда столько заботы, но не возражала, потому что за день невероятно выматывалась. Ласки обретали настойчивость ближе к утру, и мы снова падали в сон. Иногда секс подавался вместе с кофе. И неизвестно, что было лучше — полубессознательный ночью или то раскаленный, то бархатный по утрам.

К Маркусу нельзя привязываться и невозможно не привязаться. Я всего лишь вяло прикидывала в уме, кого собирался предложить мне отец. Так, за лесными угодьями, на которых разбойничали зигуны, тянулись земли делавийцев. Местный князь, насколько я помню отрекся от престола в пользу своего сына. И больше о личности соседнего правителя я не знала ничего. И, главное, не видела смысла изучать, что это за человек.

С Маркусом я знакома больше половины жизни, нас готовили друг другу чуть ли не с рождения. И то случилась беда. А что произойдет у меня с делавийским князям, единственный источник интереса к которому — местоположение его территорий? Но как я все это скажу папе, когда он вернется к начатому разговору про вырождение великого народа…

Загвоздка состояла еще и в том, что с дер Варром, препарируя наше общее прошлое, мы тоже далеко не продвинулись. Он показал мне бумаги, подписанные тремя лекарями, причем из разных кланов, о том, что мои пилюли — я принимала их в юности и в период нашего романа, и до, и после — уничтожали вообще все. Физическое влечение, совместимость по крови, возможность забеременеть.

Поэтому папа выступал категорически против того, чтобы я тогда сходилась с Маркусом. Я это тоже помнила. При этом родитель находился в полнейшей уверенности, что таблетки мне необходимы. Потом, после гибели Фредерика, он так же резко отказался от этой мысли.

— Ты понимаешь, что эти заключения совсем ничего не доказывают? — уговаривала я своего альфу. — Таблетки не помешали мне влюбиться в тебя и вызвать на охоту за собой. И близость доставляла мне радость. Ты не убедишь меня в обратном.

— Это потому, что мы истинные, — гнул свое упрямец. — Но это как раз та причина, по которой мы не дождались браслетов. Это нервировало тебя очень сильно. И стало одним поводов для расставания. Ты уверяла, что это временно. Помнишь?

Еще бы. В свои двести я совершенно не справлялась с эмоциями. И даже сейчас не умела описать ему то, что со мной тогда творилось. Я чувствовала, что теряю себя. Любая разлука, а он продолжал жить на землях своего клана, заставляла меня увеличивать дозу лекарства. Я считала удары сердца до новой встречи.

— По этой логике, браслеты должны проявиться как минимум сейчас, но их нет! Взгляни уже правде в глаза. Ты дорог мне, я важна для тебя. Это главное. А не поиски этой запропащей истинности.

— Ложь, — спокойно парировал Маркус. — Я люблю тебя, а ты меня. И мы истинные. Я слышу, как бьется твое сердце. По запаху на расстоянии скажу, довольна ты или грустишь. Мы волки, но с другими сородичами, даже женского пола, это так не работает… Браслетов нет, потому что ты их запретила. Ты в них не веришь.

Спорить с ним невозможно. Проще столкнуть с лестницы. И с письмами тоже путаница. Ни он, ни я не смогли подтвердить, что каждый рассказывал о том периоде нашего общения. Я сожгла шкатулку с его письмами после того, как он женился, и больше не хранила. Он же вдруг обнаружил, что «надежно защищенный» архив испарился из встроенного в шкаф сейфа. Маркус винил в этом Элоизу, считая, что она вскрыла отражающую сеть и забрала его личную переписку, чтобы впоследствии доказать свое право жить отдельно.

Факт оставался фактом. Писем не было.

— Хорошо. Мы же можем пошагово восстановить всю картину, — предлагал мужчина. — Первые лет пять оба продолжали учиться. А дальше «истинные» объявились, как по заказу, мы оба в это не верили. Ты особенно яростно. На какой срок ты отлучила меня от себя? Думаю, что сейчас я бы не вытерпел, повторись такое снова.

— Всего-то на десять лет! Я хотела спокойно доучиться, совсем девчонка. Но в твоих письмах Элоизы стало слишком много. Вы вместе то, вы вместе туда. Я переживала и успокаивала себя тем, что, если чувства настоящие, то так быстро не увянут. Это я про нас если что.

— Это неправда. Я встречал ее от силы пару раз за год на светских мероприятиях. Фотографы всегда набегали толпой. Тогда от меня ждали, что я скоро покажу невесту. Не собирался идти ни у кого на поводу, ждал тебя.

— А я это помню иначе. После смерти Фредерика тебя будто подменили. Письма приходили реже, исчезли смешливые интонации. Как отчеты сдавал. В какой-то момент я поняла, что сломалась, и написала тебе. Умоляла о встрече, но ты ничего ответил. Молчал целый месяц. Я уже не пила таблетки. И эмоции оказались таким яркими, жуткими. Много раз представляла, что я, как мама, выхожу из окна. Что неумеха и ничтожество. Папа все время дежурил рядом. Сам. Тогда он не доверял никаким няньками и гувернанткам. Да я их уже и переросла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍