И явилось Новое Солнце (Книги нового солнца, Книга 5) - Джин Вулф

Вряд ли звери понимают нечто большее, чем самые простые и знакомые фразы, но мне все же казалось, что массивная голова кивала мне в ответ.

Цепь пристегивалась к ошейнику двумя пряжками размером с мою руку. Я отстегнул ее и вызволил несчастное создание, но смилодон остался рядом со мной.

Освободить хилиарха оказалось не так легко. Я забрался на столб, обхватив его коленями, как карабкался некогда мальчишкой на сосны в некрополе. К тому времени моя звезда уже достаточно высоко поднялась над горизонтом, и я без особого труда мог снять его с крюка и бросить вниз; но я не решился идти на риск, боясь, что он сорвется в пропасть или подвергнется нападению смилодона. Света было немного, и я почти не различал зверя, но его глаза поблескивали, когда он смотрел на нас снизу.

Наконец я накинул руки хилиарха себе на шею и спустился, как умел, наполовину слез, наполовину сполз по столбу, в итоге очутившись на твердой поверхности скалы. Я отнес его в свое укрытие, а смилодон пошел следом и лег у наших ног.

Утром, когда семеро гвардейцев явились с пищей, водой и вином для меня и с факелами на длинных шестах, чтобы отгонять смилодона, их хилиарх был уже в полном сознании и мог есть и пить. Ужас на лицах солдат, когда они обнаружили, что хилиарх и зверь исчезли, немало позабавил нас; но вы бы поглядели на их физиономии, когда они увидели и того и другого в моем укрытии!

- Подходите, - позвал я их. - Зверь не тронет вас, а ваш хилиарх, уверен, накажет вас только в том случае, если вы нерадиво исполняли свой долг.

Они нерешительно приблизились, глядя на меня почти с таким же страхом, как на смилодона.

- Вы видели, что ваш монарх сделал с хилиархом за то, что он оставил при мне оружие. Как он поступит с вами, когда узнает, что вы позволили вашему хилиарху бежать?

- Нас всех казнят, сьер, - ответил десятник. - Воткнут еще пару столбов, и на каждом будут висеть трое или четверо из нас. - Смилодон оскалился на эти слова, и все семеро сделали шаг назад.

- Он верно говорит, - кивнул хилиарх. - Я сам отдал бы такой приказ, если бы был при исполнении.

- Иногда человек ломается, потеряв такую должность, - сказал я.

- Меня еще ничто не сломало, - ответил хилиарх. - Не сломаюсь и на этот раз.

Наверное, именно тогда я впервые посмотрел на него как на человека. Лицо его было суровым и холодным, но исполненным разума и решимости.

- Ты прав, - сказал я ему. - Когда-нибудь - может быть, но не на этот раз. Тебе надо бежать и взять этих людей с собой. Я передаю их под твое начало.

Он снова кивнул:

- Миротворец, ты можешь освободить мне руки?

- Я могу, сьер, - вмешался десятник. Он вынул ключ и сделал шаг вперед - смилодон не выразил недовольства. Когда наручники упали на камень, на котором сидел хилиарх, он поднял их и швырнул в пропасть.

- Сцепи руки за спиной, - посоветовал я ему. - Спрячь их под накидкой. Пусть эти люди проведут тебя к флайеру. Все решат, что тебя везут куда-нибудь для дальнейших экзекуций. Вам лучше знать, где вы сможете приземлиться, не опасаясь преследования.

- Мы присоединимся к повстанцам. Они нам будут рады. - Хилиарх встал, отдал честь, и я, тоже поднявшись, ответил ему воинским приветствием благо привык к этому, пока был Автархом.

- Миротворец, - спросил десятник, - ты можешь освободить Урс от Тифона?

- Мог бы, но не стану, пока нет необходимости. Убить правителя легко, очень легко. Но до чего трудно не позволить другому, худшему, занять его место.

- Правь нами сам!

Я покачал головой:

- Если я скажу, что у меня есть задача поважнее, вы, чего доброго, решите, что я смеюсь над вами. Между тем это правда.

Они покивали, явно ничего не понимая.

- Вот что я вам скажу. Сегодня утром я изучал эту гору и прикидывал темпы, с которыми продвигаются на ней работы. По ним я понял, что жить Тифону осталось совсем недолго. Он умрет на красном ложе, на котором лежит сейчас; а без его приказа никто не осмелится войти за ширму. Один за другим люди станут убегать отсюда. Машины, копающие за людей, явятся за новыми инструкциями, но не получат их, а в конце концов и сама ширма рассыплется в прах.

Они смотрели на меня разинув рты. Я же продолжал:

- Такого правителя, как Тифон - монарха множества миров, - больше не найдется. Но меньшие, те, что придут за ним, лучший и величайший из которых будет носить имя Имар, последуют его примеру, пока каждая гора в пределах видимости не обретет корону. Вот и все, что я скажу вам сейчас, да и вообще могу сказать. Вам пора идти.

- Если хочешь, мы останемся здесь и умрем с тобой, Миротворец! воскликнул хилиарх.

- Не хочу, - ответил я. - Да я и не умру. - Затем я попытался открыть им механизмы Времени, хотя и сам толком не понимал их. - Каждый, кто когда-либо жил, живет и сейчас где-то во времени. Но вам грозит опасность. Уходите!

Гвардейцы попятились, а хилиарх спросил:

- Миротворец, разве ты не дашь нам что-нибудь на память, какое-нибудь свидетельство того, что мы встречались с тобой? Знаю, я провинился, обагрив свои руки твоей кровью, да и руки Гауденция; но эти люди не сделали тебе ничего плохого.

Его слова и подсказали мне, что именно вручить ему. Я потянул за ремешок и вынул маленький мешочек из человечьей кожи, сшитый Доркас для Когтя, где теперь хранился шип, что я вытащил из своей руки возле беспокойного Океана, шип, который пропорол мои пальцы на корабле Цадкиэля.

- Вот это было омыто моей кровью, - сказал я.

Положив ладонь на голову смилодона, я смотрел, как они, отбрасывая длинные тени при утреннем свете, идут по отрогу, где стояло мое укрытие. Когда они подошли к той части скалы, что так быстро становилась рукавом Тифона, хилиарх, по моему совету, спрятал запястья под накидкой. Десятник вынул пистолет, и двое солдат нацелили свое оружие в спину хилиарха.

В таком порядке - заключенный и стража - они спустились по дальней лестнице и затерялись в мешанине дорог и подъездных путей того места, которое я еще не назвал Проклятым Городом. Я с легкостью послал их в путь, но теперь, потеряв их из виду, снова ощутил, каково это - утратить друга, ведь хилиарх тоже стал мне другом, и сердце мое, которое, как уверяли многие, затвердело точно металл, было готово наконец разорваться.

- А теперь я должен отпустить и тебя, - обратился я к смилодону. - На самом деле следовало отослать тебя, пока не рассвело.

Зверь глухо заворчал, что, вероятно, означало мурлыканье - звук, который нечасто слышит простой смертный. На это громогласное мурлыканье слабым эхом откликнулись небеса.

Далеко-далеко с коленей колосса в небо поднялся флайер, сперва набирая высоту медленно - как всегда, когда подобные машины полагаются лишь на силу отталкивания Урса, - потом стрелой метнувшись прочь. Я вспомнил флайер, который видел, расставшись с Водалусом, сразу вслед за происшествием, зафиксированным в самом начале той рукописи, что я зашвырнул в вечно изменяющиеся вселенные. И я решил тогда, что, если вдруг у меня снова выдастся свободное время, я напишу новую хронику, начав ее, как и вышло, с истории избавления от предыдущей.