Кладбище - Эдриан Маккинти

— Никто даже не упомянул, что у него только одна нога. Это же какая примета!.. Не понимаю, почему о ней забыли?! И волосы у него теперь другого цвета, — задумчиво тянет Джерри.

Я молчу.

— Даже не верится! Вот ведь что эти долбаные федералы вытворяют! — добавляет он заплетающимся языком и делает хороший глоток из фляжки.

Я боюсь. Боюсь, что они выпили достаточно много и теперь им хватит смелости меня прикончить.

— Надо это обсудить, да, Джерри? — предлагает Трахнутый.

У Джерри на лице появляется растерянное, даже обиженное выражение, но, поразмыслив, он кивает.

— Дай-ка я вмажу ему еще разок для ровного счета, — говорит Трахнутый и бьет меня ногой в живот. Он абсолютно не сдерживается, и удар получается очень сильным. Я кашляю, сплевываю кровь и слизь. В груди у меня что-то хрипит, голова кружится от боли. Кажется, еще немного, и я все-таки потеряю сознание.

— Пошли, — говорит Джерри. — Выпьем еще по маленькой и поговорим.

— Подожди, — качает головой Трахнутый. — Хочу проучить его за Темного.

С этими словами он достает из заднего кармана свою маленькую зеленую коробочку и вынимает нож с тонким и узким лезвием.

— Слушай меня, жалкий ублюдок! Ты расскажешь нам все с самого начала, не то тебе придется пожалеть, что твоя потаскуха-мать родила тебя на свет! — шипит Трахнутый.

И вонзает в меня нож. Острое холодное лезвие режет плоть как масло, и я корчусь от невыносимой боли. Не спеша, уверенно Трахнутый в нескольких местах надрезает мне кожу на груди. Вид у него такой, словно он проделывал это уже сотни раз. Нож легко рассекает мясо и сосуды, то и дело уходя глубже, чем нужно. Трахнутый кашляет, как старик, протягивает худую, с желтыми ногтями руку и, резким движением оторвав от моей груди окровавленный лоскут кожи, подносит его к моим глазам.

Кто-то кричит.

Это я кричу.

Эхо моего крика, отразившись от бревенчатых стен, возвращается ко мне. Я кричу. Жадно хватаю ртом воздух и снова кричу. Наконец я прикусываю язык, чтобы остановиться, чтобы замолчать. Только тогда мне удается слегка перевести дух.

Мы глядим друг на друга.

Мы — на двух концах линии тьмы, и нас ничто не разделяет. Ничто!

Ни презрение, ни гнев, ни месть, ни ярость. Ничто. Только грязно-желтый свет, только странное спокойствие и тишина, в которой слышится наше неровное дыхание.

Трахнутый не выдерживает первым. Раздраженным движением он отшвыривает в сторону кусок моей кожи. Он, словно гроссмейстер, читает ситуацию и видит, что мой дух еще не сломлен. Нет, не так. Это он до сих пор не сумел сломить меня. С досады он хватает за спинку старый деревянный стул и, широко размахнувшись, бьет меня по ногам. Стул разлетается в щепки. От боли я резко дергаюсь, в который уже раз за сегодня стараясь не потерять сознание.

— Сейчас нам пора идти, но мы вернемся, — обещает Трахнутый.

И швыряет обломки стула на пол.

Деревянная перекладина задевает разбитую бутылку из-под коки, которая, негромко звякнув, подкатывается прямо к моим ногам.

— Да, мы вернемся и приведем с собой Соню и Кит, чтобы они тоже попробовали на тебе свои силы. Вот тогда ты нам все расскажешь. Мы поступим с тобой не так, как с твоей начальницей из Ньюберипорта, нет! Мы не станем торопиться и сделаем все как следует — с чувством, с толком, с расстановкой, но попозже. Джерри, Джеки, пошли... Пора промочить горло.

Трахнутый плюет на меня, промахивается, поворачивается и выходит, с грохотом захлопнув за собой дверь.

Он вернется. Я знаю это и в течение минуты или двух дрожу от ужаса. Справиться с собой я не в силах. Наконец перевожу дух и медленно считаю про себя до десяти, до двадцати, до ста.

Напоминаю себе: это моя последняя ночь, и мне нельзя бояться.

Страх мой враг.

Боль мой союзник.

Страх — враг.

И на полу — разбитая стеклянная бутылка, на которую никто не обратил внимания.

12. Кладбище

Мне возвращают мои доспехи, извлеченные со дна моря. Дают в руки какое-то импровизированное оружие. Иди и отплати им той же монетой, говорят мне. Вода обжигает. Воздух комком застревает в горле. В мою залитую лунным светом хижину входит Кит.

Геологи утверждают, что когда-то Ирландия была частью Североамериканского континента.

— Это правда, Кит?

Гренландия соединялась с Лабрадором. Новая Шотландия и Ньюфаундленд составляли единое целое, где-то там же находилась и Ирландия. Голуэй соприкасался с Мэном. Существуют скальные образования, которые начинаются на западе Ирландии, а заканчиваются здесь, в трех тысячах миль от Старого Света, в Мэне и Массачусетсе, так что, если смотреть на вещи с формальной точки зрения, я умираю на своей родной земле, отторгнутой от древней Ирландии движением тектонических пластов и несколькими геологическими эпохами.

Разве это может меня утешить?

Черта с два!

Кит. Я чувствую запах душистого горошка и открываю глаза. Но ее нет. Она не придет. Черт!

Вряд ли я по-настоящему спал. Видимо, бредил, галлюцинировал, грезил наяву. Но теперь с грезами и мечтами покончено. Пора заняться делом. Спаси себя сам, как говорили инструкторы на армейских курсах по выживанию.

Попробуйте представить себе ситуацию, если, конечно, сможете. Тут вам и «Илиада», и «Одиссея» в одном флаконе. Хренова эпопея в миниатюре.

Итак, с чего мы начнем?

Для начала необходимо зажать горлышко бутылки из-под кока-колы между большим и соседним пальцами правой ноги. Не забудьте, что ваши руки при этом разведены в стороны и привязаны к столбам. Верхняя часть горлышка у бутылки отбита, так что если вам удастся взять ее в руку, вы сможете перепилить веревку. Вопрос только в том, как перехватить рукой бутылку, которую вы едва удерживаете пальцами ноги?

Ответ прост. Вам придется задрать ногу на уровень плеча, закинуть на левое предплечье и попытаться перехватить бутылку рукой. Именно попытаться, потому что это нелегко, а второй попытки у вас вернее всего не будет. В момент резкого движения ногой бутылка может вырваться, упасть и разбиться или откатиться слишком далеко, так что вы ее больше не достанете. И тогда вам конец.

Кит не придет... Зато придет Трахнутый. Ошибиться нельзя ни в коем случае. Поэтому вы мысленно репетируете каждое движение, и не по одному разу. Да, это будет непросто.

Кстати, чуть не забыл. Дело в том, что протез, который был у вас вместо левой ступни, у вас забрали, поэтому в течение нескольких секунд, пока ваша правая нога будет лежать у вас на левой руке — при условии, естественно, что вам вообще удастся этот акробатический этюд, — вы будете висеть фактически на одних руках. Веревки врежутся в плоть, затрещат от напряжения сухожилия, а о боли, которую причинят вам вывернутые плечевые суставы, лучше вообще не думать.

Но допустим, вам всё удалось, но это только начало. На то, чтобы перепилить веревки осколком стекла, потребуется немало времени, а времени-то у вас как раз и нет. Вас убьют скорее всего ранним утром, а сейчас, наверное, уже далеко за полночь. В лучшем случае у вас есть часов пять.

Меньше минуты на то, чтобы поднять ногу к плечу, и пять часов, чтобы перепилить веревки.

Упомянем и о том, что против вас действует еще несколько факторов, хотя это должно быть очевидно.

Вы избиты и ранены, у вас вырезали кусок кожи, вам сломали несколько ребер, да к тому же вы почти сутки не ели и не пили.

За вас только одно: если вы не сделаете то, что задумали, вы умрете страшной смертью.

Как видите, все очень просто.

Внезапно я думаю о том, что умереть — не значит просто перестать существовать. Это значит ограбить самого себя.

Да, Майкл, говорю я себе, если ты умрешь сегодня, ты никогда не узнаешь, что припасла для тебя Бриджит, что она готовила все эти годы.

И это еще не все.

Ты не узнаешь, чем закончатся переговоры с мексиканскими властями.

И ты не поедешь ни в Лос-Анджелес, ни в Перу, чтобы семь лет спустя зернуться в родной Белфаст дождливым и ветреным июньским утром.

В общем, Майкл, ты лишишься всех вышеперечисленных удовольствий, если не сумеешь заполучить эту чертову бутылку.

И у тебя только один шанс.

Жаль, что ты не один из тех парней с мускулистыми руками и испачканными магнезией ладонями, которые порхают над гимнастическим конем под молитвы своих румынских тренеров. Умение задирать ноги выше головы сейчас тебе очень бы пригодилось, но чего нет, того нет.

Одна попытка, Майкл.

Соберись.

Быстрый переход к кадрам, снятым дальним планом. Полночь в первобытном мэнском лесу. Черно-белый фильм, снятый в стране мертвых. Тревога разлита в воздухе. Тревога и опасность. Ты чувствуешь ее каждой клеточкой своего тела, как загнанный зверь чувствует приближение охотников.

Но если тебе удастся поднять бутылку...

Что ж, не хотел бы я быть на месте тех, кто спит сейчас в большом доме, когда я окажусь на свободе.