Мой огненный и снежный зверь - Ева Никольская

А проклятый туман нашептывал колыбельную, покачивая свою непокорную жертву, словно мать непослушное дитя. Глаза мужчины слипались, тело слабело, и, чтобы преодолеть это наваждение, он каждый раз все глубже вонзал острые когти в нанесенные на тело раны. Боль отрезвляла, возвращала уставшее сознание из плена навязанных сновидений в реальность. А точнее, в безысходность.

Демонов Мастер! Где же тут выход?!

С того момента, как он окончательно увяз в Круге Забвения, прошло полчаса… или час, или два, а может, уже и сутки? Неизвестно. Время здесь работало так же странно, как и гравитация. То казалось, что белый плен длится не так уж и долго, а в другую секунду чудилось, будто минула вечность. И все эти минуты-часы-дни или другие временные отрезки несчастный Хранитель только и делал, что в процессе упорной борьбы с сонными чарами пытался куда-нибудь долететь. Это сначала полный решимости мужчина намеревался использовать зов крови как путеводную нить в туманном лабиринте, проведя несложный ритуал, который не требовал больших энергетических затрат. Смерть так и не сумел как следует подкрепиться, чтобы восстановить свой магический резерв с помощью сытной «пищи». Да и откуда ее взять-то в лесу? Десяток грибников, две перепуганные парочки и зверье, проявлявшее ленивый интерес к его персоне, — вот и весь эмоциональный улов голодного и злого четэри, которому приспичило-таки лично отыскать похищенную галуру. Но он не сдался!

Не сдался, да… вот же кретин!

Мысленно обругав себя в который раз, мужчина качнул черноволосой головой, отгоняя особо навязчивые сновидения, под тяжестью которых веки самопроизвольно опускались и вместо белой безнадеги перед внутренним взором начинали плыть яркие воспоминания. Острый коготь вновь царапнул начавшую присыхать рану. Боль встряхнула, на время отогнав колдовские грезы. Продолжая парить, четэри прислушался к собственным ощущениям, отчаянно пытаясь уловить хотя бы отголосок кровной связи. Увы, напрасно. А ведь до того, как нелегкая занесла его в этот проклятый туман, местоположение Маи определялось так явно, что он даже не сомневался в успехе своего похода сквозь границы Круга Забвения. Напрямки, так сказать. Без всяких магических штучек, без порталов и прочих изобретений. Ему просто нужно было идти на зов крови: галуры и своей. Старый и давно непопулярный обряд Срединного мира оказался таким полезным в сложившейся ситуации.

Чтобы «пробудить» кровь и усилить ее «голос», требовалось немного чар, заученный с детства текст заклинания и ритуальные порезы на груди и руках. Несложно, хотя и неприятно. Под действием магии четэри идентичные раны должны были открыться у всех, кто связан кровью с инициатором ритуала. И неважно, как именно зародилась эта связь: в результате брачного обряда, клятвы на крови или чего-нибудь типа меток, поставленных галурой на шее мужчины. Спустя какое-то время, как и рассчитывал Смерть, на теле девушки возникли стигматы. Он знал об этом наверняка, ибо их связь с Маей многократно возросла, что и послужило сигналом для поиска девчонки.

Открыть портал, используя ее метку как маячок, Хранитель даже не пытался. Мало того что сил на такое мероприятие не хватало, так еще и место, куда он намеревался пробиться, являлось на редкость… непроходимым. Как удалось проникнуть на территорию Мастера Дэ Арацельсу, для Смерти так и осталось загадкой. А жаль! Расспроси он тогда друга, глядишь, что-нибудь сейчас да и вышло бы. Хотя… с магическим резервом, которого едва хватило на проведение простейшего ритуала, вряд ли. Так и попал самый старый Хранитель Равновесия в туманные объятья Круга Забвения, где лишился как материальной, так и ментальной опоры. А зачарованная пелена продолжала нашептывать ему о прошлых днях, пытаясь успокоить (или усмирить?) его уставшее тело и полную сомнений душу. Такая далекая и чужая жизнь вновь встала перед глазами, будто все это было вчера.

Красный Харон по прозвищу Смерть никогда и никого не любил, кроме своей младшей сестры Эрис. Да и это чувство было сложно назвать любовью, скорее, он восхищался той, которую после гибели родителей вырастил и воспитал. Сестра носила имя пламенного цветка и напоминала это дивное растение не только нравом, но и внешностью. Алая кожа, небольшие рога и просто изумительные черные косы до самых щиколоток. Девочка-огонь, девочка-порыв, девочка-мечта. Только ей, пожалуй, он готов был спустить некоторые провинности. Эрис росла и хорошела день за днем. Из милой девчушки она как-то незаметно превратилась в красивую женщину. От кавалеров не было бы отбоя, если бы не одно веское обстоятельство — ее единственный брат.

Он не слыл садистом, не любил пытки, но его жестокость при принятии судьбоносных решений была широко известна. Подчиненные боялись и уважали Харона, хотя больше все-таки боялись, ведь любая провинность, вызвавшая недовольство хозяина, каралась… да-да, именно смертью. Смертные приговоры приводились в исполнение без суда и следствия, по легкому взмаху руки или едва уловимому движению черной, как ручьи за пределами Харон-сэ, брови хозяина. Впрочем, кого-то он мог и помиловать, если подобное проявление «милосердия» было ему выгодно. Сильный, молодой, умный и расчетливый воин-маг, воспитанный в жестких традициях собственного народа, он одинаково комфортно чувствовал себя как за столом рабочего кабинета, так и на поле битвы с обнаглевшим соседом, посягнувшим на его территорию. Сколько их насчитывалось, этих горе-завоевателей? Поначалу много. Как только весть о смерти отца разлетелась по округе, земли юного Сэмирона стали лакомым кусочком, который, как полагали другие Хароны и безземельные Харры, можно было легко захватить. Ошиблись. И расплатой за эту самую ошибку стали море крови и смерть… Смерть виноватых, смерть невинных, смерть всех тех, кто просто попал под руку краснокожего четэри. А потом настали времена затишья: вооруженный нейтралитет с одними соседями, торговые связи с другими, вступление в союз с третьими… Жизнь текла своим чередом год за годом, век за веком. А Сэмирон, получивший прозвище Смерть, правил твердой рукой в своем Харон-сэ, территории которого заметно увеличились за последнее время.

Он уважал сильных противников, имел властных союзников, заботился о своей младшей сестре, оберегал ее и… никому не доверял, кроме нее. Лишь ей он готов был подставить спину, будучи уверенным в том, что не получит удара под крыло. И потому, наверное, так тяжело оказалось пережить предательство Эрис. Чего ей не хватало? Деньги, драгоценности, роскошные наряды… любой каприз своей огненной малышки Сэмирон выполнял практически без возражений. Она была самым дорогим для него существом, его частью, его гордостью и отрадой. И как он недоглядел, как не заметил в родной сестре коварного врага? Или его там и не было?

Внезапная догадка оказалась столь ошеломляющей, что задремавший Хранитель очнулся. Резко вскинул голову и осмотрелся. Вокруг было белым-бело… Ну и демон с ним! Не меняя направления, Смерть продолжил свой полет в неизвестность сквозь прохладную дымку сонного тумана. Мысль, родившаяся во сне, продолжала крепнуть, обрастая все новыми доказательствами правоты.

Кому нужно было подвести Сэмирона к смертной черте?

Кто имел достаточно силы и власти, чтобы соблазнить Эрис и толкнуть на подобное вероломство? А если бы она отказалась — принять ее облик и всадить тот отравленный ядом кинжал ему под ребро. Слишком точный и выверенный удар… яд убивал медленно и неотвратимо, не давая шансов на выживание, но оставляя время на заключение сделки с…

Эра!!!

А ведь он убил предательницу-сестру, унаследовавшую его Харон-се и бесценную коллекцию запертых в кристаллы душ. Убил потом, обойдя законы Карнаэла, запрещающие встречаться с родственниками. Бывший Харон подстроил ей и ее жениху несчастный случай и наслаждался, глядя, как уходит жизнь из ее тела. А сестра смотрела на него удивленными глазами и что-то шептала… тихо-тихо… он не расслышал.

Боль и злость, волной накатившие на затуманенный чарами разум, подействовали не хуже ледяного душа. Стиснув зубы, мужчина зарычал и… увеличил скорость. Не мог же этот проклятый туман вечно стоять у него на пути. Чары, сновидения, искушение забытья — Смерть преодолеет все, потому что он не только Красный Харон, но и старший Хранитель Равновесия, которому доступна сила связанного с ним корага.

И тут же, как по заказу, в голове родилось новое озарение. А все эти изменения, которые претерпел его жестокий и властный характер за годы службы… уж не под влиянием ли вышеупомянутой связи они произошли? Раньше Смерть думал, что просто слишком очеловечился, живя бок о бок с шестью стражами-людьми. Когда-то давно он воспринимал их расу как разумных животных, а женскую половину считал симпатичными и забавными куколками, которых можно держать в своем доме, кормить и одевать, а еще использовать в любовных играх и просто для услады глаз и слуха. Некоторые рабыни были очень талантливыми и обладали чудесным голосом. Ему нравилось за ними наблюдать… как за милыми зверушками, развлекающими хозяина. Нравилось их целовать и ласкать, замечая в глазах страх и смирение, а иногда и всплеск ответной страсти. Когда же судьба в образе Хозяйки Карнаэла столкнула его с магами из других миров и поставила всех их на один уровень, пришлось привыкать смотреть на людей как на сослуживцев, а впоследствии и как… на друзей. Самых близких, самых верных, таких, каких прежде у Сэмирона никогда не было. И он действительно привык, изменил точку зрения и пересмотрел свои цели. А еще… он изменился сам. Стал мягче, спокойнее, мудрее и, что самое странное, перестал испытывать тягу к кровопролитию. Не то чтобы его пугала кровь, просто теперь ему казалось, что убийство не единственное решение проблем и даже не самое правильное. Иногда он сам себе напоминал болото, тихое, но опасное. И только сейчас провел параллель с болотным корагом, которого подселили в его тело во время Обряда посвящения.