Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура) - Леонид Кузнецов

Кто-то, высунувшись из окна небоскреба, вспорол подушку. Перья подхватил ветер. Мгновенье - и на город обрушилась настоящая метель. Сколько тысяч подушек и перин высыпали на улицы, по которым проезжал "Американский кесарь", неизвестно. В школах отменили занятия.

Утром, когда Макартуру принесли завтрак на серебре, он узнал, что волны восторженной встречи, поднявшись в Сан-Франциско, покатились по стране. Одновременно в Белый дом посыпались письма, телеграммы. В основном гневные, осуждающие Трумэна, администрацию за оскорбление национального достоинства - именно так квалифицировалось решение об увольнении генерала. Из 27 363 писем на каждое поддерживающее решение Белого дома приходилось 20 против, за Макартура. Институт Гэллапа провел опрос - 69 процентов участников осудили Трумэна и выразили свои горячие симпатии, поддержку Макартуру.

Не решаясь открыто защищать Трумэна (боялись прослыть красными), верные Трумэну деятели так объясняли решение главы государства: "Госдепартамент подсунул Трумэну зелье, затуманивающее или нейтрализующее разум". Джо Маккарти, известный всем мракобес, усмотрел в увольнении "проконсула" заговор, участники которого "опоили президента бенедиктином и бербоном" (сорт виски.- Л. К.). "Увольнение Макартура - преступление, совершенное глубокой ночью",- писала газета "Дейли Окла-хоман", напоминая таким образом о том, что заседание в Овальном кабинете проходило в поздний час. Носитель умертвленного в ночи американизма в это время находился при дневном свете в Токио.

Как только самолет оторвался от японской земли, Макартур начал писать свое выступление в конгрессе. Перо его, которым он только вчера подписывал приказы, распоряжения, приговоры, ответы на восторженные письма, которое оставляло на чистом листе бумаги ровные строчки воспоминаний, теперь дышало гневом. И местью. Многим бы в конгрессе неприятно было узнать о том, что собирался сказать Макартур. Но после Сан-Франциско это же перо вычеркивало многие строчки, которые вылились на бумагу над Тихим океаном, и выводило новые. Переписанное над Соединенными Штатами, совсем не тихими, а неистово приветствовавшими Макартура, ставшего действительно цезарем, то есть духовным императором миллионов американцев, властителем, пусть на короткое время, умов, уже было не объяснительным, защитительным документом потерявшего голову, обиженного и униженного человека, жаждавшего мести. Это была программная речь уверенного в себе деятеля, который, получив чрезвычайные полномочия, имеет право судить о политике и политиках Соединенных Штатов.

Около 20 тысяч человек вышли на улицы Вашингтона, чтобы сказать Макартуру "Добро пожаловать!". Среди встречавших официальных лиц были и те, кто настаивал на его увольнении.

19 апреля 1951 года Д. Макартур направился на Капитолийский холм под почетным эскортом. Такой обычно сопровождает только вновь избранного президента.

Французский философ А. Токвиль (сами американцы считают его наиболее проницательным знатоком американской души) отметил еще одну существенную сторону американской жизни, которая помогает понять положение Д. Макартура после его увольнения. Он пишет:

"...В Америке обе партии (то есть главные- республиканская и демократическая.- Л. К.) достигли согласия по самым важным, ключевым пунктам. Каждая из них, стремясь к победе, считает необходимым разрушить старый порядок, но не переворачивать структуру общества в целом".

Уильям Фулбрайт считал, что тот порядок, за который борется Дуглас Макартур, для Соединенных Штатов не подходит. Но и Фулбрайт, и Макартур были единодушны в одном - необходимости сохранить американскую структуру, систему. В данном случае конгрессменам было неважно, по какой стороне шел уволенный генерал. Ведь он шел по их дороге. Потому-то законодатели встретили Дугласа Макартура овацией. Парламентарии внимательно слушали речь, написанную в двух противоположных настроениях над Тихим океаном и над бурными Соединенными Штатами.

Прежде всего Д. Макартур призвал твердо, неукоснительно, без всяких колебаний, отступлений и в дальнейшем проводить политику антикоммунизма.

"Коммунистическая угроза,- заявил он,- является глобальной. Успешное продвижение коммунизма в одном направлении грозит разрушением в другом районе. Вы не можете удовлетворить аппетиты коммунизма. Иными словами, уступая ему в Азии, вы одновременно чините препятствия нашим попыткам остановить его наступление в Европе".

Д. Макартур убеждал: путь Соединенных Штатов в Европу лежит через Азию, укреплять позиции США в Европе следует через распространение в Азии идеала евангелической демократии. По глубокому убеждению Д. Макартура, не может быть "никакого компромисса с атеистическим коммунизмом". Это был весьма тонкий ход оратора, рассчитанный произвести впечатление именно на рядового американца. В послевоенных Штатах вновь поднимается роль религии. Если в освоении природы, в развитии экономики, медицине и т. д. она постоянно и значительно уступала место науке, находившей лучшие ответы на вопросы материальной жизни, то в идеологии и политике перед лицом острых социальных проблем все чаще стала прибегать к религии.

Далее Д. Макартур перешел к вопросам формирования военной стратегии. Следует, делился он своими соображениями, исходить из того, что "западные стратегические границы Соединенных Штатов прежде обозначились по береговой линии Америки, выдвинутой изогнутой частью круга, которая проходила через Гавайи, Мидуэй и Гуам до Филиппин. Этот выступ оказался не аванпостом силы, а столбовой дорогой слабости, по которой противник мог наступать, что он и сделал... Все это изменилось после нашей победы на Тихом океане. Американские стратегические границы были перенесены, чтобы охватить весь Тихий океан, который стал огромным рвом, защищающим нас до тех пор, пока мы удерживаем его. В действительности он является щитом как для Америки, так и всех свободных земель в районе Тихого океана. Мы контролируем его до берегов Азии с помощью цепи островов, простирающихся аркой от Алеутских до Марианских, удерживаемых с помощью наших свободных союзников. С этой островной цепи мы можем, опираясь на наши военно-морские и военно-воздушные силы, господствовать над любым азиатским портом от Владивостока до Сингапура и предотвращать любое вражеское продвижение в Тихий океан". Какое милитаристское сердце не дрожало при этих словах! А когда Д. Макартур упомянул о больших

возможностях десантных войск, воинственные сердца его слушателей ощутили дополнительный сладкий прилив патриотизма.

Да, генерал затронул "правую Америку" за живое. К тому же вел себя мужественно. Он говорил о Соединенных Штатах, защите их интересов. Он не лил слезы (сндва вспомнили Пинки Макартур), не стонал. Он как будто сумел подняться выше собственных амбиций. Носитель американизма на трибуне конгресса восхищал, вызывал уважение. Заставлял слушать его еще более внимательно. А генерал также счел нужным предупредить от опрометчивых шагов. Прежде всего ни в коем случае не отступаться от Тайваня.