Нарбоннский вепрь (Божественный мир) - Борис Толчинский

Но я представила, как это будет выглядеть в глазах его народа: "Злые амореи тайно увозят государя нашего накануне решающей битвы!". Мятежники не могут и мечтать о таком подарке. После этого их победа станет делом времени. Это во-вторых.

И главное: по мнению врачей, счастливый результат операции относится к летальному как один к десяти. То есть десять шансов против одного, что, погубив дело герцога, его мы не спасем...

Мне вновь пришлось стать сильной. Я размышляла, как нам пережить кончину герцога с наименьшими потерями. О том, как я сама переживу смерть друга, которого я полюбила всей душой, мне думать было некогда; отныне я одна была в ответе за его страну, за дело, которому он отдал жизнь.

Троих курьеров я отправила на линкор за подмогой. Мне нужна была центурия морской пехоты, никак не меньше. Больше -- тоже опасно, это вызовет у галлов подозрения. Я надеялась, что центурия настоящих имперских легионеров составит нам надежную защиту от тысяч диких варваров. Нам -- это мне, моим людям, Кримхильде и всем, кто останется нам верен после смерти Круна.

И снова жестокий удар Нецесситаты! Мои курьеры не добрались до берега. Мятежники двоих убили, а третьего курьера взяли в плен. Все это я узнала позже.

Ближе к десяти напряжение стало нарастать. Командиры отрядов пытались пробиться к герцогу, но стража их не пропускала. Это еще более усиливало подозрения. Нужно было что-то предпринять. Я встретилась с бароном Фальдром и от имени имперского правительства поручила ему возглавить военный поход, так как герцог болен. Фальдр выслушал приказ, отдал мне честь, вышел -- и я успокоилась.

Как выяснится вскоре, я поступила самонадеянно.

Врачи меня позвали к герцогу. Рядом была Кримхильда; ее он вызвал прежде. Слезы опять застлали мне глаза, и я ничего не могла с собой поделать...

Он бормотал какие-то слова... я их не слышала. Жизнь уходила из него, он уже не мог пошевелить ни рукой, ни даже пальцем. Лишь глаза молили меня... и я нагнулась к нему. В нос мне ударил зловонный запах изо рта его... ведь он же много рвал. Меня саму тошнило, но я себя переборола и выдавила ободряющую улыбку.

-- Все будет хорошо, мой друг, -- сказала я.

Ну что еще ему могла сказать?!

Он просипел мне в ухо, я едва разобрала:

-- Благородная княгиня... София... поклянитесь мне...

Поклясться? О да, я была готова ему поклясться в чем угодно! Нет ничего священнее последней воли великого человека.

-- Говорите, герцог... говорите!

-- Молю вас... ради всех богов молю... пощадите! Пощадите... мою страну... моих детей...

Он так и сказал: "Моих детей"! Наверное, в тот миг мое лицо выдало мои чувства, и герцог, сделав над собой чудовищное усилие, повторил эту страшную мысль:

-- Пощадите их -- моих детей! Дочь... и сына!

-- Варга пощадить?!! -- вырвалось у меня.

-- Да, его! И дочь... и мою страну... не дайте ей погибнуть! Молю вас... благородная княгиня!

...Видно, недаром варвары не позволяют своим женщинам участвовать в делах правления. Женщины сентиментальны сверх всякой меры, а политика не терпит сантиментов. Мужчина на моем месте... А, что рассуждать теперь! Я поклялась ему, поклялась кровью Фортуната-Основателя, что в жилах течет моих... предполагаю, горько Фортунату за меня!

И то был не конец еще. Он призвал Кримхильду. Странно, в ее глазах слез не было совсем. Но я-то знаю, она отца любила!

Крун поднял руку. Так бывает в последние секунды жизни: наши мудрецы называют это "приветствием старухи смерти". Я услышала, как он сказал дочери -- да, не просипел, как мне, а именно сказал, веско и твердо:

-- Беги! Беги с Софией... только так спасешься! Прости меня... тебе не править тут! Беги, дочка... ради меня -- беги!

С этими словами он испустил дух.

Я смотрела на Кримхильду. Она стояла рядом, и мне показалось, что она потрясена последними словами отца больше, чем самим фактом его смерти.

И я внезапно поняла: он безнадежно прав, мой мужественный друг...

Кримхильда думала иначе. Она подняла на меня глаза и, запинаясь, проговорила:

-- Я теперь герцогиня?.. Да! Отец умер, значит, я теперь герцогиня!

Она рассмеялась каким-то странным нервическим смехом, заставив вздрогнуть меня и всех моих врачей.

-- Дорогая, -- вымолвила я, -- ваш бедный отец был прав, к несчастью. Сейчас не время надевать корону.

Судя по ее лицу, она восприняла мои слова как оплеуху.

-- Я вас не понимаю, ваше сиятельство... княгиня! Ведь вы же сами... и император! Вот его эдикт!

Я с изумлением наблюдала, как она вытаскивает из-за корсета знакомый мне свиток. Она этот заветный свиток принесла с собой к смертному одру отца!

-- Поймите, дорогая... герцогиня, сейчас не время...

-- Какой вы говорите вздор! -- возмутилась она. -- Я не привыкла отступать! Отец меня назначил, взамен злодея Варга. Вы сами этого хотели, княгиня.

-- И вы взойдете на престол Нарбонны. Но не сейчас!

-- Сейчас, сейчас, и только! -- как истеричная девчонка, воскликнула она. -- Я по закону герцогиня, и никого я не боюсь! Мне присягнули все бароны. Как я могу сейчас бежать, когда поход назначен?! Вот я его и совершу!

Как будто и не слышала она последних слов отца. Конечно, слышала -- но не вняла им. Я не успела ей ответить, как Кримхильда быстрым шагом покинула меня.

Кого винить мне? Я демиург ее. Ее -- и остального, творящегося здесь...

Что было делать мне? Мой друг меня покинул. И я одна осталась, в окружении людей, которые не понимают ни его, ни меня, ни самих себя. И не поймут -- тысячи варваров, вооруженных глупой сталью и древними предрассудками взамен ума. И я, в бессильном ожидании спасительных легионеров. Никогда прежде я не чувствовала себя такой жалкой, немощной, беспомощной. Так что же, дьявол победил?..

Я вспомнила о дьяволе над хладеющим телом моего друга. Ужасающая мысль прожгла мне рассудок, и я приказала врачам сделать вскрытие.

Они ошеломленно воззрились на меня и в один голос заявили, что это излишне. Причина смерти явственна, бесспорна -- прободная язва. Никаких сомнений в том быть не может, все симптомы... Я оборвала врачей: мне недосуг было устраивать научную дискуссию. Верно, в медицине я ничего не смыслю -зато я умею отвечать на политический вопрос: "Кому выгодно?".

Среди врачей был высококвалифицированный патологоанатом. Он сделал надрез на животе. Я не могла на это смотреть. Но я себя заставила смотреть. Меня стошнило. Врачи мне помогли, и вскоре... вскоре я услышала:

-- Не может быть! Нет, это невозможно...

Они продемонстрировали мне внутренности и следом объяснили то, о чем я догадалась прежде их, врачей.

Прободения язвы не было. Внутренние органы герцога Круна оказались, как и следовало ожидать, органами больного человека -- но прободения язвы не было. По этой причине мой друг не мог умереть.