Мой друг Тролль (авторский сборник) - Александр Мазин

Подиум утонул в клубах разноцветного дыма, а когда дым поредел, то оказалось, что ни Кати, ни страшненького блондина на сцене больше нет. Дети Ши впали в полный экстаз. Они орали и приплясывали, как ненормальные…

Дима вполголоса ругался, Лейка ревела, но никто не обращал на них внимания. Равнодушные охранники довольно грубо отпихивали беснующихся «детишек», но те словно бы и не замечали этого.

Впрочем, оказалось, что для Лейки с Димой все неприятности кончились.

Спустя несколько минут охранники вывели их из зала.

Снаружи ждала Карина.

– Эдуард Георгиевич велел их отпустить,– сказала она.

– Но он сам… – попытался возразить старший секьюрити.

– Он сам слишком занят, чтобы заниматься такой ерундой! – перебила Карина.– Вот, возьми, он просил передать… – Карина сунула охраннику свернутые в трубочку деньги.

Секьюрити переглянулись и синхронно кивнули.

– Люблю я музеи,– говорила Карина, возглавлявшая их маленькую процессию.– Меня всегда забавляло, как люди пытаются сохранить время. Я вот подумываю: не начать ли мне собирать коллекцию людей, которые мне особенно нравились. Выставлю у себя в салоне. Вечная красота, и красота на один вечер. Согласитесь, если бы человеческая жизнь была вечной и не исчезала в один прекрасный день, подобно росе или дыму, в ней не было бы никакого очарования. Так сказал один японец несколько сотен лет назад. Забавно, что эта мысль пришла в голову именно смертному…

Дима слушал журчание Карининого голоса, не понимая, что она говорит. Но он догадывался – почему. Ей страшно. Так же, как и ему.

Дима посмотрел на зареванную Лейку и подумал: несмотря на то что с Лейкой он знаком с первого класса, эта красивая умная женщина, даже и не женщина на самом деле, а вообще неизвестно что,– ему ближе, чем одноклассница. Диме хотелось слушать Карину, смотреть на нее, коснуться…

Лейка больно пихнула его локтем.

– Что ты на нее пялишься, как идиот? – зашипела она.– Она – предательница…

– Заткнись, дура! – зашипел в ответ Дима.– Она нас спасает, не понимаешь, что ли? – И увидел, как Карина на секунду приостановилась. Черт, он совсем забыл, какой у них слух.

Пришли. Карина кивнула охранникам и, неожиданно для Димы, коснулась губами его щеки:

– Забудь всё,– шепнула она.– Прощай.

Повернулась и пошла через холл, грациозная, как балерина… И чем-то очень похожая на Катю.

Вспомнив о Кате, Дима скрипнул зубами. Карина мгновенно стала чужой. Спасибо ей, конечно, но никаких «прощай» и «забудь». «I'll be back!» – как любил говорить губернатор Калифорнии.

Охранник снял с Димы наручники.

– Гуляйте, молодежь,– напутствовал он, закрывая входную дверь.– Больше не попадайтесь.

Они оказались на ночной улице.

Лейка всхлипнула.

– Не скули! – буркнул Дима.– Без толку.

– Но там… Карлссон… И Катя…

– Вот именно! Надо не реветь, а думать, что делать!

– А что теперь делать? – Лейка изо всех сил старалась опять не разрыдаться.

– Для начала – попасть внутрь!

– Ты с ума сошел? – Лейка даже всхлипывать перестала.– Там же…

– Там Катя. И Карлссон,– твердо сказал Дима.– И я их там не оставлю!

– А что ты можешь? – недоверчиво проговорила Лейка.– Тебя стукнут разок – ты и упадешь!

– Ну да, я не Стивен Сигал! – раздраженно бросил Дима.– У меня мозги, а не кулаки. Кулаки вон у твоего Карлссона есть. И что, помогли они ему? Не реви, я сказал! Ты вообще можешь домой отправляться!

– А ты?

– А я попытаюсь пробраться внутрь и освободить Карлссона.

– Интересно, как?

– Сам еще не знаю

– Ничего ты не знаешь! – сердито выкрикнула Лейка.– Толку от тебя…

– Не ори! – перебил ее Дима.– Кое-что я все-таки знаю.

– Например?

– Например, код замка на двери в подвал. Я его запомнил…

Глава пятьдесят первая,

в которой Катя видит чужой сон, а Лейка

с Димой снова оказываются в подвале

Прибегает тролленок к маме, плачет.

«Мама, мама, я нечаянно в носу поковырялся, и теперь у меня всё боли-ит!»

«Как это – всё?» – удивляется троллиха.

«Всё! Где ни потрогаю – боли-ит!»

«А-а-а… – говорит троллиха, обследовав сына.– Не плачь. К вечеру все пройдет. Это у тебя просто пальчик сломан».

Сон пришел к Кате, и это был чужой сон. Чужой жуткий лес с голыми корявыми деревьями. Не день и не ночь. Сумерки без теней, пронзительно-щемящее чувство – словно теряешь нечто очень-очень важное, без чего – всё, край, жизнь без смысла, теряешь именно сейчас в это самое мгновение… Силишься вспомнить – что? И не можешь. Ускользает…

Хотелось куда-то бежать и одновременно – свернуться клубком, зарыться в синевато-серые опавшие листья цвета мокрого пепла, которые устилали землю до кромки воды.

Катя шагнула вперед… Не шагнула, перетекла между голыми, не отбрасывающими теней деревьями – к озеру. Ноги утонули в листве, как в снегу. Берег был почти плоским, а вода – кристально-чистой, мелкой. Под ней тоже были листья.

Катя подняла голову. Над озером плыли прозрачные, как дым, клочья тумана. А в этом тумане…

Колеблющийся, как сам туман, силуэт обнаженной женщины с длинными белыми с синевой волосами. Дивной красоты лицо дрожало и расплывалось… Но оно было живым!

Катино сердце пропустило удар, когда ее взгляд встретился со взглядом, исполненным такой пронзительной нежности и печали…

Катя сделала шаг (на этот раз – шаг), вошла в воду, но не ощутила ее. А потом внезапно ушла вниз, погрузилась по пояс… И поняла, что удивительный призрак смотрит не на нее, а на то, что за ней.

Катя не обернулась. Она чудесным образом обрела круговое зрение и увидела двоих. Эти не были призраками, хотя тоже ощущались как нечто бесплотное. Их лица тоже как будто «плыли», постоянно меняли черты…

Двое смотрели на женщину. Один – с нескрываемой болью, другой – с ужасом, жалостью… и завистью. Катя понимала, чтo они чувствуют. Вернее, ей словно бы кто-то говорил: боль, жалость, зависть, ревность…

– Ты не можешь ее любить… – Эти слова, лишенные голоса, принадлежали тому, кто завидовал.

– Это не любовь… – Лицо второго на мгновение обрело постоянство облика, и Катя узнала беловолосого.

Он неотрывно глядел на женщину, а она – на него.

– Это – больше,– уронил беловолосый.

Первый содрогнулся от боли, которую причинили ему эти слова.

– Зачем? – спросил он.

«Зачем ты привел меня сюда?» – поняла Катя.

– Твое посмертие,– ответил беловолосый.– Ты должен знать.

– Нет! – в ужасе воскликнул первый. По голосу Катя его узнала: Селгарин.

– Нет! Мое время придет не скоро! И я уйду не сюда, а в Тир'на'Ог!

– Ты знаешь, когда придет твое время? – равнодушно произнес беловолосый.

– А она – знала?

– Она не ушла,– беловолосый смотрел с такой жадностью, словно впитывал призрачный образ. Пил жадно и смакуя одновременно: как страдающий от жажды – последние глотки воды.

– Два-три раза в столетие, в особую безветренную ночь я могу ощутить ее прикосновение…

– Не сегодня?

– Не сегодня.

Селгарин не смотрел на призрак – только на беловолосого.

– Почему она не ушла?

– Из-за меня. Не смогла со мной расстаться.

– Но ты…

– Я не приду к ней,– ответил беловолосый.– Сам – не приду.

– А мог бы? – голос Селгарина дрогнул.

– Да.

– Но тогда – почему?

Силуэт женщины начал таять. Но таял долго, и пока он таял, беловолосый молчал. Заговорил, только когда над озером не осталось ничего, кроме клубов тумана.

– А ты мог бы отказаться от мужской части своего естества?

– Ты этого хочешь? – Голос Селгарина дрогнул.– Чтобы – как она…

– Мне это безразлично,– отрезал беловолосый.

– Тогда – зачем?

– Зачем? – беловолосый покровительственно коснулся щеки Селгарина.– Ты еще молод, иначе не задавал бы глупых вопросов!

– Но я люблю тебя! – воскликнул Селгарин.– Я готов ради тебя отказаться от половины себя! Как она!

– А с чего ты взял, что она отказалась добровольно?

…Катя вдруг обнаружила, что озера больше нет. Жуткого леса – тоже. Она лежит на кровати, и тело у нее легкое, как воздушный шар.

А беловолосый сидит рядом, в руке его – меч, и он, прищурившись, смотрит вдоль лезвия, словно хочет проверить прямизну клинка. А там, куда направлено острие, метрах в трех, стоит Селгарин, как всегда элегантный, в белой рубашке с короткими рукавами и таких же белоснежных брюках.

– Не мужественность,– негромко произнес беловолосый.– Она пожертвовала ради меня тем, что дороже всего.