Разносчик порнографии - Виктор Мельников

– Муж хотел так назвать. Я собиралась дать ей имя Элеонора. Но мужа не стало за несколько дней до рождения дочки. Его полоса неудач оборвалась. Назвала, как он просил.

Она замолкает. Внешне я остаюсь равнодушным, иду своей дорогой дальше.

Сворачиваю в переулок, чтобы сократить путь.

Возле помойных баков дерутся две собаки. Пять или шесть смотрят на них. Ждут, чем всё кончится.

Прохожу мимо, один кобель рычит на меня.

– Цыц!

Рык усиливается.

Ускоряю шаг.

Чёрный кот перебегает дорогу. Раздумываю, что делать?

Поворачиваю обратно.

Один из дравшихся псов е… ёт маленькую сучку. Остальные наблюдают.

Решаю поторопиться. Остаток пути проехать на автобусе.

На остановке стоит человека четыре. Кто-то кому-то рассказывает:

– …никто не хочет говорить правду. Одни потому, что не знают этой правды. Другие – потому что боятся. Но самое ужасное в том, что некоторые знают – и молчат! Не потому, что боятся, а, просто, им всё равно. Безразлично. С этого они снимают дивиденды.

Сажусь в автобус. Пассажиров не много.

Выхожу через три остановки.

Звонит Магер:

– Ну, ты где?

– Возле твоего дома.

– Всё взял?

– Не волнуйся.

Меня встречает незнакомая киса. Она в коротком халатике. На лице усталость. Я отдаю ей купленные и украденные дозы.

Прохожу в комнату.

Показывает телевизор. Передают новости. Говорит президент:

«Сегодня, в условиях непростой международной и экономической обстановки, эффективная, ориентированная на практические результаты работа Министерства иностранных дел, генконсульств и других министерств России приобретает особое значение…»

– Заходи, присаживайся, – приглашает Магер. Он лежит на диване, смотрит телевизор.

Я сажусь в кресло.

Киса пододвигает столик на колёсиках ближе ко мне. Чтобы было удобней.

– Как дела?

– Лучше не спрашивай.

Я замолкаю, смотрю в экран телевизора.

«Центробанк России заложил в базовый сценарий цену на нефть 50 долларов. По прогнозам ЦРБ РФ нынешнее положение должно стабилизироваться, хотя можно предположить максимальную степень риска на уровне 50 долларов, а критическую – на уровне 40 долларов».

– Что скажешь, глядя на весь этот дурдом?

– Корни настоящего уходят глубоко в жопу прошлого, – отвечаю.

Магер молчит. Молчание знак согласия.

Киса накрывает на стол. Ложится рядом с Магером. Она немногословна, и это мне нравится. Красивая! Оказывается, женщины ртом могут не только минет делать, но и молчать.

Я разливаю дозы смерти.

– За что пьём? – спрашивает Магер.

Я встаю с кресла.

– Девушки прелестны! – говорю, а сам смотрю на кису. – Не замечать этого – быть влюблённым болваном.

– Поехали! – смеётся Магер.

У кисы на лице не отображается ни одной эмоции. Похуй!

Астрологи… Звёзды… С ними не поспоришь… Эпизод постановочный. Роли распределены.

– Поехали, – повторяю. И накатываю дозу.

***

Просыпаюсь в кресле. Еле живой.

Утро. Светает. Понимаю, спал как убитый. Умер вчера за столом.

Смотрю на диван. Магер и киса спят в обнимку. Дышат оба.

Жизнь пока преобладает над смертью.

Я одеваюсь, иду домой.

Оставшуюся дозу смерти прихватываю с собой из холодильника.

Так не бывает

Иногда хочется плюнуть на все, бросить начатое дело, а иногда ударить, пнуть или даже убить кого-нибудь (громко сказано!), спустить пар, одним словом. Хочется, да и только: нет возможности, а точней сказать – не позволяет совесть, что ли.

Я – грузчик. Подал, поднес, убрал, сложил, разобрал, послал, еще раз послал, подал, поднес, убрал, сложил, разобрал. Скучная, монотонная работа. Старший – козел – главный над нами, бугор, любит поиздеваться. Говорит, не так делаете, наоборот: разобрал, сложил, убрал, поднес, подал. Я его послал. Он – меня. И все повторяется. Никакого творчества!

Меня зовут Андрей. Андрей Колупаев. Фамилия уже обязывает вкалывать, так сказать. Я и колупаю по полной. Жаль, зарплата маленькая, всего-то ничего, хватает, правда, чтобы выпить пива после работы, купить сигарет, взять пожрать еды, чтобы не сдохнуть (люблю свиные вареные уши с чесноком и черным перцем), да заплатить за квартиру. Опять – скука. И это в тридцать лет, когда надобно обзавестись семьёй, детьми, а не снимать дешёвых сторублевых минетчец-проституток на трассе Ростов – Баку, рядом с работой, засаживать в беззубый рот елду и думать о королеве с внеземной внешностью, берущей в рот у самого принца Галактики, которого, мол, уговорили, с трудом, дать за щеку прекрасной молодой деве; и я даю, потому что хочу дать, у меня потребность, так как озабочен.

Домой возвращаюсь усталый. Какие там проститутки! Доползти бы, включить ящик, посмотреть тупой сериал и новости, где правительство, говорят, делает все для своего народа – не врали бы… Говорят, если президент сказал так – это правильное решение. А мне-то что от этого?! Слова президента может и правильные, но я остаюсь со своим корытом.

Ночью сплю плохо. Не крепкий сон какой-то. И сны дурацкие.

Новый день, на работе опять напряг. Как все надоело! Терпишь, терпишь…

И вот однажды началось.

Этого человека никто не замечал. Как можно обратить внимание на бомжа, пьяненького, сидящего во дворе пятиэтажки на лавочке под тенью каштана, грязного и, наверное, источающего дурной запах?

Он каждый день после шести вечера пребывал на одном и том же месте, когда я возвращался с работы. Как обычно он спал. Или делал вид, что спит.

Первое время он был для меня пустым местом. Сидит себе человек, отдыхает. Но вскоре заметил, что незнакомец всегда находится в одной и той же позе, облокотившись спиной о дерево, опустив голову на грудь. Вроде спит. А может, умер? Не может быть. Менты увезли бы в труповозке.

Прошла неделя. Мне стало интересно. Я подошел к нему.

– Привет, мужик, – сказал я, но руки не подал, побрезговал.

– Привет, – ответил он. – Что надо?

Действительно, что мне от него надо, зачем я к нему подходил? Я растерялся. И, не придумал ничего лучшего, спросил:

– Есть хочешь?

– А тебя это волнует? – произнес он с некой наглостью в голосе, но это была защита на беспокойство, которое я причинил ему своим присутствием.

Я честно ему ответил:

– Нет.

– Тогда – в чем дело, Андрей? Колупаев твое фамилия, если не ошибаюсь. Смешное оно, честно.

Человек не поднял на меня глаза, не взглянул в мою сторону. Он продолжал дремать, оставаясь в прежней позе, как будто его приморозило. Но лицо рассмотреть было можно слегка, строя некие догадки. Оно, казалось, чьё-то напоминало. На вид ему было лет сорок. Щетина. Глубокие морщины на лбу. Щёки впалые. Веки опухшие. На подбородке ямочка – признак жёноненавистника. Руки он сложил на груди.

Дурного запаха я не почувствовал. Вид бомжа ему придавала грязная, но дорогая одежда. Я заметил это не сразу. Спортивный костюм с лэйбой рибок, как у нашего шефа, висел на нем колом.

Мое имя ему известно – ясное дело: соседи проболтались.

– Неси водку, Андрюха, которая лежит у тебя в морозилке дня два, и закусь. Люблю ле6дяную водочку! И еще бананы неси. Ты вчера покупал и не доел, – он привстал и поднял голову. Я отступил на шаг назад: на меня смотрел я сам, никто иной – я, точно. Только постаревший.

– Ты за мной следил?

– Нет. И не думал. Я знал.

– Тебя зовут, – я понизил голос. – Андрей, как и меня?

– Угадал. Вижу, ты разницы не видишь между собой и мной. И это так. Неси водку, хватит на меня пялиться, как баран.

– Может, пойдем ко мне домой, – предложил я.

– К тебе не пойду. Ты сам этого не хочешь. И не стоит говорить что-то против. Я не только вижу, но и знаю.

Дома я достал водку из морозилки, положил бананы в пакет. Недавно я видел сон, похожий на сегодняшний вечер. По телу пробежала дрожь.

Закуску разложили прямо на лавочке. Тёска открыл водку, разлил по пластиковым стаканам. Точно по пятьдесят.

– Не запиваешь?

– Нет.

– В этом наше отличие.

Мы выпили по первой. За знакомство.

Вторую налили быстро. Следом пошла третья. По-нашему: чтобы муха не успела нагадить.

– Ты испугался, Андрюха, – усмехнулся тезка.

– Мне стало жалко тебя.

– Не ври. Жалко у пчёлки! Тебе стало жалко самого себя, понимаешь? Когда-нибудь ты подал милостыню хоть одному нищему? Жадность – порок, – добавил он тривиальную фразу и очистил банан.

Я замотал головой.

– Скоро поймешь.

– Каким образом?

– Ты ненавидишь работу, которая угнетает физически и морально. Ты ненавидишь менеджеров или других управленцев, которые, без всякого сомнения, тоже ненавидят свой труд, и именно поэтому становятся собаками по отношению к подчинённому персоналу. Любая работа противна, если она не в радость, а куда деваться, правильно? Быть зависимым от работодателя, от своего хозяина, испытывать страх потерять работу, сказав лишнее слово, – вот пример современного рабства. Так вот, скоро будут ненавидеть тебя.