Запасной выход - Анна Малышева

Потом я почувствовала прикосновение его руки – он протянул ее наугад и коснулся моего локтя. Обернулась, наклонилась к нему. Все это время я боялась передумать, сбежать, но теперь, когда я слышала его дыхание, чувствовала его тепло, мне было уже безразлично, прав он или виноват. Я сломалась. Я больше не могла.

– Ложись, – шепнул он. – Иди сюда… Я стянула свитер и джинсы, забралась под одеяло. Он сразу обнял меня. Я узнавала и не узнавала его тело – оно казалось мне едва знакомым, непривычным. Меня лихорадило, голова кружилась, и мне было так хорошо… И ужасно плохо.

– Замерзла? – еле слышно спросил он.

– Да, – таким же шепотом ответила я. – Знаешь, мне нужно кое-что объяснить. Эти двое…

– Потом, – быстро сказал он. – Потом. Я уткнулась лицом в его шею. Там стремительно билась какая-то беспокойная жилка – я нашла ее губами и замолчала. А потом начала плакать.

Он не пытался меня утешать. Просто крепко держал в объятиях и время от времени гладил по голове. Я от этого плакала еще пуще. Его плечо стало совсем мокрым, но он не отодвинулся, его рука продолжала перебирать мои спутанные волосы.

– Юля вернулась, – выдавила я наконец. – Прости меня. Я дура. Я такая дура!

– Я знаю, что ты дурочка, – тихо ответил он и вдруг издал легкий смешок. – Разве я не говорил, что ты ошибаешься?

– Я дура, – повторила я. – Скажи мне только одно: с Иваном тоже все не правда? Он не возвращался в студию? Его там не…

Он быстро поцеловал меня в мокрую щеку:

– Ничего там не случилось. Честное слово, я не вру! Он туда вернулся, что было, то было. Но потом сразу уехал. И погиб, потому что посадил в машину какую-то девицу. Вот и вся правда. Тоже страшно, но ничего не поделаешь. Думаешь, я об этом не жалею?

Он немного отодвинулся и лег на спину. Я облокотилась на подушку, пытаясь разглядеть его лицо. Голос был спокойным, но он делал длинные паузы между предложениями. Будто обдумывал каждую фразу, прежде чем ее произнести.

– Понимаешь, если бы не Иван, я бы никогда не решился начать… Он рассказал мне, как взяться за дело… Дал нужный телефон. Но я все равно не думал, что решусь… Даже когда первый раз встретился с продюсером и тот сказал, что со мной можно бы поработать…

Женя вздохнул и положил ладонь на глаза. Он всегда так делал, когда вспоминал какие-то тягостные моменты. Будто пытался защититься.

– Просто как-то вечером, – отрывисто сказал Женя, – я понял… что дольше не выдержу. Что все нужно изменить. Я боялся только, что потеряю тебя, ты не захочешь ждать, когда у меня что-то получится… Сколько было таких случаев!

Я обиженно напомнила, что он даже не предоставил мне выбора! Просто ушел, оставив эту жуткую оскорбительную записку. Неужели он так мало в меня верил?

Женя резко повернулся и обнял меня:

– Я боялся, что сам не решусь уйти, понимаешь? Поэтому сделал все очень быстро. В один момент. Как будто сбежал… Да я и правда сбежал.

Он сказал, что с этого момента уже никто бы нет смог его остановить. И когда Иван явился в студию и стал читать какую-то смешную мораль, намекая на какие-то грязные сплетни… Тогда ни о какой дружбе, ни о какой благодарности уже и речи не было.

– И все-таки когда я узнал, что с ним случилось, мне было тяжело, – признался Женя. – А тут еще ты подбавила… Зачем приходили эти двое?

Вопрос неожиданно вернул меня к реальности. «Эти двое» были целиком на моей совести. Ведь это я их натравила. До сих пор Женя ни в чем меня не упрекнул. А мог бы, конечно…

– Я только попросила, чтобы они забрали одну кассету, – призналась я.

– А они взяли много!

– Да, но я все принесла обратно.

– А зачем была нужна кассета? – усмехнулся Женя, нежно прижимая меня к себе. – И кстати, какая кассета? По музыке соскучилась?

Я тоже засмеялась. Смех получился немного смущенным, но Женя, кажется, этого не заметил. И больше о кассете не заговаривал. Я была этому очень рада. Краем уха я слушала, как он продолжает оправдываться, – Женя объяснил, почему пошел на попятный, когда я явилась к нему на квартиру вместе с Еленой Викторовной.

– Вот при ней я вообще не мог говорить, – признался он. – Ты же ее совсем не знаешь! Она только прикидывается такой скромненькой, серенькой, а на самом деле она там второй человек после Романа.

Это имя он произнес без всякого смущения, просто и естественно. Мне стало неуютно, но я ничего не сказала. Что я почувствовала? Укол ревности? Нет, это глупо, он же поклялся, что ничего не было…

– Я, конечно, до конца еще не разобрался, – рассказывал Женя, – но у них там сейчас идет какая-то глухая борьба. То ли она хочет выжить Романа, то ли он ее. А может, у них это постоянно происходит. Во всяком случае, у них каждый компромат друг на друга на вес золота. Ну и пойми, я же не могу стать на ее сторону!

Я ответила, что понимаю. И спросила, как Роману удалось убедить всех, кто был в студии двадцать девятого декабря, утверждать, что они не видели Ивана.

– Это же очень рискованно, – заметила я. – И подозрительно. Зачем он это сделал? Елена Викторовна ни за что не признает, что не видела Ивана!

Женя перестал гладить меня по голове и отодвинулся:

– Слушай, я уже слышать об этом не могу! Давай закроем эту тему, ладно?!

Но закрывать ее самостоятельно он, кажется, не собирался. Я задела его за живое, и Женя заговорил громко и возбужденно:

– Ты бы знала, каких собак на меня спустили за то, что пришлось придумывать эту легенду! Ну конечно, все шито белыми нитками, и в конце концов можно доказать, что Иван там был! Найти ребят, которые приходили пробоваться, то, се, другое, пятое… Хлопотно, конечно, но если эта стерва захочет – она и это сделает! Но вот если бы не ты, Надь, она бы и не вспомнила, что был какой-то там Иван! Она же его впервые видела!

– Точно впервые? – спросила я. – Это не она ездила к нему на дачу второго декабря?

– Второго? – небрежно переспросил он. – Нет, Иван сказал, там была какая-то семейная пара. А у Елены мужа нет, кто бы с ней ужился… Да не в этом дело! Роман меня чуть не убил, когда узнал, что вы с Еленой стакнулись! Сегодня мы почти не разговаривали! – В его голосе зазвенели отчаянные нотки, я чувствовала, как он напряжен. – Ты понимаешь, как это сейчас для меня опасно! Я же ничего не могу сделать сам, я целиком от него завишу. Особых затрат на меня он пока не сделал, так что при любой ссоре может дать ногой под зад – и я вылечу прямо на улицу. У меня даже старой работы уже никогда не будет, на мое место уже наверняка кого-то взяли!

Я молчала, но не потому, что чувствовала себя виноватой. Когда я пришла сюда, то действовала, повинуясь какому-то инстинкту. Животной потребности вернуться в свое гнездо, увидеть Женю, вернуть все на круги своя. Потому что уже не знала точно, виновен ли он… Потому что Юля была жива. И вторая половина ужасов оказалась моим вымыслом, а первая – связанная с Иваном – могла им оказаться… И наконец, я просто устала. Ужасно устала прятаться, что-то расследовать, носиться по городу, как затравленный зверь или, напротив, как охотничья собака, которая травит… Кого? Да единственного человека, с которым я хотела быть рядом!