Последние герои - Личия Троиси

С городских стен уже можно было разглядеть на горизонте вражеское войско. Оно казалось черной линией. Сначала эта линия было тонкой, но постепенно становилась все толще. Неотвратимая беда надвигалась на горожан, но это не вызывало у них такого страха, как раньше. После того, что случилось в Земле Ветра, после моровой болезни и прежде всего после подвига Амины в их душе не осталось места для страха. Они побывали на самом дне пропасти, и это их освободило. Смерть стала чем-то повседневным и потому пугала меньше, чем в то время, когда была далеким будущим.

И все же это произошло слишком быстро. Накануне вечером все, засыпая, были уверены, что Крисс еще далеко. Дымы от костров его войска были едва видны на горизонте, над той черной линией.

На следующее утро жителей Нового Энавара разбудили гулкие удары тарана: эльфы были уже под стенами города и начали взламывать ворота. Но люди были готовы дать им отпор на своей еще свободной земле.

Амхал смотрел на свое отражение в зеркале. Он не делал этого уже очень давно. Вместе с человечностью ушел и этот жест — способ осознать, кто ты и какой. Теперь ему было незачем смотреть на себя, потому что его тело было лишь пустой оболочкой.

Но в это утро он глядел на себя. На сердце у него было тяжело: так бывало каждое утро, когда он просыпался. Бесчувственность не просыпалась вместе с ним, она приходила позже. А ночи оставляли в его душе следы боли и переживаний и жгучее воспоминание о ней. Амхал перестал лгать самому себе: воспоминание о Сирен было одновременно грозным и невероятно сладким. Из мрака и пустоты, заполнявших его душу, выныривали, словно из черной ямы, обрывки воспоминаний — мягкость ее губ, ощущение ее волос под его пальцами, буря чувств, когда он прикоснулся к ней в тот, такой далекий, вечер. И должен был остановиться, потому что любовь погубила бы ее.

Он снова хотел ее. Он отчаянно желал ее. Вот она, подлинная правда, которая осталась ему после всех уловок. Сколько он ни старался ее отрицать, сейчас она возникла перед Амхалом с потрясающей ясностью.

Он видел в зеркале свое лицо — впалые щеки, круги под глазами, боль во взгляде. А он помнил, что был другим. Долгие месяцы боев изменили его, оставили след на его теле. В центре груди сверкал медальон. Его свет медленно пульсировал в такт с биением сердца. Это сердце продолжало биться от чувств, которые медальон не мог подавить, и каждую ночь словно обливалось кровью.

Амхал сжал пальцами края медальона: тот не сдвинулся с места. Талисман прочно прирос к груди: тонкие металлические щупальца вросли в тело.

«Даже этого мало. Даже магии короля недостаточно, чтобы вырвать из моей души ее и чувство вины».

Амхал знал, что скоро опять забудет обо всем. Бесчувственность сойдет на него, заглушит эту боль, и он сможет быть Марвашем еще один день. Но в последнее время он часто становился чувствительным и во время сражений, и после них, а это было еще хуже. Тогда он испытывал ужас от того, что он делал, — тот самый ужас, который он испытывал все годы своего детства и потом до того дня, когда убил Неора и этим создал пропасть между Амхалом, которым был до сих пор, и тем, кем должен был скоро стать.

Он больше не мог убивать, не думая об этом. Не мог по-прежнему равнодушно истреблять людей. Воспоминание о том, что произошло в Земле Ветра, просачивалось сквозь преграду его бесчувственности, словно жидкость сквозь швы в стене. И промывало в этой преграде все более глубокие борозды, проделывало в ней бездонные проломы, наполненные ужасом. Он еще мог какое-то время подавлять эти чувства. Но долго ли он продержится?

Но еще хуже было то, что Амхал снова желал чувствовать. Он захотел чувствовать ее и то, что она значила для него. Ему хотелось переживать даже горе и чувство вины. Он желал вернуться к жизни, даже если это будет мучительно.

Сан сказал ему, что его настоящий путь — тот, по которому он идет сейчас. Сказал, что со временем он привыкнет к своей истинной природе и станет уничтожать, убивать и истреблять без боли, даже с радостью. Тогда почему самый сладкий плод из всех, которые он пробовал за свою жизнь, вдруг стал горьким, как желчь? Почему бесчувственность, чудесное лакомство, полученное от Крисса, кажется ему такой горькой?

В палатку вошел Сан.

— Там уже начали готовиться. Скоро Крисс отправится в город, и мы пойдем с ним.

Амхал кивнул в ответ и ответил:

— Я сейчас приготовлюсь и выйду к вам.

Сан ушел.

Вот оно. Медальон начал действовать. Чувства улетучились, самосознание ослабло и уступило место желанию только подчиняться. Марваш вернулся, и прежний Амхал отступил перед ним. Осталось только смутное воспоминание, словно нежный запах, который исчез, но оставил в воздухе легкий ароматный след.

Адхара.

Он вскочил с кровати, обеими руками схватил меч, крепко сжал рукоять, и неуверенность исчезла.

Пора идти в бой.

Адхара оделась, как всегда, поскольку не привыкла сражаться в доспехах и считала, что в них будет двигаться медленней. Она взяла с собой меч для первого этапа боя, когда должна будет прокладывать себе путь среди врагов, чтобы найти Амхала. Но самым важным был кинжал. Она медленно, как священную реликвию, взяла его в руки и старательно укрепила на боку.

Земля вздрагивала. Воздух дрожал от криков. В воздухе стоял тошнотворный сладковатый запах. Так пахнет смерть.

Значит, вот она какая — война.

Адхара вышла из палатки, чтобы встретиться с Широй. Ночью они вместе улетели на Джамиле. Спутники Ширы прибудут сюда позже вместе с войсками Всплывшего Мира.

Они прилетели в Новый Энавар, в расположение собравшихся там войск. В самом городе находилось не так уж много солдат, хотя сюда было отправлено достаточно большое подкрепление, как только стало ясно, что этот город стал следующей целью Крисса. Адхара и Шира смешались с этими солдатами и ждали подходящего часа. Ждали до этого утра.

Войдя в палатку Ширы, Адхара едва узнала эльфийку. Шира надела доспехи, которые носили эльфы, — легкую кирасу с большими наплечниками, два нарукавника, доходившие до локтей, и высокие, почти до пояса, кожаные сапоги. Но нагрудная часть кирасы была расписана. На ней был нарисован круг и внутри него восемь меньших кругов — синий, черный, серый, коричневый, белый, голубой, красный и золотой. Это были цвета камней Талисмана власти, а узор из кругов был знаком войск Всплывшего Мира в этом сражении. На голове у Ширы был шлем, украшенный изображениями скрещенных молний. Эльфийка выглядела впечатляюще. Она внушала ужас и была невероятно красива — воин, рожденный для битвы.