Его счастье (СИ) - Энжи Вэс

но это, на ее взгляд, придавало ей некую соблазнительность фигуры. Оливия будто преобразилась для себя, она прозрела и разглядела мягкость своего тела, округлость некоторых его частей. Да и лицо перестало напоминать широкую тарелку, но на вид было приятно круглым. Бурые веснушки усыпали переносицу и скулы, подчеркивая их высоту. Длинные карамельные волосы спускались волнами по плечам, словно водопад. В глазах таился чистый изумруд. Она чувствовала себя не просто красивой, а самодостаточной девушкой. Оливия ухмыльнулась, глядя в отражение. Нет, это не она. Такой ее сделал Саймон.

Именно он своим мужским глазом смог оценить ее внешние и внутренние достоинства, заставив ее при этом саму взглянуть на себя по-новому. Никто из ее окружения не был способен сотворить такую перемену в ней. Оливия звездой упала на мягкую кровать. Разглядывая тени от свечей на потолке, она покручивала спереди пуговицу и думала о завтрашнем дне.

Предстоял непростой разговор с отцом, на котором Оливия будет вынуждена рассказать, что Саймон ей не подошел. Она нахмурила свой лоб. Хотя он очень даже ей подходил. Может, он бывал иногда несносным и непонимающим, но Саймон был для нее податливым. Он был таким ради нее. И стоило его понять, что Саймону тяжело было бы оставаться с ней друзьями, будучи влюбленным в нее. Эх, а ведь он действительно ее любил и поэтому отпустил навстречу своим мечтам. И нужны ей ее грезы, если их не с кем разделить? Оливия в отчаянии накрыла лицо ладонями. Она, конечно, любила Саймона, но ее цели… Ошарашенная Оливия резко поднялась и замерла.

— Я люблю Саймона!

Глава 28

Прохладный легкий ветер приятно щекотал поверхность кожи, еле касаясь ее. Солнце периодически скрывалось за кучевыми облаками. Оливия, прикрыв веки, сидела в кресле на заднем дворе в саду. Ароматы густо распустившихся цветов смешались, будто дорогой парфюм, заставляя наслаждаться каждой его стрункой. День был светлым, а значит, должен быть хорошим и позитивным.

— Итак, Оливия. — Ее лицо сморщилось и пришлось открыть глаза. Но было необходимо вступить в разговор с отцом, сидящим напротив. — Мы с тобой договаривались о том, что ты проводишь этот сезон, и по его истечению ты либо выходишь обрученной, либо я отпускаю тебя, так?

— Так, папа, — отвечала она без всякого энтузиазма.

— Но, милая, сезон еще не закончился, — покачал он пальцем. — Хоть ты провела неделю в Ленд-парке, у тебя еще остается время. Так что наш договор еще не закончен. Проводи свое время с пользой, развлекайся, общайся, танцуй. Одним словом, живи дальше.

Оливия уставилась на сплетенные перед собой руки. Она не имела понятия, что от нее требовалось и что ей вообще было нужно. Вчера она призналась самой себе, что любит Саймона. И от этих слов ее сердце воспело, а радость так и засверкала внутри, будто шампанское. Однако осознала она это поздновато. Саймон, должно быть, уже уехал в Вену, как и собирался. Больше они никогда не увидятся. Оливия могла еще успеть застать его дома или отправить письмо с признанием. Но не стоит мчаться впереди стада. Она очень хочет быть с Саймоном, стать его женой и до скончания века оставаться ею, любить его всю жизнь. Но есть одно непреодолимое препятствие.

— Папа, а как ты относишься к моему желанию стать художником?

Отец взглянул на нее из-под краев газеты.

— Хорошо. Это твой выбор, я должен его уважать, Оливия, — бросил он.

— Нет, ты относишься хорошо к моему решению, но никогда не выражал своего мнения именно насчет самой идеи стать художником.

Он положил газету на ноги и внимательно взглянул на свою дочь.

— Это очень смелая затея. Смелая, но неблагодарная. Дело художника, его работы и его самого часто недооценивают, как должно. Редкий случай удается добиться успеха мужчинам в этом направлении, а уж женщине крайне редко, если не невозможно. — Он посмотрел на нее из-под очков. — Вот почему я надеюсь, что ты все-таки решишься найти себе мужа и иметь семью, чем рискнуть и понадеяться на крохотный шанс быть замеченной. И поэтому мы с матерью не выдаем тебя замуж предварительно, решив за тебя. Это должен быть твой выбор. А выбрать ты должна сердцем. И если ты выйдешь замуж по любви, то будешь счастлива. Я считаю, что стать счастливой и любимой женой тебе будет гораздо проще, чем стать счастливым художником. Намного легче и лучше добиться любви одного человека, чем любви множества людей. Да и любить они будут не тебя, а лишь твой продукт, твои работы. Но муж, узнав тебя, будет любить только тебя и не потому, что ты хорошо владеешь холстом и кистью, а за то, что ты есть. Я ответил на твой вопрос?

— Более чем, — задумчиво протянула она.

Отец в чем-то был прав. Хотя она и клялась, что станет художником, что у нее все получится, однако не факт, что так. Иногда одних амбиций недостаточно. Обстоятельства бывают сильнее тебя. Но будет ли она счастлива с Саймоном? Вполне возможно, раз они оба любят друг друга. Хотя Оливия уже сомневалась, что после разбитого сердца Саймона он все еще питает к ней нежные чувства.

— Ваше сиятельство! Ваше сиятельство! — Бежал запыхавшийся лакей.

Оливия и Ричард в замешательстве глядели на него.

— Что случилось?

Он пытался отдышаться.

— Там рвется гость… хочет немедленно видеть леди Уотсон.

Отец был в ярости, а Оливию бросило в холод от страха. Наверняка это барон пришел мстить ей.

— Что за наглость?! Без приглашения, да еще и к моей дочери. Возмутительно! Кто это?

— Он не назвался, ваше сиятельство.

— Проводи его сюда сейчас же.

Лакей убежал выполнять приказание.

Отец был зол наглостью незнакомца. Оливия заерзала на стуле. За это время она успела передумать дюжину предлогов, чтобы уйти. Но что бы она ни сказала сейчас, ей все равно придется остаться, потому что мужчина желал видеть именно ее, а не хозяина дома. Первый и последний возможный посетитель — Лонгстри. Он был единственным, кто мог ее навестить. Саймон либо уехал в Вену, либо только собирался. Но если бы даже он поехал сюда утром, то прибыл бы только вечером. Беспокойство Оливии нарастало с каждой секундой.

— Я думаю, тебе лучше уйти и подождать в гостиной, — ошеломил ее отец. — Если понадобится, я позову тебя или приду сам.

Оливия почувствовала облегчение и, выдохнув, без лишних вопросов убежала в дом. Но в доме она тоже не находила себе места, метаясь по комнате. Вдруг Лонгстри захочет рассказать все ее отцу и шантажировать его? А