Белый Клык. Лучшие повести и рассказы о животных - Дхан Мукерджи

Он тихонько заскулил.

Солнце зашло, и ранний вечер северного края уже окутывал леса густым сумраком. Из этого сумрака перед клеткой Мики возникло лицо Дюрана. Мики с самого начала инстинктивно воспылал к охотнику на лисиц такой же ненавистью, какую он питал к Лебо, потому что между Дюраном и траппером существовало большое сходство – лица обоих были проникнуты одинаковой угрюмой свирепостью, которая была главной чертой характера и того и другого. И все-таки Мики не зарычал, когда Дюран начал внимательно его разглядывать. Он даже не шевельнулся.

– Уф! Дьявол! – сказал Дюран с дрожью в голосе.

Потом он засмеялся. Это был негромкий злорадный смех, клокотавший где-то в глубине его черной густой бороды, и у Мики по спине пробежал холодок.

Затем Дюран повернулся и ушел в хижину.

При его появлении Нанетта встала. Она была бледна как полотно, но в больших темных глазах горел новый огонь. Нанетта еще не оправилась от потрясения, вызванного внезапной трагической смертью Лебо, но выражение ее лица уже стало иным. Этого огня не было в ее глазах, когда Дюран вошел в эту хижину вместе с Лебо меньше трех часов назад.

И теперь он поглядел на нее со смутным беспокойством – перед ним с девочкой на руках стояла совсем другая Нанетта. Ему стало не по себе. Когда муж обругал ее при нем, он только захохотал, а теперь у него не хватало духа смотреть ей в глаза – почему бы это? Черт! И как он раньше не заметил, что она настоящая красавица?

Дюран заставил себя преодолеть смущение и заговорил о деле, которое в эту минуту интересовало его больше всего.

– Вам надо бы поскорее избавиться от этого пса, – сказал он. – Так я его заберу.

Нанетта ничего не ответила. Она смотрела на него затаив дыхание. Дюран, решил, что она просто не расслышала, и хотел повторить свои слова, но тут ему вдруг пришло в голову, какую ложь следует пустить в ход.

– Вы ведь знаете, что мы с ним договаривались устроить бой между его псом и моим на новогоднем празднике в Форте О’Год? – сказал он, тяжело переминаясь с ноги на ногу. – Для этого-то Жак… то есть ваш муж… и дрессировал одичавшую собаку. Ну и чуть я увидел, как этот дьявол грызет жерди, так сразу понял, что он придушит моего пса, как лисица кролика. Ну и мы договорились, что я куплю у него этого пса за две серебристые лисицы и десять рыжих – шкурки у меня с собой в санях.

Правдоподобность этой выдумки придала Дюрану уверенность. Упоминание о шкурках казалось ему очень убедительным, а Жак не мог явиться сюда и сказать, что он все это выдумал. И Дюран закончил свою речь, внутренне торжествуя:

– Ну вот, значит, он мой. Я отвезу его на факторию и выставлю там против любой собаки или волка. Шкурки вам сейчас отдать, сударыня?

– Он не продается! – сказала Нанетта, и огонь в ее глазах запылал еще сильнее. – Это моя собака. Моя и моей дочки. Вы поняли, Анри Дюран? Он не продается.

– Да… – пробормотал растерявшийся Дюран.

– А когда вы доберетесь до Форта О’Год, мосье, вы сообщите фактору о том, что Жак умер, и о том, как он умер. И попросите, чтобы за мной и малышкой кого-нибудь сюда прислали. А до тех пор мы останемся здесь.

– Ладно… – пробормотал Дюран, пятясь к двери.

Ему и в голову не приходило, что Нанетта способна на такую твердость и решительность. Он с недоумением вспомнил, как Жак Лебо ругал ее и бил. Ему же она внушала страх. Дюран, подобно большинству невежественных людей, был суеверен, а огромные, сверкающие на бледном лице глаза, пышные волосы, прижатый к груди ребенок придавали Нанетте сходство с изображением богоматери, которое он как-то видел, и он испугался.

Выскочив во двор, Дюран снова подошел к клетке, где сидел Мики.

– Что же, пес, – сказал он негромко, – она не желает тебя продавать. Она хочет оставить тебя себе, потому что ты бросился к ней на выручку и убил моего друга Жака Лебо. Поэтому мне придется забрать тебя без ее согласия. Скоро взойдет луна, и тогда я накину тебе на голову петлю, привязанную к палке, и придушу тебя так быстро, что она ничего не услышит. А раз дверь клетки останется открытой, то как она сумеет догадаться, куда ты делся? И ты будешь драться с другими собаками в Форте О’Год – ах как ты будешь драться! Душе Жака Лебо будет приятно с того света поглядеть на тебя.

Дюран ушел в дальний конец вырубки, где он оставил свои сани и собак, и стал ждать там восхода луны.

Мики по-прежнему лежал неподвижно. В окне хижины светился огонек, и он не спускал тоскливого взгляда с этого светлого пятна, а его горло подергивалось, словно он беззвучно скулил. Теперь весь его мир сосредоточивался в комнате за этим окном. Женщина и маленькая девочка заслонили от него все остальное. Он хотел только одного – всегда быть с ними.

А в хижине Нанетта думала о Мики и о Дюране. В ее ушах вновь звучали многозначительные слова охотника на лисиц: «Вам надо бы поскорее избавиться от этого пса». Да, все жители лесного края скажут то же самое, и к ним, несомненно, присоединится сам фактор, когда он услышит, что произошло. Ей надо бы поскорее избавиться от этого пса! А почему? Потому, что он поспешил к ней на помощь и бросился на Жака Лебо, ее мужа? Потому, что благодаря ему случай вырвал ее из лап жестокого зверя, утратившего всякий человеческий облик? Потому, что он рванулся, натягивая цепь до предела, и маленькая Нанетта не лишилась матери, как лишилась старшего братика, и будет расти теперь среди радости и смеха, а не в страданиях и слезах? Пусть другие думают, что хотят, но она-то твердо знает, что Лебо погиб по собственной вине. Ей вспомнилось все, что Лебо рассказывал про одичавшего пса: как тот день за днем грабил его капканы, как отчаянно сопротивлялся, когда был наконец пойман. И вдруг в ее памяти особенно ясно всплыла фраза, как-то мимоходом сказанная траппером: «Он – настоящий дьявол, но он не волк. Нет, это собака, и не индейская – когда-то у нее был белый хозяин».

У нее был хозяин!

Нанетта даже вздрогнула. Когда-то у этого пса был хозяин – добрый, заботливый хозяин. Вот и у нее самой была светлая молодость, когда цвели цветы и пели птицы. Она попыталась представить себе прошлое Мики, но, конечно, ее предположения нисколько не были похожи на действительность. Как могла она догадаться о том, что меньше года назад Мики, неуклюжий щенок, приплыл с Чэллонером с еще более далекого Севера, и о том, что между ним и черным медвежонком Неевой возникла небывалая дружба после того, как они свалились с челнока Чэллонера в быстрины и чуть не погибли среди порогов? И о всех дальнейших приключениях, которые превратили Нееву во взрослого медведя, а Мики – во взрослого одичавшего пса. Но и не зная ничего, Нанетта чувствовала, что его прошлое не может быть обычным, и не сомневалась, что его к ней привела сама судьба.

Она тихонько встала, чтобы не разбудить девочку, и открыла дверь. Луна только-только выплыла из-за леса, и в ее смутном сиянии Нанетта подошла к клетке. Она услышала радостное повизгивание, сунула руки между жердями и почувствовала теплый язык, который принялся их нежно лизать.

– Нет, нет, никакой ты не дьявол, – негромко сказала Нанетта, и ее голос странно зазвенел. – Ты спас меня, ты спас мою девочку. А дьяволы никогда никого не спасают.

И Мики, словно поняв ее слова, уронил израненную, покрытую рубцами голову на ее ладонь.

Притаившись на опушке, Дюран внимательно следил за происходящим. Он увидел светлый прямоугольник, когда Нанетта отворила дверь, увидел, как она прошла к клетке, и не спускал глаз с ее темного силуэта, пока она не скрылась в хижине. Тогда он, посмеиваясь, вернулся к своему костру и начал прикреплять ременную петлю к длинной палке. Его хитрость и эта петля на палке должны были сэкономить ему двенадцать отличных лисьих шкурок, и он самодовольно хихикал, раздумывая у тлеющих углей о том, как легко провести женщину. Нанетта сдуру отказалась от шкурок, а Жак… Жак мертв и не призовет его к расчету. Ему, можно сказать, повезло, что Жак так удачно упал – на сучковатое бревно. Да уж, удача привалила крупная. Он выставит этого пса против какой-нибудь знаменитой собаки, поставит на него всю свою наличность – и наживет целое состояние.

Дюран дождался, чтобы огонек в хижине погас, и только тогда снова направился к клетке. Мики услышал его шаги. А потом и увидел – еще вдалеке, потому что луна светила необыкновенно ярко и было светло как днем. Дюран знал все собачьи повадки. И использовал свои знания в отличие от Лебо, который умел только пускать в ход дубинку и хлыст. Поэтому он подошел к клетке решительным шагом, не скрываясь, и как будто случайно сунул конец палки между жердями. Затем он без всяких видимых опасений прислонился к клетке и начал говорить спокойно и небрежно. Он держался совсем не как Лебо, и Мики, внимательно оглядев его, снова уставился на темный квадрат окошка. Тогда Дюран очень тихо и осторожно начал приводить в исполнение свой коварный план. Мало-помалу он просунул палку в клетку так, что петля повисла прямо над головой Мики. Этим хитрым приспособлением, которое индейцы называют «вагун», Дюран орудовал с большой ловкостью: на своем веку он изловил таким способом немало лисиц и волков, а один раз так даже и медведя. Мики, совсем окоченевший от холода, не почувствовал, как ременная петля тихонько легла вокруг его шеи. Он не заметил, что Дюран вдруг весь подобрался и уперся ногой в бревно, к которому были снизу прибиты жерди клетки.