Бумажный лебедь (ЛП) - Лейла Аттэр

Если что-то и выдает непрофессионализм в рукоделии, так это кривые швы. Швы, ручной работы — это то, что сделало мой бренд отличающимся от товаров массового производства, поэтому я часто проводила семинары по этому ремеслу. Любой мог присутствовать, включая заключенных, которые на меня не работали. Я надеялась, что изучение нового ремесла поможет им, когда они выйдут. Также принимали участие в семинарах и заключенные, отбывающие пожизненный срок. Это разбавляло ежедневную рутину тюремной жизни, и в итоге большинство из них присоединялись к производственной группе. Они использовали деньги, покупая разные вещицы, которые делали их жизнь более сносной. Некоторые из работниц были жестокими, закаленными женщинами, подверженными приступам гнева. Я была этим обеспокоена, когда только начинала, и у меня была куча панических атак. Были времена, когда я хотела все бросить и бежать обратно в Сан-Диего.

Теперь охрана приветствовала меня, а женщины бережно относились ко мне. Я показывала им, как делать накиды, когда подняла голову и потеряла ход мыслей. Дамиан стоял в центре закрытой территории, изучая стены. Он был единственным твердо стоящим на ногах существом посреди всей суматохи.

Люди толпились вокруг, но они предоставили ему свободное пространство, расчистив место. Его глаза были открыты, но он был потерян для всех и всего. Я осознала, что это был первый его визит в Вальдеморо с ночи, когда он узнал о смерти МаМаЛу. Он стоял тогда на том же месте?

Там мой Эстебан умер?

Я спросила себя, когда мое сердце прекратит болеть за него, когда мое тело прекратит реагировать на него, когда моя душа прекратит оживать рядом с ним. Почему мы влюбляемся в людей, которые не хороши для нас? Почему, когда мы были там, друг с другом, нам казалось, что все не так плохо? Я собиралась отвернуться, когда он сдвинулся и уставился прямо на меня. Он всегда мог заморозить меня одним взглядом, но в этот раз он сделал нечто иное.

Он улыбнулся. Еще минуту назад он словно застыл в прошлом, а сейчас, казалось, будто ему на лицо упал луч солнца.

Черт. Когда Дамиан бросает одну из своих редких улыбок в вашу сторону, требуется время, чтобы опомниться.

Я подбирала слов, пытаясь вспомнить, о чем говорила. Не помогло, он двинулся вперед, остановившись в дальнем конце, и наблюдал до конца семинара за тем, как я общалась с женщинами.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, когда он закончился.

— Осматриваюсь. Смотрю на огромный мир вокруг меня, — он поднял лоскут сыромятной кожи, которыми был завален пол, их я берегла для небольших вещей, таких как брелоки для ключей и кошельки.

— Я отвезу тебя домой, — сказал он, пока я связывала в узел весь материал.

— Сама справлюсь, — я одновременно несла четыре больших сумки, по две на каждом бедре, когда мы вышли наружу.

Он не настаивал, когда я пошла в сторону автобусной остановки. Обычно я пропускала два-три автобуса, прежде чем подъезжал тот, который не был переполнен пассажирами, опасно перекосившись на бок.

— Сьерра заходила сегодня после школы, — он стоял сбоку возле меня, рядом с дорогой, заслоняя меня от пыли, поднимаемой проезжающими мимо машинами.

— Хорошо, — я не хотела, чтобы какие-либо сомнения между мной и Дамианом затронули ее. — Как она?

— Дерзкая. Она сказала, что была рада, ударив меня по яйцам, когда впервые меня увидела. Я заслужил это, поскольку у ее мамы только девять накрашенных ногтей, вместо десяти.

— Она дала тебе по яйцам? — моя губа дернулась при мысли об этом.

— Проклятье, едва ли не выбила мои причиндалы. Сегодня она еще мне угрожала. Сказала, что будет намного хуже, если я сделаю хоть что-то, что причинит тебе боль снова.

— Обычный разговор отца и дочери, да?

— Она говорила. Я слушал. Затем я приготовил ей кое-что поесть и отправил домой.

Я подумала о последнем разе, когда Дамиан готовил для меня.

Плантано на горячих камнях под чернильным небом.

Когда были только мы — два человека во всем мире.

— Мой автобус приехал.

Он бросил на него один взгляд и поморщился. Я понимала, что он хотел бы закинуть меня на плечо и бросить в свой автомобиль. Вместо этого он одарил меня холодным кивком и проследил, как я поднимаюсь на платформу. Затем он ехал за автобусом вплоть до моей остановки, прежде чем уехать в Каса Палома.

На следующий день Дамиан снова приехал в Вальдеморо. Он не разговаривал, не бродил поблизости от киоска, где я работала, он нарисовался, когда я была готова уйти, и присоединился ко мне по дороге к автобусной остановке.

— Что ты делаешь? — я понятия не имела, какую игру он затеял, но это было неловко.

— Ловлю попутку.

Аррр. Он невозможен.

— Я помог Сьерре с домашним заданием, — сказал он. — У нее завтра тест по математике.

Я почувствовала внезапную ревность. Они сближались. Каждый день после школы. Я должна совершать обход по графику в тюрьме, что подразумевает поздний приход домой. Когда Сьерра начала ходить в школу, я наняла няню, чтобы та забирала и присматривала за ней, пока меня нет. Это не продлилось долго. Сьерра — личность упрямая и решительно самостоятельная.

В точности как ее отец. Я почувствовала на собственном опыте раздражение МаМаЛу.

— Эстебандидо! — вопила она.

Когда мы зашли в приехавший автобус, Дамиан искоса посмотрел на молодого парня, и тот встал и уступил мне место.

Я положила сумки на колени, когда втиснулась между матерью, возившейся с волосами своего ребенка, и мужчиной с порножурналом.

Мы сделали шесть стильных сумок из темно-красной кожи с бежевыми ремешками, на которую я ставила свой стандартный логотип «УАМ!», созданный в память об Уоррене, Адриане и МаМаЛу. Леди возле меня оставила расческу торчать в волосах дочери, чтобы восхищенно пробежаться своими руками по сумкам ручной работы. Дамиан покачивался передо мной, держась за верхние брусья, пока мы ехали в Паза-дель-Мар.

Большинство пассажиров вышли на главной площади. Когда мы оставили витрины, кафе и стенды продавцов позади, Дамиан сел напротив меня.

— Что? — спросила я.

— Ничего, — ответил он. — Просто сидя здесь размышляю, как много ты достигла, и как я ошеломлен тем, насколько сильно я тебя люблю.

Он, смутившись, уставился в окно, и весь мой мир перевернулся под гудение автобуса. Я осмотрела себя и увидела тусклую, жалкую версию человека, которым была раньше. Я не делала педикюр годами.

Пальцы на ногах выглядывали из пары сандалий (моя разработка) на низком каблуке, которые не произвели фурора. Ремни были слишком громоздкими, но подошвы были мягкими и прочными, поэтому я решила сохранить их. Мои густые до талии волосы были заплетены в небрежную косу, и на мне была легкая многоярусная юбка с топом. Я была далека от той модницы, которую он похитил. Хотела бы я видеть себя его глазами. Впрочем, Дамиан никогда не смотрел на меня глазами. Он смотрел на меня душой.