Фантастические тетради - Ирина Ванка

— Хорошенькое дело, «завернем»! Это совершенно другое направление и режим полета. Ее еще поймать надо.

— Хочешь, чтоб я попросил об этом Али?

— Ты в своем уме? С мадистой на Кальту?

— Почему бы не сделать шестирукому сюрприз.

— Я бы на твоем месте ни тому, ни другому на глаза не показывался.

Идея слетать на Кальту и в самом деле оказалась неудачной. Кальты просто не существовало. Как Суф ни пытался вычислить ее координаты — результат обескураживал. «Уж не Али-Латин ли здесь побывал до нас», — мучился Матлин и немедленно прогонял эти мысли. Каково же было его облегчение, когда Кальта нашлась. Правда, фрагментами и в координатах, совершенно для нее абсурдных. На вопрос, что бы это могло означать, Суф ответил сосредоточенным молчанием, а Ксарес, пришедший на это взглянуть, искренне удивился: «На естественный процесс непохоже. Пока зона еще открыта — надо лететь. Вполне возможно, что все они уцелели».

Обломки Кальты сохранили движение, но оно заметно уступало былой стремительности. Болф проник в систему и попытался нащупать внутреннюю связь. Связь была — это свидетельствовало о том, что какие-то разумные существа здесь действительно могли остаться, но ни одно из них не желало поприветствовать гостей и гости были вынуждены следовать по старой схеме, хранившейся в архиве корабля, сопоставляя ее с фрагментами «полураспада» на постоянно работающей панораме пилотской. Но планету шестирукого даже навигационные системы корабля узнали не сразу. Скорее, чутье подсказало, что когда-то на этом месте находился конечный пункт их маршрута, а теперь вращается рыжее пылевое облако, притягивая к себе частицы всего, что пролетает мимо: от мелких метеоритных новообразований, до оказавшихся вблизи инопланетных космических кораблей с крайне обескураженными астронавтами.

— Уходим отсюда, — решил Суф, — внутри этой штуки нам делать нечего.

Они отправились по старому курсу обратно до конца зоны, взад-вперед, вниз-вверх, прощупывая малейшие признаки жизни в сетях местной связи, пока не уловили стойкий сигнал, посланный точно на борт корабля: «Немедленно удалитесь из зоны и ожидайте связи». Из зоны они вылетели раньше, чем успели испугаться или подумать, стоила ли опасность такой паники. Послание, несомненно, отправлял шестирукий и, если ему в этом катаклизме удалось уцелеть, — риск прогуляться по развалинам не столь уж велик. Эти десятикратные меры предосторожности мадистологов все равно, кроме них, самих никто не понимал.

Шестирукий убедительно просил их отойти от зоны, зависнуть в устойчивом режиме и не пилотировать, что бы ни случилось. Через некоторое время он запросил одношаговый БКМ-вход на борт, с которым еще долго химичил, прежде чем предстать перед гостями во всей своей трехметровой красе.

— С тех пор, — признался шестирукий, — как я упустил вас из виду, больше не надеялся на встречу. С этого момента и впредь зона для вас будет закрыта. Внутри стало опасно, особенно тем, кто не уверен, что в катастрофе повинны лишь естественные процессы природы.

— Кто же повинен в катастрофе? — робко спросил Матлин, заранее готовясь приносить глубокие извинения, но только в обмен на такие же извинения шестирукого: никто не давал ему права навешивать ретранслятор на живого фактуриала, даже если он входит в сферу его интересов. Но шестирукое существо вряд ли было рассчитано на угрызения совести.

— Те неприятности, что доставили мне вы, здесь происходят постоянно, я перестал обращать на них внимание: прервалась трансляция, обнулился информационный блок — это обычная работа. Теперь вы понимаете, почему я не веду переговоров по сетям Ареала и ограничиваю местную связь. Однако вы дали мне нечто большее, чем бытовая хроника планетарной фактуры…

— Вот как! Тогда позвольте спросить, каково ваше впечатление об этой фактуре? — перебил его Матлин, рискуя поставить шестирукого в чудовищно неловкое положение. Для всякого разумного существа подобные вопросы должны представлять собой трудноразрешимую этическую головоломку в том случае, разумеется, если спросивший заслуживает хоть сколько-нибудь уважения. Но, каково же было разочарование Матлина, когда он понял, что шестирукие существа не рассчитаны и на решение этических головоломок. Из всего богатого арсенала Языка Ареала для характеристики его родного и горячо любимого человечества шестирукий выбрал всего два яркоописательных звуковыражения, от которых Матлин присел, лишился дара философского восприятия мира и ни за что никогда не решился бы воспроизвести их в приличном обществе. Даже в самом откровенном варианте его жизнеописаний на этом месте стояли два жирных прочерка.

— Вы совершенно напрасно, — продолжал шестирукий, — подозревали новорожденного человека. К сожалению, я не имел возможности предостеречь… Что же касается мадисты, которую вы действительно наблюдали, — он сделал выразительный жест в сторону Суфа, — не найдется ли на этом корабле хороший экран, изолированный от внешних каналов связи?

Суф раздвинул дисковый пласт, отделяющий пилотский отсек от «дублера», и извлек из его недр круглую площадку, дающую особо чувствительную проекцию внешней панорамы. Кроме дотошных фактурологов, ею вряд ли кто-нибудь пользовался, да еще, разве что, любители исследовать мутнеющие копии Фидриса…

Панорама площадки сама слегка помутнела — это обычно бывает перед воспроизведением изображения на плоскости.

— Вам хорошо видно? — поинтересовался шестирукий.

Матлин ни черта не увидел и полез за очками, которые однажды, под ответственность Суфа, уже примерял. Только с их помощью он разглядел едва заметное пятно со слабо очерченным контуром, пульсирующее от малейшего колебания воздуха. Пятно переливалось разноцветными вспышками, которые концентрическими окружностями расходились в стороны.

— Что это значит?

— Вашей фактуре, должно быть, известно о спектральном анализе звезд, к которым приблизиться невозможно. Это единственный след, который может оставить после себя мадиста. Он также индивидуален, как узор роговицы или генетический код, с той лишь разницей, что не принадлежит своему владельцу — это всего лишь эффект на тест-индикаторе, который получается только от его прямого контакта с транслятором. По этому следу я могу рассказать о нем кое-что, если вы по-прежнему намерены от него избавиться, — Матлин нерешительно кивнул, — хоть я и не вижу серьезных оснований для беспокойства. Это не самый роковой вариант, который мне приходилось наблюдать. Считайте, что вам повезло: в мадистологии это называется «побочным проявлением мадисты». Оно циклично и малоустойчиво. Если вам удастся погасить его нынешний цикл — считайте, что отвязались от него надолго.