Глубинный путь - Николай Трублаини

Само по себе это еще не было чем-нибудь необыкновенным. Опытные поезда проходили и двести километров в час, но с такой скоростью они шли только несколько минут. А тут не предвиделось ни одной остановки на протяжении восьми тысяч километров. Даже поверить трудно!

Пассажиры слышали только легкий шум, звяканье и какое-то потрескивание. Иногда немного качало. Это свидетельствовало о некоторых незаметных для глаза неровностях в отдельных местах подземного пути.

Тарас с любопытством разглядывал все вокруг и счастливо улыбался.

Мы занимали небольшое купе. Мягкие диваны и стены. Пол устлан толстым ковром. Даже потолок был обтянут чем-то мягким. Все это делалось для того, чтобы предохранить от удара в случае внезапной остановки или ускоренного торможения.

В вагоне поддерживалась ровная температура в двадцать градусов. Воздух был чист, приятен, словно после ночной грозы. Это действовала установка искусственного климата. Ни жары, ни холода, ни головной боли от спертого воздуха никто не чувствовал.

Я знал, что шло немало дискуссий по поводу постройки вагонов для поездов на Глубинном пути. Почти все отвергали план Макаренко, предложившего герметичные вагоны с кондиционированным воздухом. Особенно горячо возражал против них в свое время Самборский. Но неожиданно он изменил свои взгляды и стал сторонником таких вагонов, как и вообще всего, что предлагал Макаренко.

В Соединенных Штатах Америки на железных дорогах уже давно ходили вагоны с искусственным климатом. Но вагоны на Глубинном пути были совсем другой конструкции. Их стены, пол и крыша имели специальную изоляцию, чего не было в американских вагонах. Воздух не поступал прямо в устройства для кондиционирования, а хранился под большим давлением в специальных стальных баллонах. Именно поэтому эти вагоны стоили очень дорого — втрое больше стоимости вагонов американского типа. Но Макаренко, отстаивая свои вагоны, доказывал, что в случае обвала или появления в туннеле ядовитых газов пассажиры смогут прожить больше недели в полной изоляции от внешнего мира. Правда, подавляющее большинство инженеров не соглашались с Макаренко и считали это расточительством.

В конце победил Макаренко, потому что его активно поддерживал Саклатвала, а последнее слово было за академиком, которому правительство предоставило широкие полномочия.

В каждом купе имелись регуляторы: с их помощью пассажиры могли изменять температуру воздуха в достаточно широких пределах. Тарас не мог отказать себе в удовольствии позабавиться этими краниками. За полчаса он успел нас заморозить, а потом устроить баню. Наконец мы общими усилиями отрегулировали температуру.

Специальная доска с циферблатами показывала скорость и местонахождение поезда; были в купе также полочки для книг, для шахмат, радиоприемник с наушниками и даже маленький телевизор. Мы подробно осмотрели помещение.

Часа через два после отхода поезда послышался стук в дверь, и к нам вошла девушка в белом халате.

— Может быть, вы хотите заказать легкую закуску или какие-нибудь напитки? — предложила она.

— Мне бы не легкую, — ответил Набокин, — мне бы поосновательнее.

— Тогда попрошу в ресторан.

— А как туда пройти? — спросил Тарас.

— Ваш спутник хорошо знает дорогу, — ответила девушка и улыбнулась Набокину, которого, очевидно, видела не впервые.

— А мы и забыли, что вы здесь старожил, — сказал я Набокину.

— В таком случае, пойдем в ресторан, — предложил Набокин.

Мы не возражали.

Набокин позвонил по телефону в ресторан и спросил, имеются ли свободные места. Нас пригласили прийти.

— Идемте, — сказал наш проводник и вывел нас в коридор, а потом в тамбур.

Всюду двери закрывались герметически, переходы из вагона в вагон были специально оборудованы.

Мы прошли через восемь вагонов и попали в клуб. Пассажиров здесь было мало: один угол заняли любители шахмат и домино, в другом несколько друзей коротали время в приятной беседе.

За вагоном-клубом шел вагон-ресторан. Немного более широкий и значительно более длинный, чем обычные железнодорожные вагоны-рестораны, он весь был залит электричеством и напоминал оранжерею, столько в нем было цветов и пальм. Тарас заметил, что это, по всей вероятности, влияние ботанических идей Аркадия Михайловича. На столах стояли сифоны с минеральной водой, вазы с фруктами, конфетами и печеньем.

Едва подали первое блюдо, как подошел метрдотель и сказал, что Тараса и меня вызывают к радиотелефону. Мы поспешили к будке, находившейся в конце вагона, и взяли телефонные трубки, чтобы слушать одновременно.

— Вы у телефона? — послышался вопрос.

— Да.

— Сейчас будете разговаривать.

Через мгновение знакомый голос позвал:

— Тарас! Тарас! Олекса Мартынович!

Голос принадлежал Аркадию Михайловичу.

— Я! Я! — отозвался Тарас. — Вы откуда говорите?

— Из поезда номер два. Москва — Тихоокеанск. Олекса Мартынович, вы слушаете? Поздравляю с победой тихоокеанцев. Передайте в Москве от меня привет. Там вас ждет Черняк. Он устраивает в честь вашего приезда сбор старых друзей. К сожалению, я не смогу на нем быть…

— Мне ждать вас в Москве или возвращаться в Тихоокеанск? — спросил Тарас.

— Приезжай на плантации Верхнего озера. Там мы с тобой попрощаемся, потому что ты и так опаздываешь в школу.

— Аркадий Михайлович! — крикнул я. — Вы уже обедали?

— Вчера обедал, а сегодня собираюсь завтракать.

— Простите, я забыл, что у нас разное время. Ну, а вы передайте привет Тихоокеанску, с которым мы только что распрощались.

Разговор пришлось окончить, так как нашлось немало желающих поговорить со своими друзьями и знакомыми.

Мы хорошо пообедали, послушали музыку, сыграли в клубе на бильярде, потом вернулись в свое купе и легли спать. Я сразу же уснул. Снились разные приключения, бесконечная россыпь цветов, освещенные солнцем подземные вокзалы и солярий Аркадия Михайловича на улице Красных ботаников.

А поезд все мчался, не останавливаясь и не уменьшая скорости.

Не знаю, сколько я спал, но, когда проснулся, увидел над собой чьи-то свисающие с полки ноги. Это был четвертый пассажир.

«Откуда он взялся? — не веря своим глазам, подумал я. — Ведь поезд не останавливался и он не мог сесть на какой-нибудь станции».

Заинтересованный новым спутником, я высунулся и посмотрел вверх. Представьте, как приятно я был изумлен, когда увидел там инженера Кротова.

3. Опыты Кротова

— Как, вы здесь? — глядя во все глаза на инженера, спросил я.