Капитан Виноградов - Никита Филатов

— Ой, только не заводись!

— Да ладно… Надоело просто. Домой хочу.

— Сейчас… Насчет бумаг… Полицейские сегодня утром привезли с собой какие-то схемы, карты.

— Ни с того ни с сего?

— Да нет! Мой парень считается чем-то вроде прикомандированного от МИДа к контрразведке… Так вот, его вчера еще предупредили, что под предлогом обеспечения визига генерала Клочкова в Финляндию будет проводиться совместная акция спецслужб. В районе Выборгских шхер.

— Ладно — ФСК… А погранцы об этом как узнали? И наши — милиция морская?

— Ну, совсем без них было бы неприлично, но… Храмова твоего и полковника Волосова чуть ли не в последний момент проинформировали.

Виноградов понимал, что таким образом госбезопасность пыталась примирить принципы конспирации с межведомственной этикой.

— Значит, с кем контактировал Гутман, мы не знаем? И как те сведения, о которых он сообщил, попали к финнам, тоже?

— Да. Но судя по вашей сегодняшней морской прогулке, все это оказалось не «липой».

— Что предлагаешь?

— Сначала скажи — веришь мне?

— Что касается версии о роли Лукенича… похоже на правду.

— Отдай мне его!

— Как?

— Он сейчас бесится, нервничает, пытается понять, откуда утечка, что еще знают, кто в конце концов им занимается. Чекиста с «Шолохова» грохнул… Оказалось — зря!

— А кого — не зря? Гутмана? — хмыкнул Владимир Александрович. Собственный цинизм уже начал ему надоедать.

— Не цепляйся к словам! О себе подумай.

— Я последнее время только этим и пытаюсь заниматься! Только вы не даете…

— Хорошо, будем размышлять конкретно. Ты жив пока только потому, что Лукенич понимает — новый труп в деле сейчас опасен.

— Да какой смысл ему меня убивать-то?

— Ну, хотя бы просто из доброй диверсантской привычки — рабочее место за собой оставлять аккуратно прибранным…

— Что тебе надо?

— Лукенич выйдет на тебя в ближайшее время… Посылать, наверное, больше никого не будет, выйдет сам, лично!

— Да уж вряд ли он кого-нибудь пошлет!

После того как майор узнает, что четверо его людей после встречи с Виноградовым прямиком отправились в морг, ему будет очень непросто поверить, что милицейский не имеет к происходящему никакого отношения.

— Что-то не вяжется…

— Что?

— Если меня убивать не собирались, зачем Лукенич засаду на трассе организовал? Кошелек отнять и канистру запасную?

— Может, пугнуть?

— Вряд ли… — Владимир Александрович подумал, что, наверное, имело бы смысл порасспросить об этом самих парней из «фронтьеры», но сейчас для этого было уже несколько поздновато.

— Вопросов много, Саныч… Например, как они узнали, что ты поедешь именно утром и на машине… И куда поедешь…

— Пошли бы вы все! Давай короче.

— Короче — так! Лукенич назначит встречу… Сразу не соглашайся и свяжись со мной.

Бывший оперативник сунул Виноградову глянцевый прямоугольник визитной карточки: какой-то Шмулев Иван Яковлевич, генеральный директор…

— Никакого Шмулева нет! Это мой телефон — только четыре последние цифры в обратном порядке.

— Грамотно!

— Как умеем… Встречу назначишь, где я скажу, время тоже! Сам можешь не появляться.

— Справитесь?

— Не волнуйся. У нас тоже волкодавы есть, не хилее!

В глубоких сумерках застенчиво шелестел прибой, и уже невозможно было различить, где кончается шершавая поверхность залива и начинается наспех прикрытое облаками осеннее небо.

— Сам выбраться сможешь?

— Найду дорогу.

Виноградову хотелось поскорее покончить со всем этим, приехать в Питер, выспаться… А там видно будет!

— Значит, договорились.

— Ладно… — Владимир Александрович уже звенел ключами, пытаясь открыть свою «пятерку». Это оказалось не так просто, учитывая темноту и раздерганные нервы.

— Сейчас! — Хозяину наскучила виноградовская возня, и он повернулся куда-то в направлении сарая. — Эй, кто там… Свет во дворе включите!

Несколько мгновений оба стояли не шевелясь, ожидая реакции.

— Эй! Блинчик, Эдуард?

Вдали что-то звякнуло — или, может быть, показалось…

— Вы там что, сдохли все? Э-эй!

В следующую секунду что-то лишило ноги Владимира Александровича опоры.

— Еб..!

Огромная, пахнущая землей и железом ладонь не больно, но бесцеремонно сплющила лицо, перекрывая на вдохе готовый вырваться крик. Скрутив позвоночник, туловище Виноградова припечатали к автомобильному капоту:

— Тих-хо…

Пространство вокруг ожило, заполнившись множеством одинаковых фигур в черном. Одна из них уже восседала верхом на Синицыне, защелкивая наручники на вывернутых запястьях…

10

Симпатичный сыщик не всегда раскрывает тайну. А иногда и тайны нет. Бывает, нет даже сыщика. Что же тогда остается?

Многолетний опыт общения с силовыми структурами подсказывал Владимиру Александровичу — трепыхаться не стоит. Это не просто бессмысленно. Это еще и очень больно.

Тем не менее совсем без воздуха тоже было невозможно, поэтому капитан заелозил, высвобождая нос и одновременно проверяя степень свободы для остальных частей тела: судя по размерам ладони и хриплому голосу, в навалившемся сзади мужике было пудов десять живого веса… Не считая бронежилета.

— Ти-хо… — снова повторили над ухом, и Виноградов напрягся в ожидании карательных санкций.

Однако хватка внезапно ослабла:

— Ноги в стороны, руки на капот! И не дергайся…

Тиски, сжимавшие тело, ослабли, и капитан получил возможность выполнить команду. Торопливо втянув в себя сырой и сладкий воздух, он ждал продолжения — таковым обычно являлся удар по печени или сзади в пах… но вопреки устоявшейся практике Виноградова только обстоятельно ощупали:

— Оружие?

— Нету!

Мимо проволокли Синицына, с каждым шагом задирая ему скованные сзади руки выше и выше, так что тому приходилось, чтобы не рухнуть лицом в гравий, суетливо перебирать ногами.

На крыльце беззвучно выросла очередная фигура в черном, и короткий энергичный жест показал участникам операции, что дом осмотрен.

— Закончили.

Команда прозвучала прямо над ухом, почти без искажений, так что Владимир Александрович даже не сразу сообразил, что всего-навсего слышит рацию стоящего сзади «захватчика». Голос в динамике, казалось, не приказывал, а просто констатировал факт, но пространство перед домом моментально опустело. Старший выждал мгновение, затем спустился с крыльца и растаял в сгущающейся темноте кустарника.

— Пошел!

Виноградова опять приподняли за шиворот, позволив сдвинуть затекшие в неудобной позе ноги.

— Быстро. И тих-хо! Башкой не крути…

Капитан отказался от робкой попытки рассмотреть конвоира и направился по еле заметной тропинке к лесу.

— Руки за голову!

Наручники на Владимира Александровича почему-то не надели — чувствовалось, что такое явное несоблюдение правил игры в равной мере смущало и капитана, и того, кто шел сзади.

Нельзя сказать, что Виноградов скучал без металла на запястьях, ушибов и синяков… Просто это бережное, без следов физического воздействия задержание чревато было, к примеру, случайной пулей в спину якобы при попытке к бегству.

— А куда мы?.. — замедлил он шаг.

На всякий случай Виноградов решил испытать судьбу.

Это была непозволительная вольность, чреватая увечьями средней степени тяжести. Однако ничего, кроме тычка автоматным стволом под лопатку, не последовало:

— Вперед, блин!

Очевидно, насчет Владимира Александровича имелись какие-то особые указания.

Они уже двигались среди сосен:

— Стой!

Прямо поперек тропинки лицом вниз лежали двое. Виноградов сразу же узнал длиннополое пальто переводчика и разорванный свитер на борцовском плече синицынского охранника.

Чья-то рука хозяйски вцепилась в коротко стриженные волосы здоровяка, вывернула к свету то, что когда-то было лицом: сплошной запекшийся уже кровоподтек с ярко-алым провалом рта.

— Пытался сопротивление оказать… дурачок!

Капитан поискал глазами говорившего, голос показался ему знакомым. Но в этот момент рука в черной перчатке разжалась, и голова охранника с безжизненным стуком ударилась о землю.

— А этому — так, для порядка.

Переводчик действительно выглядел несколько лучше, хотя ему тоже нельзя было позавидовать — очевидно, парень нужен был еще для того, чтобы говорить и писать.

— Да что мы все о грустном, Владимир Александрович! Пойдемте-ка на бережок, прибой послушаем…

— Что-то не хочется… Дует там, боюсь простудиться!