Избавитель - Юрий Трещев

— Что еще говорят, что слышно?..

— У Южных ворот Башни нашли подкидыша, мальчика, укрытого пальмовыми листьями…

— И что это значит?.. — спросил Савва с выражением досады и некоторого удивления.

— Возможно это намек… — Лысоватый господин потер пальцем очки.

— Намек на что?.. — Савва исподлобья глянул на него. Лысоватый господин был самым преданным его агентом, чуть ли не помешанным на преданности, и все же он почувствовал, как в нем зарождается недоверие к нему.

— Все жду Избавителя…

— Нельзя принимать все это слишком всерьез… — пробормотал Савва раздраженно и отвернулся к окну. Стекло запотело, на нем, как на экране, рисовалось что-то смутное. Картину перечеркнули следы сползающих капель. — Что еще?..

— В театре ставят пьесу «Подставное лицо», в которой постыдно представлена история и некоторые лица… — Агент не осмелился назвать имен.

— В театрах всегда разыгрываются вымыслы… надо бы их запретить… отстань… — Савва оттолкнул попугая, ласкающегося к нему. Попугай отлетел. — Что еще?..

— Покончил с собой Судья…

Савва изобразил на лице изумление.

— Он упал с горбатого моста на камни… в сводке упоминаются имена еще нескольких самоубийц… есть и другого рода преступления…

— Жаль Судью, вот так одним толчком жизнь свалила его… увы… я ведь хорошо знал его отца… был настоящий светский лев… а сын пошел в мать, она играла на пианино, знала латынь… — Минуту или две Савва блуждал в тумане скользких предположений. — Может быть, несчастный случай, что-нибудь ему привиделось?.. в детстве я тоже летал, правда, во сне и каким-то непонятным образом… помню, город становился вдруг страшно далеким и пустым… меня потом долго не могли разбудить… вполне мог заснуть и не проснуться…

Агент сочувственно посмотрел на Савву, обратив внимание, как трясутся его губы, он как будто старел на глазах.

— А ты летал в детстве?.. — спросил Савва. Его блуждающий взгляд наткнулся на силуэт пианино. Оно было похоже на гроб. Крышка откинута. На пюпитре морщились нотные листки.

— Нет, мне в детстве часто снился сон, что я превращаюсь в осла… как у Апулея… а однажды я проснулся в собачьей конуре среди обглоданных костей…

— Вот как?.. — Вытянув высохшую шею, Савва прислушался и вдруг спросил:

— Ты ничего не слышишь?..

Агент повел бровями. Он ничего не слышал, лишь прерывистое дыхание Саввы.

— Такое впечатление, что стены поют… ладно, иди и смотри…

Агент вышел и Савва стал раскладывать пасьянс. Пасьянс опять не сходился.

«Боже, как я устал…» — Он отбросил, смешал карты, попытался встать и увидел в зеркале чье-то отражение.

— Уходи, я никого не звал… — Дева не уходила. — Я же сказал, уходи… — пробормотал Савва и неожиданно для себя вскрикнул, закусил губы. Боль в паху пронзила его. Глаза его потемнели, пот выступил на лице. — Ну, что ты стоишь над душой?.. все, кому не лень, лезут в мою душу… впрочем, нет никакой души, все это дым, дым… напустили дыму… уходи, я уже слишком стар для этого, ничего не могу…

Одинокий, лишенный своих предчувствий, он нуждался в сочувствии, и дева молча обвилась вокруг его бедер, потерлась животом…

«Какие у нее маленькие и нежные груди…» — Савва закрыл глаза. Все уплывало вместе с неясной тоской, болью, как будто он лежал на облаке…

Рассвет застал Савву в зимнем саду. Он еще не совсем проснулся. Глаза опухли. Вяло, в самом дурном настроении, он приподнялся, сел. Кто-то помогал ему. Две невидимые руки поддерживали его сзади. Он обернулся. За его спиной стоял незнакомец. На вид нескладный, щеки впалые, на шее нитка серого янтаря. Увидев пятно на лбу незнакомца, Савва отвел глаза. Ему вдруг стало страшно.

«Кого-то он мне напоминает… Боже, я уже боюсь собственной тени и от каждого шороха вздрагиваю, и сердце ноет…»

— Вам снился странный сон… — заговорил незнакомец, не глядя на Савву. — Как будто люди ходили по пустоте и не могли упасть… целый народ…

— Кто ты и как ты здесь очутился?..

— Дверь была открыта и я вошел…

— Ты смеешься?.. сюда нельзя просто так войти… может быть, ты и есть тот самый Избавитель?.. Боже, в глазах темнеет, все плывет… так ты пришел их спасать… открой окно и посмотри на них, на этих идеалистов, карьеристов, авантюристов, шлюх, на это мычащее и блеющее стадо… многие из них даже не знают, зачем они живут… свобода, равенство, братство и прочий бред… каждый борется только за себя и за свою власть… — С усмешкой Савва посмотрел в окно. На лужайке у солнечных часов шумела толпа, на паперти толпились нищие, увечные, слепые. В толпе мелькнула фигурка девочки 13 лет. Савва обратил внимание на образок на ее груди. Снова начался дождь. В миг лужайка опустела. Усмешка сползла с губ Саввы. Он как-то весь съежился и заговорил унылым, морочливым голосом: — Не понимаю, что это за мания — спасать мир?.. да и от кого его спасать?.. и для кого?.. они жалуются, что они несчастны, но они сами делают себя несчастными… все, иди, не тревожь меня по пустякам, иди и спасай их, если спасение в твоих руках и если у тебя нет других забот… а мне надо выпить лекарство от старости… — Савва попытался встать, наткнулся рукой на раздавленную гроздь винограда, брезгливо отдернул руку, встал, краем глаза недоверчиво и неуверенно подсматривая за незнакомцем, он словно чувствовал за собой вину, потом подошел к фонтану, омыл руки, лицо…

Неожиданно над ним кто-то закричал. Захлопали крылья. Савва испуганно заморгал, заслонился руками. Описав над его головой круг, попугай вылетел в окно. Савва с облегчением вздохнул, увидев, что незнакомец исчез. Да и был ли он?..

— Странно, кажется, у меня начались галлюцинации… — Неприятный посетитель вывел Савву из себя. Он раздраженно вытер мокрое лицо подолом рубашки и с сомнением и колебанием глянул по сторонам, потом на город, на скрипящие флюгера Башни, вокруг которых кружили вороны, на беспросветное небо…

Кто-то окликнул Савву по имени, которое он уже забыл. Он осторожно раздвинул ветки и увидел в траве свою ночную искусительницу. Она лежала, как плод, дозревающий на солнце, осыпанная увядающими ирисами…

54

Горожане, встревоженные слухами о приближающемся конце света, волновались. Одни искали убежища в необитаемых местах, другие веселились, третьи заняли всю пустоту Болотной площади и весь Каретный ряд. Перед ними выступали ораторы из числа поэтов и артисты. На одном дыхании они читали свое и чужое из драм и трагедий…

Лысоватый господин вышел из Южных ворот Башни и побрел через площадь. Он всматривался, прислушивался, улыбался. Все шло хорошо и как надо.

Накинув на голову капюшон, лысоватый господин втиснулся в толпу. Какое-то время он разглядывал японские фонарики, потом шарманки, выставленные для продажи у статуи Писца.

Неожиданно Писец спрыгнул с пьедестала, бросил свои свитки, папирусы, прицепленную к поясу бронзовую чернильницу, заткнутое за ухо перо и побежал, прихрамывая. Голова пошла кругом и, чтобы не упасть, лысоватый господин оперся на пустой пьедестал. Вдруг он расхохотался. Он знал, что в толпе искусно сокрыты творящие порядок и беспорядок и стал выискивать их. Он нашел два-три знакомых лица, нахмурился. Он почувствовал, что и они сбиты с толку красноречием незнакомца с багровым пятном на лбу.

«Дураки, опираться надо на вещи, а не на призраков… машет руками, как нетопырь… и голос, как у евнуха…» — Все еще хмурясь, лысоватый господин подошел к другой толпе и прислушался к старику в серой хламиде и в галошах на босую ногу, который, захлебываясь и присвистывая, бормотал:

— Вот тебе крест, сам видел своими глазами, как из Южных ворот Башни вышел, покачиваясь, гусь, а следом за ним вылетела ощипанная курица, хлопая пустыми крыльями, а за курицей вышла свинья, а за свиньей поползли гады… и, наконец, изошло нечто совершенно кошмарное… лицом оно было похоже на птицу, а туловищем и стрижкой на пуделя…

Обыватели слушали старика с суеверным ужасом и крестились. Каждый из них не раз рисковал жизнью, но еще не избежал смерти.

— Ну, что уставился?.. — старик повернулся лицом к лысоватому господину. — Боишься смерти?.. умирать не трудно… ты еще не пробовал умирать?.. — Он оскалился какой-то сатанинской усмешкой.

Лысоватый господин опустил голову и пошел в сторону цирка Шапито, не обращая внимания на вопли старика, оскорбления, проклятия. Заглянув в видавший виды цирковой шатер, он протер очки, и в этот момент бродячий фотограф сделал его снимок. Не сказав ни слова, лысоватый господин разбил стеклянный негатив. Он никогда не позволял себя фотографировать, после странного происшествия в Нескучном саду, где на него душной и дождливой августовской ночью было совершено покушение. Девочка 13 лет выстрелила ему в грудь, но пуля прошла навылет, не задев ни одного жизненно важного органа. Через неделю он был уже на ногах и в квартале от Нескучного сада. Он искал девочку. На город уже опускались сумерки, когда он увидел ее в глубине аллеи. Когда он поймал девочку за руку, на него напала бешеная собака. Дворник убил ее на месте обухом топора, но это не избавило лысоватого господина от мучительной процедуры уколов в живот. Он рычал от боли и бешенства и почти оглох от собственного крика. С тех пор на него наводили тоску сумерки и дождливые ночи, и он искал спасения в объятиях вдовы, неназойливая и обволакивающая нежность которой помогала ему видеть нечто правдоподобное среди заводных кукол, виньеток, вышитых крестиком под копирку павлинов, гераней в горшках и бродящих по комнатам кошек. У вдовы он забывал о кошмарах службы.