Иван Ефремов. Книга 3. Таис Афинская - Иван Антонович Ефремов

уксусе, обмыл вокруг кровь и натуго забинтовал полосками разорванной льняной столы, привязав руку к туловищу. Тессалиец лежал немо и безучастно, шевеля сухими почерневшими губами. По знаку сотника За-Ашт принялась поить Ликофона, который глотал воду с вином без конца. Начальник воинов выпрямился, отер с лица пот и принял чашу вина, поднесенную Таис. Кувшин пошел по кругу.

— Кто это его? — задал один из воинов вопрос, интересовавший всех. Таис постаралась объяснить обычаи храма, встречу Ликофона с черной жрицей и очевидную недостаточность сил юноши. Возможно, тессалиец не сообразил, что только недавно оправился от ранения.

— Что ж, виноваты обе стороны — и никто. Условие есть условие! — сказал лохагос. — Взялся — исполняй, не можешь — не берись! А он жив остался, осел молодой. Для меня это радость, Ликофон хороший воин, только слабоват насчет женщин. А я-то думал, что мальчишка около нее кружится, — ткнул он пальцем в За-Ашт.

— Нет, нет, нет! — финикиянка выскочила вперед, сверкая глазами.

— Оставь, кошка! Влюбилась, так молчи! — оборвал ее начальник воинов.

За-Ашт хотела ответить, как вдруг раздался резкий стук чем-то твердым в дверь из храма.

— Идет погоня! — почему-то весело ухмыльнулся лохагос. — Открой дверь, Пилемен!

Воин, стоявший ближе к двери, повиновался. Ворвалась целая группа черных жриц с факелами под предводительством увенчанной золотой диадемой старшей. Рядом с ней в слезах шла та черная жрица, что приходила за Таис и покорила Ликофона.

— Видишь, Кера, сколько крови? Я не жалела, я ударила верно — и что спасло его, не знаю.

— Ты ударила верно, — ответил вместо старшей начальник македонцев, — а спасло его золотое ожерелье, надетое молодым ослом для тебя!

— Вижу! — согласилась старшая. — С тебя снята вина, Адрастея. Мы не можем добить его, — она качнула диадемой в сторону македонцев, взявшихся за мечи. — Пусть рассудит великая жрица. Но за свое второе преступление Эрис должна быть убита. Или, если хочет, пошлем ее исполнять обряды в святилище Анахиты!

Тут только Таис вспомнила о привратнице в коридоре и сообразила, что, не сжалься она над воином, Ликофон истек бы кровью у запертой решетки и никогда не добрался бы до ее двери!

Позади, во мгле коридора, одна из жриц держала за волосы осужденную. Ее освободили от цепи, связав руки назад.

Старшая пошла назад в коридор, равнодушно окинув взглядом македонцев и злорадно усмехнувшись ужасному виду окровавленного, пепельно-бледного юноши.

— Остановись, Кера! — воскликнула Таис, запомнив грозное имя этой совсем еще молодой женщины. — Отдай мне ее! — она показала на связанную привратницу.

— Нет! Она провинилась дважды и должна исчезнуть из жизни!

— Я дам за нее выкуп! Назначь цену!

— Нельзя ценить жизнь и смерть, — отказала старшая жрица и вдруг остановилась, раздумывая. — Можешь отдать жизнь за жизнь, — продолжала она.

— Не понимаю тебя!

— Жаль. Это просто. Я отдам тебе Эрис, а ты свою — свою финикиянку.

— Невозможно! Ты ее убьешь!

— За что? Она ни в чем не повинна. Я сужу так — если мы теряем жрицу, упавшую непозволительно низко, то приобретаем другую, годную для начала.

— Но, убив, вы все равно потеряете, если и не получите взамен, — возразила Таис.

— Для Великой Матери смерть или жизнь без различия!

Таис нерешительно оглянулась на свою рабыню. Та стояла бледная, как меленая стена, подавшись вперед и прислушиваясь к разговору.

— Смотри, За-Ашт, ты хотела служить в храме. Сейчас предоставляется случай, и я отпускаю тебя. Я не меняю и не отдаю тебя. Следуй только своему желанию!

Финикиянка упала на колени перед гетерой, поцеловав ей руку.

— Благодарю тебя, госпожа! — За-Ашт выпрямилась, гордая и стройная, добавив: — Я иду.

— Возьми свои вещи и одежду, — напомнила Таис.

— Не нужно! — сказала старшая и подтолкнула финикиянку к Адрастее. За-Ашт слегка отшатнулась, но черная жрица обняла ее за талию и повела во тьму коридора. Жрицы расступились, и та, что держала связанную за волосы, пнула ее ногой в спину. Привратница влетела в комнату и растянулась лицом вниз на окровавленном ковре. Дверь захлопнулась, наступила тишина. Озадаченные воины стояли, пока один из них не поднял упавшую, разрезал ремни на запястьях и пригладил упавшие на лоб волосы.

— Сядь, Эрис! — ласково сказала Таис. — Дайте ей вина!

— Какие странные имена! — воскликнул лохагос. — Беда, мщение, раздор.

— Я слышала, как двух других назвали Налия и Ата: демон и безумие, — сказала Таис. — Очевидно, страшные эллинские имена даются всем черным жрицам. Так, Эрис?

Привратница молча наклонила голову.

— Делайте носилки, мы понесем Ликофона, — прервал лохагос наступившее молчание.

— Надо оставить здесь! — возразила Таис.

— Нет! Главная их начальница может изменить решение. Тессалийца надо убрать отсюда подальше. Но как оставить тебя одну, госпожа Таис?

— У меня есть новая служанка.

— Она зарежет тебя, как Ликофона, и удерет.

— Удирать ей некуда. Она спасла уже две жизни, рискуя своей.

— Вот оно что! Молодец девчонка! И все же я оставлю двух стражей на веранде, — сказал начальник.

Воины удалились. Таис заперла храмовую дверь на оба засова и принялась убирать испачканную кровью комнату. Эрис вышла из своего оцепенения, помогала скоблить и мыть. Не придавая никакого значения своей полной наготе, она сбегала несколько раз к цистерне за водой и успела вымыться, яростно отскребывая грязь после своего житья в грязной нише у решетки. Рассвело. Утомленная событиями гетера закрыла входную дверь и задернула тяжелую занавесь оконной решетки, затем показала Эрис на второе ложе в своей комнате, так как постель финикиянки была испорчена кровью.

Таис улеглась и вытянулась во весь рост, изредка взглядывая на Эрис, неподвижно сидевшую на краю ложа, сосредоточенно и ожидающе глядя вдаль широко раскрытыми глазами. Теперь гетера рассмотрела свое новое «приобретение». «Кажется, она меласхрома — чернокожая, — мелькнуло в уме афинянки, — нет, она просто мелена, очень темно-бронзовая с примесью африканской крови». Грозная черная жрица без сетки, браслетов, пояса и ножа оказалась совсем юной женщиной с громадными синими глазами, в которых все же отражалось темное упорство, как у других жриц. Ее волосы вились мелкими кудрями, круглые щеки казались нежными, как у ребенка. Только очень полные полураскрытые губы и — очевидный для Таис — отпечаток большой чувственности на всем ее юном и уже женски мощном теле говорили о том, то эта юная девушка действительно могла быть черной служительницей Ночи и Великой Матери.

Глядя на синеглазую темнокожую Эрис, гетера вспомнила эфиопок с синими глазами, высоко ценимых в Египте и происходивших из очень далекой страны за верховьями Нила. Освобожденная привратница могла быть дочерью такой негритянки и человека светлой кожи.

Афинянка встала, подошла к Эрис и погладила ее по плечам. Черная жрица вздрогнула