Лодейный кормщик - Евгений Федорович Богданов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сигнал на «Меченом Мавре» заметили не сразу, видимо, были заняты работой. Наконец на нем взвился ответ: «Благодарю. Помощи не требуется».
Капитан Кинг облегченно вздохнул. Гарри Стоун был настоящим моряком: гонки есть гонки. Раз можно обойтись без помощи товарища, зачем же его задерживать?
Лавируя против ветра, «Поймай ветер» медленно прошел мимо «Меченого Мавра».
Шторм вскоре прекратился. Град на палубе растаял. Ветер от запада утих, сменился слабым северо-восточным, затем восточным, а после повернул опять на юго-запад. Команда клипера выбивалась из сил, почти непрестанно брасопя реи, чтобы уловить парусами эти неустойчивые и слабые ветры. Капитан Кинг внешне был невозмутим. Моряки слышали его уверенный голос, и спокойствие Кинга передавалось и им. Казалось, ничто не может вывести капитана из равновесия.
Егор уже действовал, как заправский моряк, приобретя ловкость и сноровку, и Майкл теперь не боялся за него. Ловить парусами слабый, постоянно меняющийся ветер — работа нудная и малоблагодарная. Она изнуряла моряков до крайней степени, но Егор выдерживал, хотя после четырехчасовой вахты, еле дотащившись до кубрика, валился в койку совершенно обессиленный.
В полусне-полубодрствовании он видел, как Майкл — словно и не работал на палубе — сидел на табурете в одних кальсонах и пришивал пуговицу к штанам… «Ну и ну! Он еще может пришивать пуговицы!» — завидовал Егор выносливости Майкла.
Усталость проходила, к обеду или ужину Егор уже был на ногах. У него сосало под ложечкой и во рту копилась голодная слюна, когда камбузники приносили в кубрик большие медные, кастрюли с варевом и ставили их на столы. Матросы мигом разбирали горку оловянных мисок, разливали черпаком в них суп и с жадностью принимались есть. Суп из солонины с сушеным картофелем был не ахти каким кушаньем, но аппетит у Егора был отменный. Он был готов, говоря по-русски, «съесть и волка в шерсти»…
Едва успевали поесть, как опять слышалась команда:
— Все наверх!
И опять топот башмаков по трапам, и опять — за фалы и шкоты…
Клипер едва достигал скорости девяти миль в час[109]. Но и этой небольшой скорости у корабля не стало, как только обогнули мыс Доброй Надежды и «Поймай ветер» повернул в Атлантический океан.
Начался полный штиль. Корабль только чуть-чуть относило течением на северо-запад.
Вскоре из-за мыса вышел и «Капитан Кук», и его постигла та же участь: полное безветрие.
Оба клипера плавали «без руля и без ветрил» в виду друг друга, иначе говоря, дрейфовали.
3
Как все-таки подвержено парусное судно воздействию неуправляемых сил океанской стихии! Бури, штормы, и шквалы, разнохарактерные морские течения, дожди, снегопады, грозы, тропическая жара при полном штиле, частые и непредвиденные перемены ветров — все это ставит на пути парусника труднопреодолимые препятствия.
Иногда штиль сменяется вдруг неведомо откуда налетевшим шквалом, и ветер перестает быть союзником моряков, превращается во врага. Он вырывает из рук шкоты, норовит в бешенстве сорвать паруса и сломать рангоут. Ветер как бы настойчиво напоминает моряку: я — хозяин океана, ты передо мной бессилен!
Корабли, тяжко переваливаясь с борта на борт, захлестываемые волной, прилагают колоссальные усилия, чтобы удержаться на плаву, не сбиться с курса, победить в неравной борьбе. И часто парусники возвращаются в порт с поломанными мачтами, разбитыми шлюпками. А другие навсегда остаются в океане…
Экипаж или гибнет вместе с кораблем, или оставляет его с мизерной надеждой на спасение… А парусник каким-то чудом сохраняет плавучесть, и его долго носит по всем морям и океанам.
И вот родилась легенда о «Летучем Голландце». За столетия обезлюдевших, но удержавшихся на плаву кораблей оказалось в морях и океанах так много, что увидеть «Летучего Голландца» было немудрено. Рядом с легендой ходит и суеверие.
…Капитан голландского парусника Ван Страатен был осужден на вечное скитание по морям. В камзоле XVII века, прислонясь к мачте своего корабля, он носился по волнам без всякой цели и определенного курса. Встреча с ним предвещала гибель морякам…
И когда плавающих молчаливых призраков с жалкими обрывками парусины на мачтах стало очень много, люди вынуждены были заняться их уничтожением, чтобы не подвергать опасности столкновения с ними «живые» корабли. «Летучих Голландцев» сжигали или расстреливали из пушек военные эскадры…
Необычна судьба парусников, стоявших в Лиссабонской гавани в ноябре 1775 года. Утром океан внезапно отступил, гавань обсохла, и около трехсот кораблей легли на дно. Но вдруг тишина в гавани сменилась зловещим гулом, огромная водяная стена сразу заполнила ее. Большие трехмачтовики, поднятые со дна, как игрушечные кораблики полетели на берег.
Так человечество узнало о цунами — гигантских перемещениях вод под воздействием подводных вулканических извержений. В 1883 году маленький островок Кракатау в Зондском проливе был почти разрушен землетрясением. Волна, поднятая им здесь, докатилась до берегов Африки более чем за четыре тысячи пятьсот миль.
Беда, если корабль во время цунами окажется близ берега. Его спасение — в море, подальше от суши.
Ветры с бешеной скоростью мчатся над поверхностью океана, волны становятся длиннее и выше. Но вот ветер стихает, уменьшаются гребни волн, а сами они становятся более длинными и пологими. Это — зыбь. Она долго сохраняется над большими глубинами и тоже представляет опасность для судов.
Вода удерживает корабль на плаву за счет давления на погруженный в нее корпус. Это — сила плавучести. Если сила тяжести топит судно, то сила плавучести заставляет его всплыть. Так они уравновешивают друг друга. Не дай бог, если во время шторма на корабле переместится груз на один из бортов. Тогда нарушится остойчивость и судно потерпит бедствие или вовсе перевернется…
К счастью, клиперу «Поймай ветер» не грозили на этот раз ни шквал, ни буря, ни шторм, ни даже цунами или мертвая зыбь, расшатывающая корпус до трещин… Ему пришлось испытать штиль — то состояние, когда он, словно впаянный в водную гладь, повинуясь течениям, вместе с ними тихо передвигается то вправо, то влево, то назад, то вперед. Ощутимого сопротивления воды за кормой не было, и руль оказался совершенно бесполезен. Штиль этот привел капитана Кинга в уныние, усугубленное бессилием. Никакой двигательной силы, кроме парусов, не имелось, а они лишились ветра, висели на мачтах, как простыни на веревках в тихую погоду.
— Да, сэр, попали мы в непромокаемую, — сочувственно сказал Кингу боцман Ли, закуривая свою носогрейку. Он
