Магия любви. Самая большая книга романов для девочек (сборник) - Дарья Лаврова

Конец своего монолога Белецкий почти прокричал, а потом застыл, сжав голову руками. Взволнованная Варя выбралась из своего одеяла и спустила ноги на пол. Ей хотелось броситься к нему, обнять за плечи и во всю силу легких крикнуть: «Не так!!!» – но она не посмела. Она ведь тоже постаралась выбросить его из головы, когда он показался ей не таким, как все, неудобным, странным… А он вовсе не странный… Он просто несчастный и одинокий…

– Не совсем так… – все же сказала она, поскольку понимала, что он ждет от нее ответа.

– А как?! – опять взвился Белецкий.

– Я не могу разложить тебе все по полочкам… Могу только что-то предполагать… Может быть, твоя мама… вовсе не за бицепсы… Может быть, она по-настоящему полюбила?

– Полюбила?! По-настоящему?! А то, что было у нее с моим отцом, выходит – ненастоящее?!!

– Я, конечно, не знаю… Но ты говорил, что у вас была очень дружная семья…

– Да! Именно!

– А может быть, любовь – это что-то другое… Не дружба…

– Разве любовь исключает дружбу?!

– Я не знаю, Саша! Я пытаюсь объяснить поступок твоей мамы… Я подумала, что любовь, может быть, сильнее дружбы. Может быть, твоя мама уважала отца, он был ей очень интересен, симпатичен, и она свое восхищение им как человеком приняла за любовь, вышла замуж, а потом… А потом встретила настоящую любовь…

– Да тебе-то откуда знать?!

– А я как-то книгу об этом читала… Помню, что еще подумала: так не бывает. Должно быть сразу понятно, любишь ты или нет… Теперь я уже не так уверена в этом. Может, и бывает…

– Ну… допустим… А что делать тому человеку, которого бросают, который уж точно любит?! Ты даже не представляешь, что было с моим отцом! Мы, конечно, уехали… Все посольство обсуждало, как отца променяли на… Отец специально выбрал такое место жительства, где никто про нас ничего не знает, а потому не станет обсуждать и перемывать кости. В общем, в вашем городе у нас никого… Не было… никого… Впрочем, хватит откровений. Я и так зря все это на тебя повесил… Я не хотел… Само получилось…

Варя видела, что Белецкий весь дрожит. То ли от волнения, то ли от холода. Его куртка валялась около печки. Девочка сходила за ней, накинула молодому человеку на плечи и сказала:

– Пойдем и правда к огню… Холодно здесь… Да и дрова надо подбрасывать, а то потом снова разжигать… Намучаемся…

Белецкий надел куртку, сунув руки в рукава, и буркнул: «Спасибо!»

Варя теперь понимала, откуда эта его непохожесть на других. В отличие от ее одноклассников, он всегда был очень вежлив и предупредителен. Эта его вежливость могла обжигать холодом и быть даже презрительной, но она не исчезала ни при каких обстоятельствах, поскольку вошла в плоть и кровь. Варя, наконец, сообразила, что всегда настораживало ее в речи Белецкого. Саша всегда говорил очень правильно, пожалуй, даже немножко по-книжному. Симоненко никогда не слышала от него ни одного модного молодежного словечка или оборота. Возможно, он не успел еще их выучить, но, скорее всего, там, в посольстве, употребление таких слов считалось неприличным.

Молодые люди уселись поближе к огню. Дрова действительно почти прогорели. Белецкий подбросил в печь еще несколько поленьев и сказал, не глядя на Варю:

– Может быть, теперь ты что-нибудь расскажешь о себе… Времени у нас – хоть отбавляй!

Варя рассмеялась и ответила:

– А мне рассказывать нечего. Все у меня слишком обыкновенно.

– А ты в десятый пойдешь или в какой-нибудь лицей или колледж?

– В десятый. Я как-то еще не определилась с выбором профессии. Не знаю, чего хочу… Бестолковая… А ты?

– А я пойду в юридический колледж. Из него легче в институт поступать.

При этих его словах девочка почувствовала, как у нее внутри что-то оборвалось. Оказывается, ей не хотелось, чтобы он уходил из школы, и она не удержалась, чтобы не сказать:

– Жаль…

– Почему? – удивился он.

– Ну… мы могли бы с тобой… подружиться…

– Ты? Со мной? – еще больше удивился он. – Зачем тебе это?

– Ни за чем… – Варя на минуту замолчала, а потом вдруг решилась заплатить за его откровенность своей откровенностью: – Ты мне сразу понравился…

Белецкий вскинул на нее непонимающие глаза.

– Да! Это так! – Варя подтвердила правдивость своих слов энергичным кивком. – Как только я первый раз тебя увидела в вестибюле школы, меня будто что-то толкнуло в грудь… Вот ты спрашивал, чем нравятся… Я не знаю! Не могу определить! Я ведь тогда не знала, какой ты: честный ли, порядочный ли, добрый ли… Я не думала о том, хорош ли ты внешне… Ни о чем не думала вообще. Просто мне будто кто-то шепнул: «Это он…»

– Не может быть… Люди же должны друг другу нравиться чем-то…

– Ну… может быть, для дружбы и должны, а если…

– Если что? Ты же вроде о дружбе и говорила…

Варя смутилась, зачем-то повыше подняла горловину своего свитера, хотя у огня холодно ей не было, и медленно заговорила, мучительно подбирая слова:

– О дружбе… да… Если ничего… другого не получится, то мы могли бы и дружить… В этом же ничего плохого нет, правда?

Белецкий смотрел на нее с таким изумлением, что она пожалела о своей откровенности, а он вдруг сказал:

– Ты говоришь такие странные вещи. Мне казалось, что ты меня ненавидишь. За пораненную руку, да и вообще…

– Нет, такого никогда не было. Просто я очень скоро поняла… в общем… мне показалось, что тот… – девочка улыбнулась, – кто шепнул мне насчет тебя: «Это он», ошибся… Я тебе была очень неприятна…

– Неприятна? Может быть… Я причинил тебе боль, не знал, как помочь. От денег ты отказалась, а что я еще мог сделать? И я при виде тебя каждый раз чувствовал себя негодяем. Именно это и было неприятно.

– А всего-то надо было сказать: «Прости, я не хотел», – и спросить: «Тебе очень больно?» Посочувствовать, в общем…

– Я вроде пытался… Но, видимо, не умею это делать правильно. Как-то не приходилось раньше. А теперь, наверно, уже неуместно спрашивать: «Тебе очень больно?»

– Ну почему же! – Варя улыбнулась. – Я с удовольствием отвечу на твой вопрос: «До конца еще не зажило, но почти не больно. Пройдет…»

Они помолчали, а потом вдруг одновременно взялись за одно поленце, чтобы подбросить его в печь. Их руки соприкоснулись, и молодые люди так же одновременно отдернули их. Варя огорченно произнесла:

– Ну вот… теперь стало как-то неловко… Ты прости меня за то, что я тебе сказала. Ты мне ничего не должен за мою откровенность. Она была – в ответ на твою. Чтобы ты не думал, что я могу кому-то рассказать о твоей беде. Ты теперь и обо мне кое-что знаешь. Но когда вернемся домой, можем только здороваться и все. Я давно уже на это настроилась.

Белецкий посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом, а потом неожиданно для девочки сказал:

– Наверно, можно и перестроиться…

– А надо ли? До нашей поездки сюда ты же не собирался перестраиваться? Разве что-нибудь изменилось?

– Что-то и впрямь изменилось… Я, правда, еще не знаю, что именно… Твои слова… Они так неожиданны… И… почему-то приятны мне… Я не мог даже предположить, что это может меня так взволновать… И знаешь…

– Что? – не могла не спросить Варя, поскольку Белецкий молча замер.

– В общем, там, в посольстве, у нас была очень маленькая школа… Вернее, не школа. Скорее классы для детей служащих, которые еще не очень хорошо знают язык. Потом-то все переводятся в настоящие английские школы. Ну вот… Я не успел никуда перевестись… В нашем классе было всего пять человек: три парня и две девчонки. Обе они писали мне всякие дурацкие записки… В прошлом году даже свидания назначали. Я внимания не обращал. Просто выбрасывал записки в мусор. Мне все это было смешно. А сейчас…

Белецкий опять замолчал, но Варя уже не стала подстегивать его вопросом, и он вынужден был продолжить сам:

– А сейчас… не поверишь… будто кто-то и мне шепнул: «Это она…»

– Нет! – Варя возмутилась. – Так не бывает! Зачем ты так?! Так нечестно!

– Что нечестно? Что не бывает?

– Не бывает, чтобы ни с того, ни с сего всё взяло вдруг и перевернулось! То ты весь женский пол презираешь, то за мной повторяешь! Некрасиво!!

– Я просто воспользовался твоим образом! Не вижу в этом ничего плохого! Я просто не знал, как лучше выразиться. Показалось, что ты нашла самые правильные слова для того момента, когда вдруг что-то будто пронзает… И потом, разве кто-нибудь может точно сказать, как бывает, а как не бывает… Ведь всегда так: сначала чего-то нет, а потом вдруг есть, а переход можно и пропустить…

– Но ведь все наши женские слова ничего не стоят! Не ты ли это говорил, а теперь вдруг им, этим словам, поддался!

– Говорил, да… – глухо проронил Белецкий, а потом резко сменил тему: – Похоже, здорово похолодало. Спина все равно мерзнет, хоть мы и у огня сидим.

– Это потому, что у тебя куртка слишком тонкая. Когда мы только еще в лес ехали, я об этом подумала.

– Да, наверно, тонкая. Надо другую покупать. Тут у вас зимы суровее. Мы с отцом уже забыли, какие морозы бывают в России.