Небесные Властелины - Джон Броснан

— А что, тебе и Карлу не нужна вода и пища? — словно бы в шутку спросила Джен.

— Я же говорю, Карл — это компьютерная программа. Программы не едят и не пьют. — Эшли нервно хихикнула.

— Ну, а ты?

Эшли прикусила губу; вид у нее был смущенный.

— Так что же? — настаивала Джен.

— Наверное, лучше тебе рассказать, — с грустью сказала Эшли. — Ты бы все равно рано или поздно все узнала.

— Что узнала?

— Вот что. — Эшли подошла к Джен и протянула ей правую руку. Джен озадаченно взяла ее…

… и рука ее легко прошла сквозь руку Эшли, как будто там ничего и не было.

— Видишь? — сказала Эшли и вздохнула. Джен забилась в самый угол кушетки и с ужасом смотрела на нее оттуда.

— Ты призрак! — воскликнула она.

— Да, вроде того.

Джен лихорадочно озиралась. Роскошная комната вдруг превратилась в кошмар. Она была в ловушке, глубоко под землей, рядом с привидением.

— Я хочу уйти. Пожалуйста, отпусти меня! — взмолилась она.

— Ох, черт побери, этого-то я и боялась, — сказала Эшли, отходя от кушетки. — Слушай, я вовсе не такой призрак, как ты думаешь.

— Ты не мертвая? — обеспокоенно спросила Джен.

— Конечно, я мертвая, — весело ответила Эшли. — Точнее, мой оригинал. А я — запись.

— Что-что?

— Понимаешь, запись. Копия. Когда-то много столетий назад была живая девушка по имени Эшли Ви, и с ее сознания сделали копию и заложили в компьютер. Я и есть эта копия.

— Но я тебя вижу, — возразила Джен.

— Ты видишь голографическую проекцию, которую создает компьютер. Ты ведь знаешь, что такое голограмма?

Джен вспомнила развлечения аристов. Мило называл их голографическими проекциями, и они тоже были как живые. Она слегка успокоилась.

— Значит, ты не призрак?

— Во всяком случае, не настоящий. Только электронный. Так что, пожалуйста, не уходи. Тебе нечего бояться. Ну, пообещай, что останешься.

Джен не знала, что делать. То, что Эшли не сверхъестественное существо, успокоило ее, но в то же время ей было не по себе. Голографические люди в фильмах тоже были как живые, но с ними нельзя было разговаривать.

— А кто это с тобой сделал… и зачем? — неуверенно спросила Джен.

— Мои родители, — ответила Эшли. — У меня было опасное увлечение, понимаешь? Глайдеры. Ты знаешь, что такое глайдер?

Джен уныло ответила:

— Слишком хорошо. — И рассказала о своем побеге на глайдере.

— Нет, я имею в виду не такие глайдеры. Мой был совсем как самолет, с рубкой управления, все как полагается. Он назывался «Пегас», и размах крыльев у него был больше ста футов. Но родители были правы. Я разбилась. Насмерть.

— Как, ты помнишь, как ты погибла? — спросила потрясенная Джен.

— О нет. Последняя запись была сделана за две недели до моей гибели, так что я не помню последних двух недель своей жизни, включая катастрофу. В общем, родители боялись, что я убьюсь, и хотели как-то сохранить меня. Первоначально они собирались пересадить мои воспоминания и личность в мой клон, но для этого они были хоть и достаточно богаты, но недостаточно могущественны. Когда я была жива, клонирование запрещалось законом. И они выбрали вариант попроще. Голограмму. То есть меня.

Джен молча смотрела на Эшли. Иллюзия была полной. Трудно было поверить, что она не из плоти и крови. Потом она сказала:

— А как ты себя… ну, ощущаешь? То есть как это — быть такой, как ты?

Эшли нахмурилась.

— Ну, словами это выразить трудно. Но точно скажу: это не то же самое, что быть живой… настоящей.

— Но ведь ты думаешь и чувствуешь, правда?

— О да, думать я могу. По крайней мере, я так думаю. То же самое с чувствами. Я думаю, что у меня есть чувства, но они не те же самые, что были, когда я была жива. Понимаешь?

— Нет, — созналась Джен.

Эшли вздохнула.

— Трудно объяснить… это как будто у меня не чувства, а имитация чувств. Они не настоящие. Да, — она кивнула, — я чувствую себя ненастоящей. Но тут ничего удивительного… я же, в конце концов, только собственная электронная копия. — Она улыбнулась Джен и добавила: — Но я знаю, что я увядаю — человеческое во мне стирается. Боюсь, скоро я стану такой, как Карл. А Карл такой зануда.

Джен попыталась представить, как себя чувствует Эшли, но это оказалось ей не под силу.

— А ты уже давно… такая?

— Секунду, спрошу у Карла. — И тут же ответила: — Четыреста тридцать девять лет.

— Так долго? Какой ужас! А как ты проводишь время? Тебе, наверное, до смерти скучно?

— Скучно, когда бодрствуешь. Но я почти все время сплю. То есть не сплю по-настоящему — а просто отключаюсь. Но когда я бодрствую, я могу сделать так, чтобы время шло быстрее, и это помогает. Чтобы говорить с тобой, я должна была замедлить свои мыслительные процессы. Я ни разу не замедляла так свое субъективное время с тех пор, как у меня был последний посетитель.

— А когда это было? — спросила Джен.

— О, что-то около восьмидесяти лет назад. Его звали Вик. Очень красивый парень. Он спрятался в развалинах от каких-то мародеров, преследовавших его. Он провел здесь десять лет, а потом заболел и умер. Ему здесь не нравилось — очень жаль. Вот все, что от него остались. — Эшли повернулась и указала в дальний конец комнаты.

В это время свет стал ярче, и Джен увидела у стены кучу костей.

Она была потрясена.

— И ты оставила его здесь?

— А что я могла сделать? Как тебе уже известно, я не материальна, — со смехом сказала Эшли. — Раньше здесь были механические слуги, которые убирали помещение, но они давно сломались.

Джен в голову пришла тревожная мысль.

— Ты говоришь, что Вику здесь не нравилось. Почему же он не ушел?

— Потому что Карл его не выпустил. Видишь ли, Карл — мой защитник. Он не хочет, чтобы об убежище узнали снаружи, поэтому он никогда не выпускает моих посетителей.

Джен спросила:

— То есть он и меня не выпустит?

Эшли серьезно кивнула.

— Боюсь, что так. Но ты ведь не огорчишься, правда?

Глава 27

— Знаешь, чего мне больше всего недостает? — спросила Эшли.

— Чего?

— Полетов. Как здорово было летать на глайдере! Я просто обожала небо.

— Все лучше, чем торчать здесь, — с чувством сказала Джен.

Она провела в убежище только двенадцать дней, и это место уже нагоняло на нее глубокую тоску. Сначала она обрадовалась укрытию от опасностей опустошенных земель, особенно от Иезекииля, а также пище и воде, какими бы безвкусными они ни оказались, но очень скоро она стала ощущать нетерпение и беспокойство. Ее неприязнь к этому неожиданно обретенному убежищу усугублялась сознанием, что она не может отсюда выйти. Будь у нее свободный выбор, она бы, может, с удовольствием прожила здесь месяц-другой. А теперь Джен отчаянно хотела вернуться на поверхность, хотя не представляла, что будет делать там, даже если ей удастся вырваться. Она вздохнула.