Время предательства - Луиза Пенни

Франкёр отвел Ламбер на несколько шагов в сторону и прошептал:

– Они могут находиться там?

– Это возможно, – ответила Ламбер.

– Вышибайте дверь, – приказал Франкёр агентам.

Один вытащил оружие, а другой ударил по двери ногой. Дверь с громким хлопком распахнулась, за ней обнаружилась крохотная комнатка с рядами мониторов, клавиатурами, терминалами, горами оберток от конфет, плесневелых апельсиновых корок и банок из-под лимонада, но людей там не оказалось.

Ламбер села за стол, нажала несколько клавиш.

– Ничего. Она работала не отсюда. Но дайте-ка я проверю кое-что.

Она быстро прошла по коридору к другой двери, отперла ее и позвала Франкёра.

– Что я тут должен увидеть? – спросил Франкёр.

– Старую аппаратуру, конфискованную у хакеров. Кладовая должна быть набита битком.

Кладовая не была набита битком.

– Чего не хватает?

– Спутниковых тарелок, кабелей, терминалов, мониторов, – перечислила Ламбер, разглядывая опустевшую кладовку. – Умная сучка.

– То есть она может быть где угодно – вы это хотите сказать? – спросил Франкёр.

– Где угодно, но, скорее всего, в таком месте, где для подключения к Интернету необходима спутниковая тарелка. Одну она взяла, – сказала Ламбер.

Франкёр знал, где эта тарелка.

Доктор Брюнель и агент Николь скопировали файлы на флешку и собрали все документы.

– Идемте, агент Николь, – позвала суперинтендант Брюнель, стоя у открытой двери.

– Секундочку.

– Немедленно! – рявкнула Тереза Брюнель.

Николь сидела на краешке стула, готовая броситься к выходу. Но ей оставалось сделать последнее. Она знала: они придут и будут проверять компьютер. Так пусть найдут маленький подарочек от нее. Несколькими последними ударами по клавишам она подложила им логическую бомбу.

– Жрите, говнюки, – сказала она и разлогинилась.

Гончих это не удержит, но неприятный сюрприз их ждет.

– Скорее, – поторопила ее суперинтендант Брюнель.

В ее голосе не слышалось паники – только требовательность.

Доктор Брюнель и Жиль уже ушли, и в старой школе оставалась одна Николь. Она выключила компьютеры, в последний раз посмотрела на них. За последние дни они стали для нее настоящей семьей. Отец гордился ею, но не понимал ее. Родственники считали ее чокнутой, чурались ее.

И если уж честно, она о них тоже была невысокого мнения. Обо всех них.

Зато в компьютерах она разбиралась. И они ее понимали. Жить рядом с ними было легко. Ни рассуждений, ни споров. Они слушались ее и делали то, что она просила.

А эти старенькие, брошенные другими, считавшиеся бесполезными, вызывали у нее чувство гордости. Но пришло время уходить и оставлять их. Суперинтендант Брюнель придержала дверь, и Николь выбежала на улицу. Тереза заперла замок. Нелепо было предполагать, что старый навесной замок удержит тех, кто придет, но этот самообман утешал ее сердце.

Они спустились по склону в дом Эмили Лонгпре. Как того требовало краткое сообщение Гамаша.

«Привет Эмили». И они поняли, что оно означает.

Надо уходить. Убираться из школы. Безопасного места для них не осталось, но было где пересидеть с удобством и подождать.

Они уже едут сюда. Тереза Брюнель знала это. Все знали.

Они уже едут.

Раздался электронный писк оповещения, и Ламбер проверила сообщение на телефоне.

«Шарпантье ее потерял».

Ламбер предполагала, что старший суперинтендант взорвется, и удивилась, когда он просто кивнул:

– Не имеет значения.

Франкёр быстро прошел по коридору к лифту.

«Где Гамаш?» – отправил он вопрос Тесье.

«На мосту Жака Картье. Продолжать наблюдение?»

«Нет. Ему только этого и надо. Он хочет нас отвлечь. Это приманка».

Он дал Тесье инструкции, потом на короткое время вернулся в свой кабинет. Если Гамаш едет в управление, то он их здесь не найдет. Франкёр почти не сомневался в намерениях Гамаша. Гамаш знает, что за ним следят, и хочет, чтобы за ним следили. И не поворачивает на юг. В ту деревеньку. Так хорошо спрятанную.

Но теперь найденную.

– Я думаю, лучше этого не делать, Жером, – сказала Тереза, когда ее муж собрался растопить камин.

Он кивнул, сел рядом с ней на диван, и они вместе уставились на дверь. Занавески были задернуты, свет выключен. Николь сидела в кресле, тоже устремив взгляд на дверь.

– Что вы там делали в конце? – спросила Тереза у Николь.

– Что?

– На компьютере, когда я вас торопила. Что вы делали?

– Да ничего.

Жером тоже посмотрел на молодую женщину:

– Вы что-то делали на компьютере?

– Закладывала туда бомбу, – дерзко ответила она.

– Бомбу? – вскрикнула Тереза, но тут заметила, что Жером улыбается, внимательно глядя на агента Николь.

– Она имеет в виду логическую бомбу, я правильно понимаю?

Николь кивнула.

– Это нечто среднее между вирусом и бомбой замедленного действия, – объяснил Жером жене. – И на что вы ее запрограммировали? – спросил он у Николь.

– Ни на что хорошее, – вызывающе ответила она, набиваясь на выволочку.

Но Жером Брюнель только улыбнулся и покачал головой:

– Жаль, я сам до этого не додумался.

Они снова погрузились в молчание, поглядывая то на занавешенные окна, то на закрытую дверь.

Но Жиль не смотрел на дверь. Он смотрел в заднее окошко. Занавески там не были задернуты, и Жиль видел засыпанный снегом сад и лес. И высокие деревья, которые шепотком разговаривали с ним. Возражали ему. Прощали его.

Он продолжал смотреть на лес, даже когда на веранде раздались первые шаги. Когда снег заскрипел под ботинками.

Они увидели тень, прошедшую за занавесками.

Потом шаги остановились у двери.

И кто-то постучал.

Глава тридцать седьмая

Арман Гамаш заехал на подъездную дорожку маленького домика. С карниза свисали гирлянды, на передней двери красовался венок. Все рождественские украшения были на месте. Кроме уюта и радости. Заметно ли это тем, кто не знает, какая скорбь пришла в этот дом?

Он нажал кнопку звонка.

Подождал.

Суперинтендант Тереза Брюнель подошла к двери. Подошла с прямой спиной и решительным взглядом. Держа за спиной пистолет, открыла дверь.

На веранде стояла Мирна Ландерс.

– Вы должны перейти ко мне, – проговорила она, переводя взгляд с Терезы на стоящих за ней людей. – Быстро. Мы не знаем, когда они появятся.

– Кто? – спросил Жером. Он стоял пригнувшись, держа Анри за ошейник.

– Те, от кого вы прячетесь. Здесь они вас найдут. А ко мне, скорее всего, и не заглянут.

– С чего вы решили, что мы прячемся? – спросила Николь.

– А зачем еще вы сюда приехали? – ответила вопросом Мирна, проявляя все большее нетерпение. – На отпускников вы не похожи. И на любителей делать покупки в сельских магазинах – тоже. Когда мы увидели, что всю прошлую ночь вы работали в школе, а потом перенесли сюда коробки с документами, мы предположили, что что-то пошло не так.

Она обвела их внимательным взглядом.

– Мы ведь правы, верно? Они вычислили, где вы.

– Вы знаете, что предлагаете? – спросила Тереза.

– Безопасное место, – ответила Мирна. – Кому такое не требуется хотя бы раз в жизни?

– Люди, которые нас ищут, делают это не для того, чтобы поговорить, – сказала Тереза, глядя в глаза Мирне. – Им не нужны переговоры. Они даже угрожать нам не собираются. Они хотят нас убить. И вас они тоже убьют, если найдут нас в вашем доме. Боюсь, что безопасного места для нас нет.

Она хотела, чтобы Мирна поняла ее. Та стояла перед ней, явно испуганная, но исполненная решимости. «Как одна из фигур „Граждан Кале“[66], – подумала Тереза. – Или как те мальчики на витражном окне».

Мирна решительно кивнула:

– Арман не привез бы вас сюда, если бы не надеялся, что мы вас защитим. Где он? – Она заглянула в комнату.

– Он пытается их отвлечь, – сказала Николь, поняв наконец, почему шеф взял машину и телефон, которые явно сразу же окажутся под наблюдением.

– У него получится? – спросила Мирна.

– На какое-то время, – сказала Тереза. – Но они все равно придут за нами.

– Мы так и думали.

– Мы?

Мирна повернула голову к дороге, и Тереза посмотрела в ту же сторону. На заснеженной тропинке стояли Клара, Габри, Оливье, Рут и Роза.

Конец пути.

– Идемте, – сказала Мирна.

И они пошли.

– Bonjour. Меня зовут Арман Гамаш. Я служу в Квебекской полиции.

Он говорил тихо. Не шепотом, но достаточно тихо, чтобы девочки, которые стояли поодаль в коридоре, выглядывая из-за спины отца, не слышали его слов.

Вид у Гаэтана Вильнёва был разбитый. Он держался прямо только потому, что боялся свалиться и придавить своих детей. Девочкам не исполнилось еще и десяти, и они смотрели на Гамаша широко раскрытыми глазами. Гамаш не знал, утешит ли их та новость, которую он привез, или причинит еще больший вред. Или же от нее не пойдет и ряби по их океану скорби.