Тысяча И Одна Ночь. Книга 9 - без автора

И повелитель правоверных воскликнул: "О Мариам, сохрани Аллах, чтобы я когда-нибудь это сделал! Как возвращу я женщину-мусульманку, объявляющую единым Аллаха и посланника его, к тому, что запретил Аллах и его посланник?" И Мариам воскликнула: "Свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и свидетельствую, что Мухаммед - посол Аллаха!" И повелитель правоверных молвил: "О Мариам, да благословит тебя Аллах и да умножит руководство тобой на пути к исламу! Раз ты стала мусульманкой, объявляющей Аллаха единым, - у нас появился перед тобой обязательный долг, и заключается он в том, что я не допущу с тобою никогда крайности, хотя бы мне дали за тебя полную землю драгоценностей и золота. Успокойся же душою и прохлади глаза, и пусть твоя грудь расправится и твоё сердце будет спокойно. Согласна ли ты, чтобы этот юноша, Али-каирец, был тебе мужем, а ты ему женой?" - "О повелитель правоверных, - сказала Мариам, - как мне не согласиться, чтобы он был мне мужем, когда он купил меня своими деньгами и был милостив ко мне крайней милостью? И в довершение милости ко мне, он из-за меня подвергал свою душу опасности много раз".

И выдал тогда Мариам замуж за Нур-ад-дина владыка наш, повелитель правоверных, и сделал ей приданое, и призвал кади, и свидетелей, и вельмож правления к присутствию в день замужества и при писании записи, и был это день многолюдный.

А затем после этого повелитель правоверных в тот же час и минуту обратился к везирю царя румов, который в это время был тут, и спросил его: "Слышал ли ты её слова? Как я отошлю её к её нечестивому отцу, когда она - мусульманка, единобожница? Ведь, может быть, он причинит ей зло и будет груб с нею, тем более что она убила его сыновей, и я понесу её грех в день воскресения. А сказал ведь Аллах великий: "И не установил Аллах нечестивым против мусульман пути". Возвращайся же к твоему царю и скажи ему: "Отступись от этого дела".

А этот везирь был глупый, и он сказал халифу: "О повелитель правоверных, клянусь Мессией и истинной верой, мне невозможно возвратиться без Мариам, хотя бы и была она мусульманкой, так как если я вернусь к её отцу без неё, он убьёт меня". И халиф воскликнул: "Возьмите этого проклятого и убейте его!" И он произнёс такой стих:

"Награда вот перечащим,Тем, кто выше их, непокорным мне!"

И потом он велел отрубить проклятому везирю голову и сжечь его, и Ситт-Мариам сказала: "О повелитель правоверных, не марай твоего меча кровью этого проклятого!" И она обнажила меч и, ударив им везиря, отмахнула ему голову от тела, и пошёл он в обитель гибели, и приют ему - геенна. (А скверное это обиталище!) И халиф удивился твёрдости руки Мариам и силе её духа, и он наградил Нур-ад-дина роскошной одеждой, и отвёл Мариам с Нур-ад-дином помещение во дворце, и назначил им выдачи, и жалованье, и кормовые, и велел отнести к ним все, что было нужно из одежд, ковров и дорогой посуды.

И они провели в Багдаде некоторое время, живя сладостной и приятнейшей жизнью, а потом Нур-ад-дин затосковал по отцу и матери и рассказал об этом халифу и попросил у него позволения отправиться в свою страну и посетить близких. И он позвал Мариам и привёл её пред лицо халифа, и тот разрешил ему поехать и наделил его дарами и дорогими редкостями. И он поручил Мариам и Нур-ад-дина друг другу и велел написать эмирам Каира Охраняемого и тамошним учёным и вельможам, чтобы они заботились о Нур-ад-дине, его родителях и невольнице и оказывали им крайнее уважение.

И когда дошли вести об этом до Каира, купец Таджад-дин обрадовался возвращению своего сына Нур-ад-дина, и его мать тоже обрадовалась этому до крайности. И вышли ему навстречу знатные люди, эмиры и вельможи правления, вследствие наказа халифа, и они встретили Нур-ад-дина. И был это день многолюдный, прекрасный и дивный, когда встретился любящий с любимым и соединился ищущий с искомым, и начались пиршества - каждый день у одного из эмиров. И все обрадовались их прибытию великой радостью и оказывали им уважение, все возвышающееся, и когда встретился Нур-ад-дин со своим отцом и матерью, они обрадовались друг другу до крайней степени, и прошли их заботы и огорчения.

И так же обрадовались они Ситт-Мариам и оказали ей крайнее уважение, и стали прибывать к ним подарки и редкости от всех эмиров и больших купцов, и испытывали они каждый день новое наслаждение и радость большую, чем радость в праздник.

И они прожили в постоянной радости, наслаждении и обильном и веселящем благоденствии за едой, питьём, развлечениями и увеселениями некоторое время, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, опустошающая дома и дворцы и населяющая утробы могил. И были они перенесены из дольней жизни к смерти и оказались в числе умерших. Да будет же слава живому, который не умирает и в чьей руке ключи видимого и невидимого царства!"

Сказка о саидийце и франкской женщине (ночи 894-896)

Рассказывают также, что эмир Шуджа-ад-дин Мухаммед, правитель Каира, говорил: "Мы проводили ночь у одного человека из стран асСаида, и он угощал нас и оказывал нам уважение. А это был престарелый старец, человек со смуглой, очень смуглой кожей, и у него были маленькие дети, белолицые, и белизна их была напоена румянцем. И мы спросили его: "О такой-то, что это твои дети белые, а ты такой смуглый?" И старик сказал:

"Эти дети - от матери афранджийки, которую я взял, и у меня с нею была удивительная история". - "Одари нас ею", - сказали мы. И саидиец молвил: "Хорошо!"

"Знайте, - начал он, - что я как-то посеял в этом городе лён и выдергал его, и вычистил, и истратил на него пятьсот динаров. А потом я захотел его продать, но не приходило мне за него никаких денег. И мне сказали: "Отвези лён в Акку - может быть, там ты получишь за него большую прибыль". (А Акка была в то время в руках франков.) И я отвёз лён в Акку и продал часть его с отсрочкой уплаты на шесть месяцев. И когда я его продавал, вдруг прошла мимо меня женщина, афранджийка, - а у франкских женщин обычай ходить по рынку без покрывала, - и она подошла ко мне, чтобы купить льна, и я увидел красоту, ослепившую мой разум. Я продал ей немного льна и был уступчив в цене. И женщина взяла его и ушла, а потом, через несколько дней, она пришла снова, и я продал ей немного льна и был ещё более уступчив, чем в первый раз. И женщина ещё раз приходила ко мне и узнала, что я её люблю, а она обычно ходила с какой-то старухой, и я сказал старухе, что была с нею: "Я охвачен любовью к ней; схитришь ли ты, чтобы мне с ней сойтись?" - "Я ухитрюсь в этом для тебя, - сказала старуха, - но пусть эта тайна не уходит от нас троих - меня, тебя и её, и вместе с тем тебе неизбежно потратить деньги". - "Если пропадёт моя душа за близость с нею, - это немного!" - воскликнул я..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала восемьсот девяносто пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что старуха, ответив этому человеку согласием, сказала: "Но пусть эта тайна не уходит от нас троих - меня, тебя и её, и тебе неизбежно потратить деньги". И он воскликнул: "Если пропадёт моя душа за близость с нею, - это немного!"

И они сошлись на том, что он даст женщине пятьдесят динаров и она придёт к нему, и купец приготовил пятьдесят динаров и вручил их старухе, и та взяла эти пятьдесят динаров и сказала: "Приготовь для неё место в твоём доме, она придёт к тебе сегодня вечером". "И я пошёл, - рассказывал купец, - и приготовил сколько мог еды, питья, свечей и сладостей, а мой дом стоял над морем, и дело было летом, поэтому я постелил на крыше. И пришла афранджийка, и мы поели и попили, и спустилась ночь, и мы легли под небом (а луна светила на нас) и стали смотреть на отражение звёзд в море. И я сказал про себя: "Не стыдно тебе Аллаха великого, славного! Ты, чужеземец, лежишь под небом и над морем и нарушаешь волю Аллаха с христианкой! Ты заслуживаешь наказания огнём! Боже мой, призываю тебя в свидетели, что я воздержался от этой христианки сегодня ночью, стыдясь тебя и страшась твоего наказания".

И я проспал до утра, а женщина поднялась на заре, сердитая, и ушла к себе, и я прошёл в свою лавку и сел там. И вдруг та женщина прошла мимо меня со старухой, сердитая, и она была подобна месяцу, и тогда я погиб и сказал про себя: "Кто ты такой, чтобы бросать такую девушку? Разве ты Сирри ас-Сакати, или Бишр-Босоногий, или Джуней Багдадский, или Фудейль ибн Ийяд?" И я догнал старуху и сказал ей: "Приведи её ко мне снова!" И старуха сказала: "Клянусь Мессией, она теперь не вернётся к тебе иначе как за сто динаров!" - "Я дам тебе сто динаров", - сказал я и дал старухе сто динаров. И женщина пришла ко мне второй раз. И когда она оказалась у меня, ко мне вернулась та же мысль, и я воздержался и оставил женщину ради великого Аллаха, а потом я вышел и пошёл в своё помещение. И прошла мимо меня та старуха, сердитая, и я сказал ей: "Вернись с ней ко мне". И старуха воскликнула: "Клянусь Мессией, ты больше не порадуешься ей у себя иначе как за пятьсот динаров и умрёшь в тоске!"