Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - Василий Звягинцев

Майор — человек проницательный, наверняка ведь сообразил, что не по обычной оплошности человек «засвечивается».

— Да вот увидел ваш и подумал — чего я мятую пачку в кармане таскаю? Тем более — сорт курю непрестижный, а приходится бывать в обществе солидных людей, у них часы «Картье» или «Омега», у меня — «Командирские».

— У меня, кстати, тоже. — Майор поддёрнул обшлаг, продемонстрировал циферблат с флотской символикой. — Привык, и из принципа тоже…

— Вот-вот. Я, когда в Африке служил, ребята золотишко прикупали, оно там почти нипочём. Ну и я за компанию. У мастера на заказ сделал, как раз по размеру кармана кителя. Нагрудного…

— Заместо бронежилета? — усмехнулся консьерж.

— Вроде того. Дантеса от пули Пушкина пуговица спасла…

— А проба хоть толковая? Знаю я то золото. На Руси раньше самоварным, или цыганским, называли.

— Нет, тут всё верняком. У известного человека заказывал, из южноафриканского самородного. По нашему — девяносто шестая, монетная. Всю премию за операцию в Чаде вбухал.

— Стоит того. — Майор подкинул на ладони портсигар, будто проверяя соотношение размеров и веса. — Плюс камешки.

«Понимающий человек, — подумал Ляхов. — Едва ли только в бухте Ольги пацанов десантироваться учил».

— Камешки это так, бонус. — И спрятал портсигар в карман.

Тема была закрыта. Закурили. После первой затяжки Борис Иванович сказал, понизив голос:

— Вами тут интересовались.

— Неужели? И кому это я вдруг понадобился?

— Если б ко мне обратились, я бы вам точно обрисовал и внешность, и род занятий. А это мне сменщик передал. Молодой парень, Иван. Ну, вы знаете.

Фёст, разумеется, знал каждого из консьержей-охранников подъезда. С каждым словом-другим перебрасывался, на чай давал, особенно если поздно домой возвращался. Собирался попросить ребят из «Чёрной метки» составить на каждого подробное досье: на кого полностью положиться можно, а от кого поскорее избавиться. Теперь-то, располагая полноценными «шарами», он и сам разберётся.

— Он со смены домой шёл. Двое догнали, какую-то ксиву показали, пацан и прочитать ничего не успел. Что взять, — Борис Иванович пренебрежительно махнул рукой, — всей службы — сержант-срочник ВДВ. Чечни немного — вот и всё образование. Стали расспрашивать. Не столько о вас, как о «племянницах» ваших. Так вопросы загибая — не бордель ли здесь подпольный.

— Забавно. А участковый у нас для чего жалованье получает?

— И я о том же. Любая контора всё, что нужно, по своим каналам, не вставая со стула, выяснит. Да и хозяин, друг ваш — человек авторитетный. Не уверен, сам начальник горуправления рискнул бы связываться?

— Ваше мнение? Блатные, что ли? А им чего? Не вижу резонов. Как-то, помню, с одним из смотрящих разговор был. Отчего, мол, мимо него квартиры взяли, дорогу кому-то перешли, с общаком не поделились…

— На чём сошлись? — проявил искреннюю заинтересованность Борис Иванович. То ли вправду о той истории ничего не слышал, то ли решил версии сверить.

«Интересно интрига закручивается, — внутренне усмехнулся Ляхов. — Правильно Александр Иванович говорил, иронически цитируя кого-то: „Что бы вы ни делали, вы делаете мою биографию“». В смысле — «самим фактом причастности к „Братству“ вы обречены на участие в заранее предопределённых событиях. Шаг вправо, шаг влево — никакой разницы. Конвой всё равно стреляет без предупреждения».

— Да пустяки, майор, оно тебе надо? — перешёл Фёст на «ты». — Кому положено — за базар ответил, общак похудел на сумму «морального ущерба»…

Тут он не врал, и врать не следовало. Всё, кто «в теме», знают, сколько с общака по правильным понятиям сняли.

Во взгляде консьержа он пытался уловить что-нибудь демаскирующее. Нет, ничего. Чисто. Если только сам он не последний лох, а майор — гений артистизма. Ничего, кроме некоторого напряжения, вполне естественного при внезапном серьёзном разговоре. Похожем на внезапный встречный бой вражеских разведбатов.

— Хорошо, майор, — полуотвернулся Борис Иванович. — Что показалось важным — я сказал. На самом деле — расспрашивали его только о девушках. О тебе — даже Иван понял — для отмазки. Предупредили об ответственности за неразглашение, и то без нажима. Вербовать в агенты не пытались. Это пока всё. Дальше сам смотри. Если что — можешь на меня рассчитывать. Остохренело всё. Уж лучше снова автомат на плечо — и в сопки.

— От Москвы до сопок далековато, хотя я и там бывал. Давай в пределах Бульварного кольца сориентируемся.

Подал человеку надежду, не сказав фактически ничего, кроме намёков, подлежащих и двоякому, и троякому толкованию.

Как уже было заведено, в знак завершения разговора положил на стойку, вне поля зрения должным образом подрегулированной телекамеры, пятитысячную бумажку. Так у них сложилось, что этот момент ни одного, ни другого не унижал. Словно два офицера сигаретой поделились.

— Да вот, кстати, — уже с порога обернулся Фёст, — ты, наверное, чай в каптёрке пил, прозевал — съехали Людкины подружки. Конкурса в институт испугались. Теперь их двое со мной — Люда и Герта. Эти — не испугались!

И опять короткий обмен взглядами.

— Съехали так съехали, — равнодушно ответил Борис Иванович. — Если что — я и чемоданы помог с этажа снести. Вчера?

— Сегодня. Около восьми утра.

— Нормально. К Кисловодскому поезду с Курского вокзала.

— Именно. Так я с оставшимися племянницами погулять пошёл. К вечеру, пожалуй, вернёмся…

— Гуляйте, чего ж, дело молодое. Сотовый твой у меня есть.

— Возьми ещё один. — Фёст положил перед консьержем свою «паранормальную» визитку, где подчеркнул нижний из четырёх номеров, всего четырёхзначный. Выводящий с любого телефона прямо на блок-универсал, помимо ГТС и любых провайдеров.

— Ого! Это что ж за… — не сдержал удивления майор.

— Наука — она что? Она находится в постоянном прогрессе, — назидательно сказал Ляхов. — Придёт время — может, все по двузначным звонить будем, — он постарался, чтобы прозвучало и это достаточно двусмысленно.

Можно считать, что пищи для размышлений он бывшему майору предоставил достаточно. Как он её использует — его дело, но Фёсту казалось, что тот сделает правильный выбор. Наш человек, по манерам и по духу.

На прощание Вадим бросил, негромко и почти в сторону, ещё одну фразу:

— Смотри, майор, глядишь, и мечта твоя исполнится. Быстрее, чем думаешь. Какие наши годы?

Девушки за время его задержки заскучать не успели. Стоя в самом центре Столешникова в платьях, и без помощи ветра (а довольно свежий ветерок вдоль переулка тянул) показывающих, какими должны быть настоящие женские ноги от переплетённых ремешками босоножек щиколоток до почти крайних пределов, можно услышать много лестного. Пусть слова эти сказаны не прямо им, а друг другу проходящими мимо мужчинами.

Особенно лестно прозвучала фраза сорокалетнего интеллигентного мужчины, адресованная спутнице, жене не жене — неважно.

— Видишь, вот тебе! А нам орут — «генофонд русский порушен, антропологическая катастрофа»! В подтверждение на подиумах моделей с ногами типа картофельной ботвы показывают. А это — настоящие русские девушки — смотри.

Что ответила дама, «валькирии» не услышали, но и у неё всё с ногами и прочим было в порядке.

Со словами мужчины-патриота нельзя было не согласиться. Они смотрели здешние телепрограммы, даже одну специальную (как положено разведчикам для изучения обстановки), где круглые сутки ходили по подиумам страховидные девицы на заплетающихся ногах толщиной в предплечье ребёнка.

Ещё двое не таких уже интеллигентных, явно подвыпивших мужиков снова хорошо отозвались о технических и эстетических достоинствах элементов их опорно-двигательного аппарата.

— Тех, на Тверской, соплёй перешибить можно, а эти, спорим, мячиком штангу сломают, как Бобров когда-то…

Кроме прохожих, к девушкам начал пристально присматриваться милицейский лейтенант, до того словно бы скучавший в салоне «девятки» с надписью «ППС» по борту. Фёст, спустившись с крыльца, это мгновенно отметил. Не свои патрульные, не нашего отделения. В инициативном порядке, что ли, на выигрышный участок вышли? Мимо ехали, вызывающе эффектными девчонками заинтересовались? Едва ли. Тут всё чётко поделено. И уж слишком (любому менту понятно) вид у девушек не тот! Не уличный. Вариантов придумать можно много. Допустим, лейтенанта раньше наблюдать за домом поставили, чем наверху диспозиция[128] поменялась? Теперь он сидит и думает, что правильнее — позвонить командиру батальона насчёт очередных инструкций или продолжать исполнять предыдущие?