Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Генри Хаггард

— Я с вами, хотя и не верю в эту белую расу! — воскликнул сэр Куртис, поднимаясь и кладя руку на мое плечо.

— Я тоже! — подхватил капитан Гуд. — Можете на меня положиться. Всеми силами я постараюсь добраться до Кения и в другое место с трудно произносимым названием, чтобы увидеть несуществующую белую расу. Вот моя рука!

— Когда вы предполагаете двинуться в путь? — спросил сэр Генри.

— В этом месяце на пароходе Британской Индии. Вы не верите в существование другой белой расы, потому что не слышали о ней, Гуд. Вспомните копи царя Соломона!

Четырнадцать недель прошло со времени этого разговора. После долгих рассуждений и справок мы пришли к заключению, что нашим исходным пунктом для путешествия к горе Кения станет не Момбаза, а устье реки Тана, на сто миль ближе к Занзибару.

Мы так решили, опираясь на информацию, предоставленную одним немецким путешественником, встретившимся нам на пароходе по пути в Аден. Кажется, это самый грязный немец, которого я когда-либо знал, однако он сослужил нам службу и дал драгоценные сведения.

— Ламу? — переспросил он. — Вы едете в Ламу? О, какое это прекрасное место! — Немец повернул к нам свое лоснящееся лицо и подмигнул с восхищением. — Полтора года я прожил там и ни разу не менял рубашки!

Прибыв на остров, мы сошли с парохода со всем своим имуществом и, не зная, куда идти, смело направились к дому консула, где были очень гостеприимно приняты.

Ламу — странное местечко, но больше всего остались у меня в памяти необычайная грязь и вонь. Это было нечто отвратительное. Консульство располагалось на набережной, вернее, на грязном берегу, называемом набережной. Во время отлива берег совершенно оголялся и служил местом свалки городских нечистот и отбросов. Здесь женщины зарывали в прибрежную грязь кокосы, оставляя их тут, пока кожура совершенно не сгниет. Затем их вырывали из грязи и из волокон плели циновки и другие вещи. Это занятие переходит по наследству из поколения в поколение, поэтому трудно вообразить и описать ужасное состояние берега. Я встречал множество дурных запахов в течение жизни, но никогда не ощущал такой невыносимой вони, как здесь, на берегу, когда мы сидели при свете луны в уютном доме нашего друга консула. Неудивительно, что народ здесь умирает от лихорадки. Местечко само по себе не лишено известной прелести, но это впечатление исчезает из-за зловония.

— Куда вы думаете направиться, джентльмены? — спросил добродушный консул, когда мы закурили трубки после обеда.

— Мы планируем двинуться в Кения, а оттуда в Лекакизера, — ответил сэр Генри. — Квотермейн слышал что-то о белых людях, живущих на неизведанных территориях.

Консул посмотрел на нас, заинтересованный, и заметил, что также слышал об этом.

— Что именно вы слышали? — уточнил я.

— О, немного. Все, что мне известно, я знаю из письма, полученного год назад от Макензи, шотландского миссионера, пост которого находится на самом возвышенном пункте реки Тана.

— У вас сохранилось его письмо? — загорелся я от любопытства.

— Нет, я уничтожил его, но помню, что Макензи писал. Один человек явился к нему и заявил, что путешествовал два месяца, пока добрался до Лекакизера, где не ступала еще нога белого человека. Там он нашел озеро с названием Лага, затем пошел дальше, на северо-восток, и странствовал целый месяц через пустыни, заросли колючего терновника и огромные горы и, наконец, достиг страны, где жили белые люди в каменных домах. Сначала его приняли очень гостеприимно, но потом жрецы сочли его дьяволом и хотели убить. Он убежал от них и путешествовал восемь месяцев, пока не добрался до миссионерского дома, где и умер. И если вы спросите меня, я отвечу вам, что все это ложь. Но возможно, вы хотите знать об этом наверняка? Тогда поезжайте к миссионеру Макензи на реке Тана и расспросите его.

Сэр Генри и я переглянулись. Все это звучало загадочно.

— Думаю, нам придется отправиться туда! — высказал я наше общее мнение.

— Отлично, — ответил консул, — это самое лучшее, что вы можете сделать, но должен предостеречь, что вас ждет полное трудностей путешествие, потому что неподалеку бродят мазаи, а с ними шутки плохи. Будет лучше, если вы найдете слуг, носильщиков и охотников. Правда, это довольно хлопотно, но все же дешевле и выгоднее, чем нанимать целый караван. Кроме того, у вас будет меньше риска, что они убегут.

К счастью, в это время в Ламу находилось несколько аскари[61] ваквафи. Ваквафи — это скрещенное племя мазаев и ватавета. Они представляют собой мужественный народ, обладающий многими прекрасными качествами зулусов и хорошо обучаемый. Отличные охотники, они совершили длинное путешествие с англичанином по имени Джутсон, который отправился из Момбаза — гавань на расстоянии ста пятидесяти миль от Ламу — и обошел вокруг Килиманджаро, высочайшей горы Африки. Бедняга умер от лихорадки на обратном пути, на расстоянии одного дня дороги до Момбаза. Он перенес массу опасностей и не дожил пару часов, отделявших его от спасения. Охотники похоронили его и прибыли в Ламу. Наш друг консул убедил нас нанять именно этих людей. На следующее утро мы отправились повидаться с ними в сопровождении переводчика.

Мы нашли их в грязной лачуге в предместье города. Трое из них сидели у входа и выглядели добродушными малыми, более-менее цивилизованного вида. Мы осторожно объяснили им цель нашего посещения, сначала совсем безуспешно. Ваквафи заявили, что не хотят и слышать об этом, что слишком устали от долгого путешествия и сильно горюют о смерти своего хозяина. Они собирались отправиться домой и отдохнуть.

Это звучало неутешительно, и, чтобы сменить тему, я спросил, где находятся еще трое ваквафи (консул говорил, что всего их шестеро). Туземец ответил, что остальные трое отдыхают в лачуге.

— Сон отягчил их веки, — добавил он, — и принес облегчение. Самое лучшее — это спать, потому что сон дает забвение! К несчастью, человек должен просыпаться!

Наконец, трое остальных мужчин, зевая, вышли из хижины. Первые два были, очевидно, из племени ваквафи, как и мои собеседники. Но, увидев третьего, я едва не подскочил от радости. Это был человек высокого роста, худощавый, с крепкими стальными мускулами — чистейшей крови зулус. Он вышел, прикрывая рот тонкой, почти аристократической рукой, чтобы скрыть зевоту. Я тотчас же заметил, что он кашла, или человек с кольцом![62] Он отнял руку ото рта, и моему взору представилось энергичное лицо, с насмешливым ртом, короткой с проседью бородой и темными соколиными глазами. Я сразу узнал этого человека, хотя не видел его двенадцать лет.