P.S. Реквием - I.R

Лев был там всего единожды. В далекой юности, когда был ещё мальчишкой. Пусть с тех пор минул не один год, но Лев до сих пор помнил тот аромат душистых трав, пестрые луга, теплое солнце и васильки во ржи. Он был уверен, Верочка обретёт здесь покой. И Лев вместе с ней. Не смотря на скорбь, в тот день его постигло облегчение. Он вдруг понять то, что он должен был осмыслить давным-давно.

Все произошло, когда Олег и Родион Золотарёв оттаскивали Германа от ещё не зарытой могилы супруги. Они потащили его в поместье. Агрофена бежала впереди, открывая на их пути двери, Лев следовал за ними, дабы проследить, не случиться ли чего худого.

Когда перед ним остались лишь двери гостиной, где всё ещё беснующегося Германа пытались усадить в кресло, Лев понял, что Агрофена остановилась у дверей, не смев лицезреть страдания сына. Смотря на её бледное лицо с выражением усталости и волнения, он понял, что ему жалко Агрофену, как и любого другого человека на её месте. Не более того.

— Знаете, — сказал он. — Я не могу прижать вас к своей груди и утешить. Теперь я свободен.

Она подняла на него мокрые удивленные глаза.

— Я рада за вас, — губы женщины тронула слабая улыбка.

Лев кивнул, и вошёл в гостиную, где, не скрываясь рыдал Герман.

Весна в этом году выдалась поздней. Когда пришла пора вспахивать поля для пшеницы и гречихи, снег толстым слоем всё ещё лежал на полях, и полевые работы пришлось отложить до тех пор, пака он ещё немного не подтает.

Крестьяне переживали, что из — за сдвига графика пашни и посева, сдвинется и пора сбора урожая. Осенние ветра могли заморозить их труды. Но Лев знал, что в природе ничего не возникает само по себе, и если Ярило задерживался, то так было нужно.

К концу апреля весь снег почти растаял, и крестьяне приступили к пашне. Дороги развезло в ожидании яркого солнца. Поэтому следы чужих сапог, на которые Льву указал дворовой, с рассветом открывающий, а с закатом закрывающий ворота, хорошо пропечатались в грязи.

— Ты уверен, что это не посыльный?

— Я сам видел его, сударь. Лица только не разглядел. Он долго тут стоял. Я хотел подойти да спросить, что надобно, да только его уже и не видать было.

— Выпусти на ночь гончих.

Вора или любопытного зеваки им ещё не хватало.

Тележка с телом Алексея въехала в ворота, когда дворовые прилаживали в покоях Алены новое стёкла. Прошлой ночью она выбила их, и только старания дежуривших у комнаты дворовых уберегли её от ран.

Сначала никто ничего не понял. Из кареты, которая ехала впереди, вышел Олег. На лице, которого маской застыли скорбь и безысходность. Первым кто вышел ему на встречу был Семён. Он с настороженностью подошёл к брату, приветствуя его.

— А что это? — полюбопытствовал он. — Снова образец для Пети?

Но тот промолчал, не зная, что и ответить. Он не препятствовал, когда, дрожащей рукой, Семён откинул простыню. Та выпала у него из онемевших пальцев, и он отшатнулся назад, испуганно смотря на восковое лицо родного брата. Вышедший из дома Лев почувствовал, как скованное болью замерло сердце. Он бросился к повозке, ещё до конца не осознавая, что Алексею больше не помочь. Лев обхватил руками лицо сына, но его ладони обожгло холодом.

В дверях появился сначала запыхавшийся Пётр, а за ним Мария. Ее отчаянный крик прозвучал на всю округу, словно резали по живому. Она бросилась сыну на грудь, бессильно воя и роняя горячие слезу. Лев обнял её за плечи, стараясь заглушить их общую боль.

Олег стоял молча, словно обездвиженный. Крупные слезы скатывались по его щекам, а он лишь опустил голову, позволяя им течь.

Тем же вечером, пока гроб с телом Алексея стоял в голубой гостиной, дожидаясь завтрашних похорон, в кабинете Льва состоялся длинный разговор. Олег сидел перед ним склоняя голову, и терзаемый чувством вины. Он рассказал ему всё, ничего не утаив.

Случилось то, чего Лев боялся — сын воспринял месть, как дело чести. В этом были виноваты только он и Мария, которые воспитали Алексея таким. Супруга ещё в его ранние годы твердила сыну, что умереть с честью лучше, чем жить в бесчестии, и Лев поддерживал её в этом мнении. Но теперь, когда завтра должны были состояться похороны его первенца, Льву было не до громких и красивых речей. Его сын был мёртв, только потому, что когда — то Лев не сказал ему одну простую фразу — в любой ситуации спасай свою жизнь.

Ход времени продолжался. Дни шли своим чередом, и супруги Орловы учились жить с новой потерей. Лев ушёл в работу, часто покидая поместье, дабы проверить дела крестьян в очередной деревне. Мария же мучилась целыми днями, то плача, то смотря в даль. Она почти полностью отказалась от еды, срываясь на дворовых, камердинерах и Семёне.

Увидев, как супруга в очередной раз кричит на пасынка, за несущественную мелочь, Лев понял, что дальше так продолжаться не может. Когда супруги готовились ко сну, Лев нежно взял Марию за руку, и ласково спросил:

— Душа моя, мы так ужасно отдалились друг от друга, — он поцеловал тыльную сторону её ладони. — Пришла пора весенней охоты. Давай отправимся в лес с первыми лучами?

Её обострившиеся плечи и черты лица, словно сгладились.

— Ты прав, — тихо сказала она и прильнула к его плечу. — Я так давно не ощущала прохладу безмятежного утра, и азарт погони. Возьмем ту серую гончую и пойдем на кабана или оленя.

Супруга потерлась о его плечо щекой, словно кошка. В эту ночь им обоим спалось без тревог. А следующим утром, как и было обговорено, супруги выехали на охоту. Лес полнился щебетанием птиц, туманами в низинах и запахом свежести, который бывает лишь на рассвете.

Они ехали на вороных конях, гончая ступала рядом, а Льву виделся не серый бок, а белоснежную вьющуюся шерсть Мокоши, которая испустила дух от старости почти сразу же после свадьбы хозяина.

Заметив в кустах длинные уши зайца, гончая бросилась за ним, заливаясь веселым лаем. Лев рассмеялся и спешился, чтобы расставить силки, но стоило ему опуститься в траву, как боль пронзила руку. От неожиданности он вскрикнул, и одёрнув ладонь, увидел на возвышении большого пальца две красны точки. Он только и успел заметить, как среди травы мелькнул черный гибкий хвост.