Поход без привала - Владимир Дмитриевич Успенский

class="p1">— Я, товарищ генерал! — подъехал всадник с румяным лицом. Глаза дерзкие, насмешливые. — Лейтенант Кириченко!

— Вот что, лейтенант! — весело сказал Павел Алексеевич, сразу поверив в удачливость молодого комэска. — Действуй стремительно. Пулеметы — на случай, если ввяжешься в огневой бой. Только сперва посмотри: если снег позволяет, атакуй в конном строю.

Между тем к деревне подтянулся штаб корпуса. Люди расположились на продолговатой поляне. Под деревьями хлопотал возле походной кухни повар в белом колпаке. А комендант штаба стоял рядом, требуя топить так, чтобы не было дыма.

Греясь чаем, Белов прислушивался к стрельбе. Определил, когда бой достиг кульминации, сказал комиссару:

— Ну, теперь можно ехать.

— И я с тобой. А то очень уж настроение у тебя геройское. На засаду нарвался, в разведку полез… Ты же командир корпуса!

— А ты, значит, решил охладить пыл зарвавшегося генерала? — засмеялся Павел Алексеевич. — Это, конечно, Михайлов позаботился, проинформировал?

— Не понимаю, почему тебе так весело? — пожал плечами Щелаковский, — Помнишь случай с Барановым?

— С Виктором Кирилловичем? У него столько всяких случаев было!

— Когда он ехал ночью на машине и по ошибке попал в деревню, занятую фашистами? Глядь, возле дома часовой в немецкой форме. Генералу бы развернуться и назад… А он что?

— Выпрыгнул из машины, сгреб часового и на заднее сиденье его. Сам приехал и «языка» привез. Звонит мне радостный, думал, хвалить буду. А я ему выложил что следовало… Выговор пообещал.

— Почему? — улыбнулся Щелаковский.

— Не генеральское дело «языков» брать, для этого разведчики есть. Только ты, комиссар, параллели не проводи.

— А вот и провожу, и высказываю тебе свое неодобрение. Скверно, если войска останутся без командира. Тем более здесь, в немецком тылу.

— Ладно, согласен. А теперь пора.

Над деревней стлался дым — догорало несколько изб. Рядом с пожарищами по-мирному тянулись из труб уцелевших домов печные дымки.

— Ко всему притерпелись люди, — сказал Белов. — Война войной, а детишек кормить надо.

— Тут еще освободителей голодных бог послал, — задумчиво произнес Щелаковский. — Вот новая проблема для нас и для них, — показал комиссар на санитаров, которые ходили по полю, пробираясь среди кустов.

— Больной вопрос, — согласился Белов, — Будем пока оставлять раненых местным жителям. Потом заберем.

— Бабкин госпиталь, — вздохнул Алексей Варфоломеевич.

Па улице валялись вражеские трупы. Павел Алексеевич обратил внимание — немцы хорошо одеты, под зелеными шинелями ватники или телогрейки, все в добротных красноармейских валенках.

— Карательный батальон, — доложил командир 41-й кавдивизии полковник Глинский, встретивший генерала в центре деревни. — Специально наш головной эскадрон пропустили, засаду устроили. Думали, партизанский отряд идет. А мы их — наголову!

— Лейтенант Кириченко?

— Он ускорил дело. В конном строю ворвался. Там, у околицы, много фашистов порублено. Весь обоз взяли. Для себя используем. И ветеринарный лазарет. Медикаменты, спирт.

— Потери?

— У Панкратова одиннадцать убитых. Раненых еще собираем.

Павел Алексеевич одобрительно кивнул. Целый немецкий батальон сброшен со счета. Слаженно действовали кавалеристы, грамотно, смело. Головной эскадрон, который прошел через Бабенки, заслышав стрельбу, повернул назад и по своей инициативе нажал на гитлеровцев, отрезал путь отступления. Молодцы конники, все похвалы достойны!

О том же думал и комиссар.

— Помнишь, Павел Алексеевич, ты говорил однажды: войска, которые умеют вести бой ночью или в лесу, — это войска первого класса. Те войска, которые могут сражаться ночью в лесу, — это войска высшего класса. А вот если ночью, в лесу, да еще в тылу противника, — это какие войска?

— Не знаю, комиссар, на такой случай классического определения не предусмотрено, — засмеялся Белов. — Очень уж редкостная ситуация.

— У нас она становится нормой.

— Расхвастался, комиссар! На тебя не похоже.

— Горжусь, командир! И скажу по секрету — чертовски рад, что в твой корпус послали. Лежал в госпитале и одного боялся: проваляюсь долго, а на мое место другого направят.

— Мы бы тебя силой вернули. Послал бы за тобой эскадрон во главе вот с таким Кириченкой, и все в порядке, — отшучивался Павел Алексеевич, стараясь не показать, как тронули его слова комиссара. — А насчет боев в тылу противника придется крепко подумать. Приспосабливаться нужно к новым условиям. Кроме партизан, других соседей у нас нет, тыл открытый. Враг может возникнуть в любое время и в любом месте, как нынче в Бабенках. Пока вперед идем, еще терпимо. А начнется большой бой — фланги и тыл дадут себя знать.

— Непрерывно вести усиленную разведку по всем направлениям.

— Это само собой, комиссар. Вашурин готовит приказ. Хотя одно дело — обнаружить противника, другое — остановить. Есть у меня мысль использовать для этой цели партизанские отряды. Нужно опереться на них. Только не знаю, насколько они боеспособны?

Белов и Щелаковский остановили коней на невысоком холме. Впереди, за полем, вновь начинался лес. Свернув с большака, ползла туда по белой целине длинная колонна всадников. Голова ее уже скрылась, втянувшись в просеку, которая издали казалась узенькой щелкой в темнозеленой стене лесного массива.

2

В населенном пункте Покровск, неподалеку от Вязьмы, к генералу Белову подошел человек средних лет в истрепанной шинели. Был он настолько худ, что, казалось, ветром его снесет. Глаза большие, строгие, изучающие.

— Военврач Новоселов, — представился он. — Нахожусь здесь с октября.

Белов передал Победителя коноводу, остановился с врачом. Новоселов рассказал, что командовал медсанбатом 144-й стрелковой дивизии, которая попала в окружение. Многие бойцы и командиры ушли пробиваться на запад, другие рассеялись по лесам. А медсанбат остался в Покровске. Куда же повезешь несколько сотен раненых?!

— Лечили, как могли и чем могли. Кормились у местных жителей, а у тех у самих только хлеб да картошка… Даже самого простого не было — уток, ночных горшков. Использовали каски. Однако почти всех раненых подняли на ноги. Немцы не вмешивались. Не помогали, но и не трогали. А вот в деревне Дебри такой же госпиталь был, оттуда несколько вылечившихся бойцов ушло к партизанам. Фашисты узнали, приехали в деревню, перестреляли всех раненых и медперсонал.

— Еще госпитали или медсанбаты поблизости есть?

— Точно не могу сказать, товарищ генерал. От людей слышал, что в совхозе Алексино осталось около четырехсот раненых, а в Гриднево и Ушаково — не менее шестисот.

— С медперсоналом?

— Врачи и сестры при них, конечно.

— Покажите помещение.

Шагая вслед за врачом к длинному школьному зданию, Павел Алексеевич думал, что медицинскую службу корпуса надо создавать заново. Вместе с войсками через шоссе прорвался всего лишь один медико-санитарный взвод.

Новоселов открыл дверь. Из коридора Белов вошел в большую полутемную комнату. Обледеневшие стекла плохо пропускали свет. Да и стекол уцелело немного, отверстия в рамах были заткнуты тряпьем.

Раненые лежали на дощатых топчанах, некоторые на полу, на кучах соломы,