Без права на смерть - Елена Ворон

С выражением величайшей озадаченности Анна потерла нос. Нос у нее был тонкий, ровный, суховатый — лучшее, что можно было отыскать на отцветающем лице.

— Я считала, Лоцман — ваша фамилия… Я вас продала? Ерунда какая-то, ей-богу. Пять тысяч… А-а! — Она хлопнула себя по лбу и засмеялась. — Ну конечно! Мы с Паулем подписали контракт: я сдаю книгу про Поющий Замок, а он платит гонорар. Пять тысяч. Это деньги, плата за работу, — пояснила она, видя, как у Лоцмана сосредоточенно сдвинулись брови.

— Я понимаю, спасибо. — Он старался осмыслить новые сведения. Богиня подписала договор с издательством — святое дело, писателям без этого не жизнь. А в здешних мирах в разгаре охота на Лоцманов, их продажа и вымирание. Нет, не складывается: съемки без Лоцманов не могут быть результатом подписания договоров. Надо будет потрясти Ителя, вызнать еще что-нибудь. — Анна, зачем вы мучаете своих героев? — Охранитель мира толкнул дверь и придержал ее, пропуская Богиню вперед.

Она с виноватым видом прошмыгнула внутрь.

— Если б я знала, что у вас это происходит взаправду… Самой тошно, поверьте. Книга не идет, не пишется. Не сдвинуться с первого эпизода. — Анна подняла на Лоцмана свои серые, с рыжими лучиками, глаза. — Простите меня.

— Вы не ответили: зачем вы это делаете?

Она прикусила губу, отвернулась. Выговорила невнятно:

— Сейчас все… так пишут. — Казалось, она вот-вот заплачет.

— Ладно, — сказал Лоцман. — Идемте в столовую. В погребах Поющего Замка отличные вина — советую попробовать.

Анна двинулась по коридору. Однако шла она неохотно, и роскошь убранства ее больше не трогала.

— Господин Лоцман… — На ее губах появилась дрожащая улыбка. — Как по-вашему, эти люди — они могут на меня обидеться? Посчитают, будто я нарочно им пакостила, сочиняла садистские истории. Я имею в виду… Мне никто не подсыплет в вино яду? — Анна вроде бы шутила, но обеспокоена была всерьез.

— Вряд ли. До сих пор в Поющем Замке яды не водились.

Слова Лоцмана произвели впечатление, Анна приободрилась. Он же втайне обеспокоился, Кто знает, не всплывут ли навязанные Богиней роли, не подомнут ли актеров. Впрочем, все четверо ей послушны, да и охранитель мира начеку. Глядишь, обойдется.

— Ах! — У двери в столовую Анна подскочила, точно наступила на что-то живое. — Смотрите. Какая прелесть! — Она проворно нагнулась и подобрала с пола диадему.

Кровавыми каплями переливались рубины, пересверкивали усыпавшие золотой ободок алмазы. Лоцман узнал диадему Хозяйки. Екнуло сердце. Обронила, выбросила? Напоминает ему о себе?

Анна крутила украшение в пальцах, упиваясь игрой камней:

— Наверное, Эстелла потеряла. Какая красота, с ума сойти… Это всё тоже настоящее? Ах, Боже мой…

Она никак не могла расстаться с сокровищем. Лоцман сжалился.

— Я сделаю вам похожую. — Он забрал переливающийся ободок, поискал, куда бы спрятать, не нашел подходящего кармана и сунул диадему на живот, под свитер и рубашку, затянул потуже ремень на штанах. Богиню шокировала его непосредственность, но он решил не смущаться. — Вы предпочитаете синий цвет или зеленый?

— Зеленый, — машинально ответила Анна, глядя на его свитер.

— Тогда делаем изумруды. — Он вдохнул, задержал дыхание, напружинился, до боли сжимая кулаки, — и понял, что не сможет. Творить на взлете чувств, при острой необходимости — еще куда ни шло, а так баловаться — нет. — Извините. Не выходит.

Анна не сразу сообразила, о чем речь.

— Вы… хотели сделать мне диадему? Вот прямо из воздуха?!

— Все Лоцманы это умеют. Кроме проданных, конечно. Прошу вас. — Он открыл дверь в столовую.

Здесь было пусто, одна Эстелла хлопотала, убирая посуду и обветрившуюся с вечера еду.

— Господин Итель с Лусией будут позже, — объявила она. — Помоги, а? — попросила она Лоцмана, имея в виду, чтобы он сотворил роскошный сервиз и королевское угощение.

— Прости, не сейчас.

— Я помогу, — вызвалась Богиня, взялась за блюдо с кусками рыбы. — Эстелла, у вас украшения умопомрачительной красоты, — проговорила она с завистью. — Господин Лоцман хотел подарить мне диадему, но почему-то не вышло.

— Если позволите, я подарю. Можно? — Эстелла торопливо расстегнула сапфировый браслет, взялась за ожерелье.

— Что вы, что вы! — Глаза у Анны так и загорелись.

Актриса вынула из волос переливающиеся самоцветами заколки. Хитро уложенные локоны рассыпались, заструились по открытой груди и плечам, прикрыли нежную кожу, которая без украшений казалась совсем беззащитной.

— Ну что вы, право? — Богиня не осмеливалась коснуться драгоценной россыпи на столе, хотя пальцы так и тянулись.

— Ты еще платье предложи, — посоветовал Лоцман. Взволнованные женщины не уловили яд в его словах.

— Конечно же! — спохватилась Эстелла. — Ах я глупая… Пойдемте, я вам самое лучшее… Ведь вы не откажетесь, правда? Идемте, пожалуйста. Выберем, примерите. Ну пожалуйста! Вы не побрезгуете?

Анна сконфуженно повернулась к Лоцману:

— Ничего, если я схожу посмотреть?

— Идите, кто вам запретит?

— Я умру, если не померяю, — жарким шепотом призналась Богиня, сгребая драгоценности в горсть.

Ушли. Лоцман невесело рассмеялся. Да уж, создательница мира. Пожалуй, пять тысяч долларов казались ей сказочным богатством.

Он собрал грязную посуду в корзину, которую выставил за дверь; к завтрашнему дню посуда исчезнет вместе с остатками еды, а в буфетах образуется новый сервиз. Затем он снял со стола тканную серебром и лиловым шелком скатерть, встряхнул, избавляясь от крошек, и постелил обратно левой, чистой стороной наверх. Кто из гостей разоблачит его маленькую хитрость? Разве что Анна обратит внимание на подрубочный шов. Ну и пускай.

Он поймал себя на том, что ему жалко расходовать на гостей запасы Поющего Замка, и рассердился. Что им тут — королевский прием? Президентский банкет? Перебьются. Лоцман решил, что не подаст на стол ничего, кроме сыра, вина и фруктов. Не кормиться сюда пожаловали. Он водрузил на стол вазу со вчерашними персиками. Их нежные бока помялись, кожица над «синяками» сморщилась. Негоже. Лоцман выбрал два самых пострадавших персика и съел, остальные повернул поврежденными боками вниз и отправился в кладовую. Принес, нарезал и разложил по тарелкам пять сортов сыра, заодно и сам наелся, после чего с двумя кувшинами двинулся в винный погреб.

Дверь в погреб была открыта настежь, из проема тянуло холодом и винным запашком. Лоцмана всегда удивляло: если бочонки не подтекают, откуда берется винный дух? Он шагнул на ведущую вниз лестничку.

— Ха! Они уже здесь, вперед меня поспели.