Мой нежный ангел - Даниэла Стил

— Вот и хорошо, — сказала Лиз, печально улыбаясь Вехете, которая пошла проводить ее до лифта. — Я доведу ваше дело до конца и этим завершу свою карьеру.

Говоря это, она с облегчением вздохнула. Только теперь Лиз стало ясно, это именно то, чего она на самом деле хочет. Занятия семейным правом давно ей надоели, и она уже не раз подумывала о том, чтобы бросить практику. Но сейчас она окончательно созрела для этого — Лиз чувствовала это всем своим существом.

— И что ж вы будете делать?

— Выращивать розы и стричь купоны. — Лиз рассмеялась, увидев, как вытянулось лицо Вехеты. — Да нет, на самом деле я хотела бы заняться тем, что мне давно нравится: я постараюсь стать детским адвокатом — защищать права детей при разводах и прочих обстоятельствах. Работать я буду дома, а свою контору закрою. Ведь прошедший год я управлялась с делами одна и теперь могу сказать точно: мне это не по душе.

Говоря это, Лиз выглядела намного бодрее, чем накануне. Вехета от души поблагодарила ее за то, что Лиз для нее сделала.

— Не стоит благодарности, — ответила Лиз и улыбнулась. — Я позвоню вам, когда буду знать точную дату судебного заседания.

Двери лифта закрылись, и она поехала вниз. Идя к своей машине, Лиз все лучше понимала, что приняла правильное решение. Должно быть, подумала она, примерно так же чувствовал себя Дик, когда позвонил ей, чтобы сказать, что все кончено. Значит, она была для него слишком большим бременем — со всеми своими детьми и проблемами. Как бы там ни было, Лиз считала, что должна уважать волю Дика. Сегодня она тоже приняла решение, которое намерена была воплотить в жизнь. Лиз не могла убить бывшего мужа Вехеты за то, что он сделал со своим сыном и со своей женой, но она могла отправить его за решетку и готова была приложить все силы, чтобы добиться этого. Но главным для нее по-прежнему оставалось то, что теперь Джастину ничто не грозило.

Домой Лиз вернулась в начале первого ночи. Все дети уже спали, и только Питер, только что вернувшийся со свидания, доедал на кухне холодного цыпленка. Увидев мать, он был очень удивлен: в последнее время Лиз выезжала только в офис и в суд.

— Где ты была, мама? — спросил он.

— В больнице. Туда попал сын моей клиентки. В общем, долго рассказывать, — сказала Лиз, устало опускаясь на стул.

Они еще немного поговорили о всяких пустяках, а потом Лиз отправилась спать. Уже засыпая, она все думала о том решении, которое приняла сегодня. У нее не было сомнений, что все идет как надо.

На следующий день, приехав в офис, Лиз позвонила в суд, чтобы договориться о срочных слушаниях по делу Вехеты Аруд. После этого она перезвонила Вехете, чтобы ввести ее в курс дела. Вехета все еще была в больнице, но ее голос звучал значительно бодрее. Джастину стало намного лучше, и врачи обещали, что через несколько дней она сможет забрать его домой. Но когда Лиз сообщила ей, что судебное заседание назначено через три дня, Вехета сказала — никакого суда не нужно.

— Надеюсь, вы не чувствуете себя виноватой перед ним? — спросила Лиз. — Ни один судья ни в одном штате не станет сочувствовать отцу, который повез сына кататься на мотоцикле без шлема! И теперь, когда у вас есть фактический материал, его необходимо использовать. В вашем положении вы не можете позволить себе ни жалости, ни снисхождения! Ради сына вы должны довести дело до конца!

— Все это теперь ни к чему, — устало ответила Вехета. Лиз почувствовала, как внутри ее что-то закипает. Она уже знала все, что ей нужно будет сказать в суде, чтобы Скотта лишили всех прав в отношении ребенка.

— Почему? — спросила она резко.

— Скотт умер сегодня ночью от массированного кровоизлияния в мозг, — тихо ответила Вехета. — Мне очень жаль ваших усилий, миссис Сазерленд, но теперь это действительно ни к чему.

— О-о-о… — протянула Лиз. — Извините меня.

— Мне не за что вас прощать, — ответила Вехета. — Я ненавидела Скотта, это правда, но все же он отец Джастина. Я еще ничего не сказала сыну, но рано или поздно мне придется это сделать.

Услышав эти слова, Лиз крепко зажмурилась.

— Примите мои соболезнования, Вехета, — сказала она, думая о том, что на самом деле Вехету можно поздравить. Бывший муж давно был ее кошмаром. Но Джастина Лиз было по-настоящему жаль. — Дайте мне знать, если потребуется моя помощь, хорошо? Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам и вашему ребенку.

— Спасибо, миссис Сазерленд. Вы-то знаете, что это такое. Ваши дети, во всяком случае, знают.

— Да, Вехета. И, боюсь, ваш сын не скоро оправится от этого удара. Мои дети еще не оправились, хотя прошел уже почти год.

— Я хочу уехать в Нью-Йорк, как только Джастину разрешат вставать. Надеюсь, перемена обстановки пойдет ему на пользу. К тому же в Нью-Йорке живут мои родители, так что там нам будет полегче.

— Думаю, это действительно поможет, — согласилась Лиз.

Они поговорили еще немного, и Лиз повесила трубку. Но когда через несколько минут к ней в кабинет заглянула Джин, Лиз все еще выглядела настолько удрученной, что секретарша не удержалась и спросила, в чем дело.

Лиз рассказала ей, что произошло, и Джин удивленно покрутила головой.

— Просто невероятно, — выдавила она наконец. — Ей-богу, не перестаешь удивляться, что некоторые люди способны сделать со своими детьми!

— Я понимаю, что это плохие новости, Джин, но это еще не все, — сказала Лиз. Все утро она чувствовала себя виноватой перед секретаршей, не зная, как сказать ей о том, что она собирается закрыть дело. Лиз было очень жаль терять Джин, но другого выхода не было.

— Не знаю, с чего и начать, — промолвила она нерешительно. — Я понимаю, что это, наверное, очень неожиданно для тебя, но, в общем, я решила оставить практику.

— Вы хотите отойти от дел? — Джин действительно изумилась, хотя в глубине души давно ожидала чего-то подобного. После гибели Джека Лиз везла на себе невообразимое количество дел. Джин считала, что ее отставка — только вопрос времени. И дело было вовсе не в том, что Лиз была не в состоянии справиться с таким количеством работы; напротив, до сих пор она справлялась, и неплохо. Но с некоторых пор разводы вызывали у нее отвращение. Без Джека она просто не могла ими заниматься, а вводить в дело нового человека Лиз не хотела.

— Ну, не совсем, — ответила она. — Я планирую работать дома, но специализироваться буду на правах детей. Это как раз то, что мне с самого начала нравилось в семейном праве. Ссоры, взаимные претензии и ядовитые уколы — все это всегда было делом Джека, его коньком. У меня к этому никогда душа не лежала. Теперь я хочу заниматься тем, что мне нравится больше.