Дни Крови и Звездного Света - Лэйни Тейлор

Дверь слегка вздрогнула, когда Тен попыталась надавить на нее и была встречена неожиданным сопротивлением. На мгновение, по ту сторону воцарилась испуганная тишина, а затем по древесине забарабанил кулак.

— Кару?

Она резко подняла голову. Это была не Тен. Это был Тьяго. Черт.

— Да? — ответила она.

— Я просто пришел спросить, нужно ли тебе что-нибудь? Почему дверь не открывается?

«Как? В самом деле?» — подумала Кару, у которой не было возможности попросить даже о перекладине. Он думал, что позаботился о ее, такой раздражающей, необходимости иметь личное пространство? Что ж, есть много способов освежевать кошку. Или волка. Но вслух она только произнесла:

— Секундочку.

Еще пауза, Кару возилась с кадильцем — она вздрогнула, когда загремела цепь, испугавшись, что Тьяго, каким-то образом может догадаться, что здесь происходит — а потом кулак вновь опустился на дверь.

— Кару?

— Оооднуууу минуту, — пропела она. Ее голос заглушил скрежет откручиваемой крышки кадила.

Она упала на колени рядом с телом. Она смотрела, она ждала.

Душа, выплывавшая из сосуда, разрасталась и ошеломляла ее своим присутствием. Это были светлячки в саду. Это были глаза, сверкающие из тени. Это было мерцание и слияние, мед и отрава, щелевидные зрачки и гладкая, согретая солнцем мурава.

Это была Исса.

Кару заметила, как бьется ее собственное сердце, один, два, три; отчетливые, почти болезненные удары. Четыре, пять, и женщина-змея открыла свои новые глаза и моргнула.

Кару еле сдерживала рыдания; время застыло, слезы так и клокотали внутри. Тьяго сильнее ударил по двери.

— Впусти меня, — несмотря на то, что голос его был спокоен, ярость скрыть он не смог.

Кару не ответила. Она смотрела в глаза Иссе.

Что она пережила? Как она погибла? Что ей известно? Что она скажет?

Она смотрела вдоль ее нового тела, пока еще инертного, медленно оживающего. Небольшое сокращение мышц, подергивание пальцев, биение сердца. Сделав первый вдох, приподнялась грудь Иссы. Ее губы приоткрылись, и ее первый выдох — ее самое первое — слово: «Сладенькая».

Рыдания Кару вырвались наружу и ее лицо, наконец-то, нашло успокоение там, где искало — на шее у Иссы — где человеческое тело сменяется капюшоном кобры —необычное сочетание человеческого тепла и хладнокровной рептилии, которое Кару помнила с детства. Когда Исса держала ее и укачивала, чтобы та заснула, когда играла с ней, обучала ее говорить и петь, любила ее и наполовину заменила ей мать. Язри заменила мать Кару на оставшуюся половину; вот так она и росла воспитываемая этими двумя химеровыми женщинами. Твига не играл в ее жизни такой заметной роли, а Бримстоун...

Бримстоун. В то мгновение, когда Кару дотронулась до души Иссы выплывающей из кадильца, она почувствовала странные и противоречивые эмоции, которые терзали ее: восторг и поражение, любовь и разочарование, радость и дикое отчаяние. Ни одна из сторон не превалировала над другой. Даже сейчас эмоции были уравновешены чешуей. Исса не была Бримстоуном, но... Исса была Иссой, и Кару обнимала ее и чувствовала ее руки, подрагивающие и неуверенные и новые, которые поднимались вверх и оборачивались вокруг тела Кару.

— Ты нашла меня, — прошептала Исса. От ее веселых и грустных ноток в голосе Кару пришла в замешательство. Потому что не она ее нашла.

Ее нашел Акива.

Но не было времени, чтобы думать об этом сейчас. Кару села и чуть отклонилась, чтобы женщина-змея смогла осмотреться и получить представление, где находится. Когда она увидела Мика с Сусанной, ее глаза округлились. Она улыбнулась и ее лицо, о, оно было просто прелестно, — это было не то лицо, которое Кару знала и любила, но оно было похоже в своей красоте на умиротворенную красоту Мадонны, безупречностью кожи и приятностью лика — и ее радость была такой мгновенной и чистой. Она знала Сусанну по наброскам Кару, как и Сусанна была знакома с Иссой по рисункам Кару. До того, как порталы были сожжены, Мик еще не удостоился чести оказаться в альбомах Кару. Сьюз томно улыбнулась и слегка махнула рукой, а Исса издала скрипучий смешок.

Кару тихонько сказала:

— Исса, мне столько нужно тебе рассказать, и я надеюсь, что ты не меньше расскажешь мне, но Тьяго... — Она кивнула на дверь, когда та сотряслась от небольшого удара.

Глаза Иссы затуманились при упоминании Волка.

— Он живой, — сказала она.

— Ага. И он очень удивится, увидев тебя. — И это еще мягко сказано. Необходимо было скрыть от Тьяго, как она здесь очутилась; Кару об этом же сказала Иссе и помогла той устроиться в сидячем положении. Затем она кивнула Мику, чтобы он взял доску, а она взяла другую.

— Кару, — сказал Тьяго, и спокойствия в его голосе как не бывало. — Открой эту дверь. Пожалуйста.

Кару кивнула Мику, и они молча вытащили доски и отступили назад так, что следующим ударом, Тьяго настежь распахнул дверь — явив себя и Тен, которая ютилась позади. Он уже был готов наброситься с упреками на Кару.

— Утро доброе? — сказала Кару, превратив приветствие в вопрос, поскольку смотрела озадаченно и невинно на злосчастную дверь. — Извините. Я заканчивала воскрешение. Не хотела, чтобы меня прерывали. — Она посмотрела на Тен. — Ты ведь понимаешь, о чем я.

Тьяго наморщил лоб.

— Воскрешение? Кого? — Он оглядел комнату, но увидел только Сусанну с Миком. Распахнутая дверь, закрывала Иссу. Кару убрала дверь и тогда Тьяго смог увидеть, кого же воскресили. Его глаза сначала расширились, а потом сузились. У Тен тоже, прежде чем она повернулась к Кару, уставившись на нее свирепым взглядом, полным подозрения.

Прежде чем кто-либо успел что-то сказать, заговорила Кару, тоном, преисполненным мягким упреком:

— Ты не сказал мне, что среди этой кучи была душа Иссы. — Она указала на груду кадилец. — Представляешь, насколько быстрее теперь пойдут дела с воскрешениями, когда вместо Тен мне будет помогать она?

Она с удовольствием наблюдала за молчавшим Белым Волком. Он открыл было рот, чтобы ответить, но ничего не сказал.

— Не знал, — наконец, сказал он. — Не может быть.

— Так и есть, — сказала Кару. — Как видишь.

Безусловно, не было никакой возможности, чтобы душа Иссы оказалась среди этой груды кадил. И они оба об этом знали. Здесь были только души солдат, находившихся под командованием Тьяго и погибших в сражении на мысе Армазин; Иссы же там не было, и потому она никак не могла оказаться среди них. И все же, вот она, здесь, и Кару наблюдала, как удивленное выражение лица Тьяго сменяется озадаченностью, затем разочарованием, пока он пытается придумать способ, как бы извлечь из этого выгоду.