Ранчо - Стил Даниэла

– Том говорит, что это похоже на Санта-Фе, но не так плохо, как в Денвере или Лас-Вегасе. Неужели такое происходит с тобой регулярно? – Мэри Стюарт всплеснула руками. – Бедная Таня! Что за кошмар!

– Более или менее, – спокойно ответила Таня. – Скоро увидимся.

При этих словах Гордон прикоснулся к ее руке:

– Подожди давать обещания.

Он сам покраснел от своей дерзости. Хотел предложить ей куда-нибудь заехать, чтобы выпить по стаканчику и прийти в себя, но не посмел. Лучше отвезти ее к себе домой и спокойно поговорить по душам у камина. Ему больше не хотелось показываться с ней на людях. Она слишком настрадалась, и теперь самое время привести ее в себя крепкими объятиями. Кто знает, что могло бы за этим последовать...

Прочитав его мысли, Таня улыбнулась и кивнула:

– Не волнуйся за меня. Возможно, вернусь поздно. Я в надежных руках.

Мэри Стюарт поняла.

– Значит, встретимся только завтра? – предположила она с усмешкой.

Таня рассмеялась:

– Не знаю, что и сказать... Передай привет Зое и скажи ей, что она правильно сделала, оставшись дома. Еще раз передай Хартли мои извинения.

– Хватит оправдываться! Мы все понимаем тебя. Передай мою благодарность своему другу. Он постарался на славу.

– Он вообще славный, – согласилась Таня и улыбнулась Гордону из телефонной будки.

– Мне тоже так кажется, – тихо ответила Мэри Стюарт. – Береги себя, Тан. Мы тебя любим.

– Я тоже тебя люблю, Стью. Спокойной ночи.

Таня повесила трубку и обернулась. Гордон ждал этого момента, чтобы заключить ее в объятия. Постояв так довольно долго, он посадил ее обратно в грузовик и повез к своему домику на ранчо позади загона. Тихо остановившись, он выключил фары.

Какое-то время они сидели молча. Они многое пережили за этот вечер, и Таня еще не до конца опомнилась. Сначала его выступление на родео, потом несравненно худшее испытание...

– Как ты себя чувствуешь, Танни? – участливо спросил Гордон.

– Кажется, нормально. – До ее дома отсюда всего четверть мили, но ей туда не хотелось. – Я всегда медленно прихожу в себя после таких встрясок.

– Хочешь зайти? – спросил он.

Он бы не обиделся, если бы Таня отказалась, предпочтя вернуться к себе и уснуть. Но ему хотелось побыть с ней еще, и он был готов нарушить предписание владельцев ранчо. Лучше это, чем попасться на глаза у ее дома. Если бы кто-то увидел их вдвоем, он в любом случае лишился бы места, но Гордон уже несколько дней назад принял решение, что ради нее можно пожертвовать работой.

– Ты вовсе не обязана поступать вопреки своему желанию, Танни, – напомнил он ей тихо. – Если хочешь, я провожу тебя домой.

– Нет, лучше к тебе, – так же тихо ответила она.

Ей не терпелось посмотреть, как он живет, какими вещами себя окружил, что ему нравится. Но главное – ей хотелось быть с ним рядом.

– По-моему, вокруг пусто, но все равно лучше перестраховаться.

Она знала, какие у него будут неприятности, если их увидят вместе, и волновалась за него. До других домов рукой подать, хотя его жилище – несколько в стороне от остальных. Если их заметят – пиши пропало.

– Ты не навредишь себе? – взволнованно спросила она. От его улыбки у нее чуть не выскочило сердце.

– Ни в коем случае. – С этими словами он вылез из кабины и быстро зашагал к домику.

Таня последовала за ним. Он запер дверь, опустил шторы и включил свет. Она удивилась порядку и уюту в его жилище, так как ожидала увидеть гораздо более грубую и неряшливую обстановку. Сам домик был кокетливый, с мебелью в стиле вестерн. Гордон развешал повсюду фотографии сына, родителей, любимого коня. Книги и журналы были сложены аккуратными стопками, инструменты лежали в отдельном ящике. Целый шкаф был забит кассетами и дисками. Она поразилась, как много у него ее альбомов, хотя одобрила и прочие его увлечения.

Таня увидела гостиную и большую кухню-столовую, где тоже царила чистота. Холодильник был забит до отказа. Хозяин назвал его содержимое холостяцкой пищей: арахисовое масло, авокадо, лимоны, помидоры, содовая, много пива и печенье «Орео», которого хватило бы на две жизни.

– Видимо, ты редко готовишь? – догадалась она.

– Я питаюсь в столовой для персонала. – Говоря это, он извлек из холодильника яйца, бекон, джем, масло и английские булочки.

– Все, убил! – засмеялась она.

Он поставил варить кофе, затем предложил ей вина или виски, полагая, что после такой заварухи ей не помешает небольшой глоток. Но Таня отказалась. Выходя из кухни с чашкой кофе в руках, она увидела его спальню – маленькую и скромную. Кроме кровати, в ней помещались комод и удобное кресло. Он сказал, что проводит в спальне не так уж много времени. Ей понравилось в его мирке: она увидела, как он живет, и почувствовала себя здесь как дома. У него гораздо приятнее, чем в большинстве домов, которые ей довелось посетить.

– Этот дом в точности такого же размера, как тот, в котором я вырос, – объяснил он. – Там были две спальни: родительская и детская, в которой мы помещались вшестером.

– Как это похоже на мое детство! – воскликнула она. – Я бы так там и осталась, если бы не заработала стипендию в Беркли. Это все изменило.

Она тут же вспомнила подруг.

– А ты изменила меня, – ласково произнес он, усаживая ее на диван и обвивая рукой ее талию.

Через несколько минут он включил музыку. Здесь было так хорошо, так спокойно, что она не могла представить, что ей может что-либо угрожать. Она чувствовала себя под надежной защитой, в полной безопасности. Гордон поцеловал ее, и это окончательно излечило Таню от страха, который охватил ее во время битвы с поклонниками и до этой минуты не отпускал. Поцелуи и объятия продолжались очень долго.

Вдруг Гордон оторвался от нее и пристально посмотрел ей в глаза. Он не хотел ни к чему ее принуждать, не хотел, чтобы она совершила то, о чем потом пожалеет, и был готов в любой момент проводить ее домой, если она, конечно, захочет.

– Танни? – донесся до нее его тихий голос. – Он выключил свет, зажег камин, комнату заполнила музыка. Они неторопливо исследовали тела друг друга. – Как ты к этому относишься? Не хочу поступать вопреки твоему желанию.

– Все в порядке, – нежно ответила она и снова его поцеловала, доверяя ему свое сердце и все существо.

Он лег с ней рядом и медленно стянул с нее рваную тенниску. Полностью ее раздев, он испытал потрясение от красоты ее тела. В его объятиях лежала молоденькая девушка, загорелая и изящная, ее ногам, казалось, нет конца. Они лежали бок о бок, нагие, и улыбались друг другу. Никогда еще он не был так счастлив, никогда еще не любил женщину так сильно. Она обвила руками его шею, дав сигнал тому, о чем он мечтал с первого же дня знакомства...

Потом они перешли в спальню, и она уснула в его объятиях. На заре он проснулся, увидел ее и испугался, что это сон, что все это – чудесная фантазия, которая вот-вот улетучится. Она вернется к себе в Голливуд и забудет о его существовании. Но она не позволила ему додумать невеселую мысль до конца: открыв глаза, Таня без промедления призналась ему в любви.

– Мне боязно, – сказал он при первых проблесках утра. Никто никогда не слышал от него таких слов, но ей можно доверить все секреты. – Вдруг всего этого не было? Что, если все пройдет, как сон? Что, если...

– Перестань. Я люблю тебя и никуда не денусь. Я техасская девчонка. Или ты забыл?..

Он засмеялся, приветствуя ее и солнце. Они снова предались любви, после чего уснули и очнулись только в десять. Она выскочила в гостиную, как была, обнаженная.

– Боже! – простонал он, любуясь ею. – Неужели это происходит со мной? – Он свесил ноги с кровати и недоуменно покрутил головой.

Она встретила его слова счастливым смехом:

– По-моему, где-то в полночь мы оба сочли, что это будет неплохой идеей. Или ты был пьян и ничего не помнишь?

Он никак не мог опомниться.

– Я не об этом. Достаточно одного взгляда на тебя, чтобы тронуться рассудком. Господи, вы только на нее посмотрите! Сама Таня Т'омас расхаживает по моей гостиной в чем мать родила, да еще пользуется моей кофейной чашкой из моей кухни!