Руины предателя - Эрин Бити

— Очень важно, что это произошло в моей тюрьме. — Беннет присел и поднял рубашку повыше, чтобы прочертить сырой след на грудной клетке мужчины. Он встал, глядя сердито. — Я должен выяснить, кто это сделал.

Дэрит использовал мокрый лоскут ткани, чтобы вытереть лицо мужчины.

— Мы должны спросить его и провести расследование.

— Еще одна задержка. — Лани топнула ногой. — Разве ты не видишь, как это вредит Сальвии?

Дэрит внезапно сел обратно.

— Паландрет, я знаю этого человека. — Он поднял глаза на Сальвию. — Он был с тобой в пустыне, когда меня похитили. Он — Деморанец.

Николас опустился на колени рядом с Дэритом, чтобы посмотреть.

— Кровавый ад, Сальвия.

— Дэрит прав? — Сальвия сделала шаг к ним, пытаясь понять, как такое возможно. — Он норсари? Ты знаешь его?

— Я не могу… Я не могу… — Принц качал головой, не в силах подобрать слова даже на Деморанском. — Это невозможно… Это не… — Он вскочил на ноги и встретил ее, когда она подошла ближе. — Сальвия, о мой Дух! — Он схватил ее за рубашку и встряхнул.

— Кто это, Ник? — Сальвия повернулась вокруг него, чтобы посмотреть.

— Это капитан Квинн.

ГЛАВА 93

Она не могла перестать смотреть на него даже спустя несколько часов.

Голова Алекса покоилась на подушке в одном конце ванны, а остальная часть его тела плавала чуть ниже поверхности. Вместо того чтобы растирать его синяки и раны мазями, казмунийские лекари опустили в воду лечебные средства, чтобы они впитались в раны и кожу. Сальвия как можно бережнее очистила грязь и кровь с лица Алекса и обработала то, что не было под водой. Даже сильно накачанный обезболивающими препаратами, он вздрагивал, когда кто-то, кроме Сальвии, прикасался к нему.

Беннет наблюдал за происходящим с противоположной стороны ванны.

— Мне очень жаль, Сальвия, — сказал он.

— Я знаю, — прошептала она.

— Он не сказал нам, что он Деморанец. Почему он не сделал этого?

Сальвия размышляла над этим вопросом последние три часа.

— Я думаю, он боялся, что Дэрит узнает его, и ты будешь сердиться за то, что он сделал. — Она посмотрела через воду на отражение короля. — Хотя трудно представить, чтобы с ним обошлись хуже.

— Еще раз прошу прощения. — Король вздохнул. — Но ты права. И мой гнев и недоверие обрушились бы и на тебя, узнай я, кем он был для тебя.

— Возможно, он боялся и этого. — Легко было представить, как Алекс терпит заточение, чтобы защитить ее от ассоциации с собою, особенно если бы он мог убедиться, что она в безопасности.

Около полуночи целители перенесли Алекса на кровать Сальвии, где перевязали все, что могли. И снова сальвия была единственной, кто, казалось, мог прикасаться к нему, не причиняя боли. К счастью, ни один из порезов или ссадин не был очень глубоким, а кроме тех, что были получены при попытке побега в последнюю минуту, его раны были несколькодневной давности и заживали сами по себе. Его бритые волосы облегчали очистку ран. От синяков будет труднее оправиться — почти весь его торс был испещрен синими и фиолетовыми пятнами, включая скопления трех круглых отметин подряд. Ей придется заставлять Алекса двигаться, когда он очнется.

Дэрит постучал и вошел.

— Все готово, — сказал он. — Гиспан Бразко мертв.

Именно под этим именем Алекс числился в тюрьме, и Беннет решил, что все должны верить, что его убили при попытке побега. Те, кто знал больше — Лани, Николас, Дэрит, целители и охранники, присутствовавшие в то время, — поклялись хранить тайну, пока не будет проведено расследование пыток Алекса. Лани ворчала, что не может рассказать министру Синде, но король настаивал, что преступника будет легче найти, если он не будет знать, что за ним охотятся.

Беннет кивком поблагодарил Дэрита.

— Мы начнем расследование первым делом утром.

— А что насчет того, что он сказал? — спросила Сальвия. Когда Алекса отвязали, он лепетал что-то о короле и покушении. Он успокоился только тогда, когда Сальвия заверила его, что Беннет жив и здоров. Затем на него подействовали обезболивающие препараты, и Алекс потерял сознание, оставив их гадать над его словами. — Он сказал, что в тюрьме есть долофан.

Дэрит покачал головой.

— В списке заключенных их нет.

— Но они там есть, — настаивала Сальвия. — Я видела их. Два человека в пустом блоке камер. Они там уже несколько недель. — Ей не хотелось думать о том, что она не посмотрела достаточно близко, чтобы увидеть, что третьим кимисарским заключенным был Алекс. Это была ее вина, что они не нашли его раньше.

— Я поищу еще раз утром, но если они в тюрьме, то это лучшее место для них.

Беннет кивнул.

— И мы не можем держать Алекса в таком состоянии. — Он встал и потянулся, затем обратился к целителю в углу комнаты. — Я немного отдохну. Ты пришлешь за мной, как только он проснется.

— Да, Паландрет.

Беннет и Дэрит ушли, и через несколько минут целительница задремала в углу, фактически оставив Сальвию одну. Она села на кровать и взяла руку Алекса в свою. После нескольких недель, в течение которых она представляла его холодным и безжизненным, ощущать его тепло было чудом.

Он был жив.

Он пришел за ней. После всего, что она сделала, он все равно пришел за ней.

Она погладила его руку, больше всего на свете желая поцеловать его, но слишком боясь прикоснуться к его избитому лицу. Розовый цвет окрасил восточное небо, когда глаза Алекса внезапно открылись.

— Привет.

Сальвия вскинула голову. Он улыбнулся и лениво моргнул, все еще оцепенев от наркотиков, которые ему дали. Все вчерашние эмоции обрушились на нее, и глаза залили слезы.

Он нахмурился.

— Ты снова плачешь. Почему ты плачешь?

— Я думала, что ты умер, Алекс. — Она вытерла щеки рукавом, но слезы продолжали идти. — Я думала, что больше никогда тебя не увижу.

— А вот и я, — сказал он, его лицо снова расслабилось в полуулыбке.

— И посмотри на себя. — Она фыркнула. — Что они с тобой сделали?

— Кое-что из этого я заслужил, — сказал он, морщась, когда растягивал щеки и рот. — Я думал, что иду на казнь, поэтому я сопротивлялся.

Сальвия подавила всхлип.

— Так и было. Они показали мне твой меч и сказали, что он был у одного заключенного. Я думала, его забрали у тебя после того, как… после того, как… — Она остановилась, паника грозила охватить ее при мысли о том, что она чуть не сделала.

— И ты потребовала моей казни. — Плечи Алекса затряслись в тихом смехе, часть тумана