Аляска золотая - Андрей Бондаренко

А потом, через четыре месяца, нагрянула весна. Снег таял буквально на глазах, мелководный Бонанза-Крик превратился в полноводную реку.

«Какая-то весна нынче – очень тревожная!», – поделился своими ощущениями внутренний голос. – «Не иначе, случится что-то очень важное. Непременно случится…».

Глава двадцать вторая

Калейдоскоп неожиданностей

Когда распутица угомонилось, вешние воды отступили, а всё вокруг слегка подсохло, к Бонанза-Крик прибыли атабаски.

– Александр Данилович, пора к Доусону! – заявил Ухов. – Всех вещей забирать, конечно же, не будем, чтобы мужики не заподозрили лишнего…. Предлагаю – выходить завтра с утра!

– Подождём несколько дней, – невозмутимо ответил Егор.

– Но, почему? Чего ждём?

– Сам не знаю. Просто мне внутренний голос советует, мол, не надо торопиться. Он, голос – то есть, конечно, иногда и ошибается, но редко…

К Доусону отряд подошёл только через неделю. Ледоход на Юконе уже прошёл, на серых водах не наблюдалось ни единой льдины. Шли налегке, с собой прихватив только оружие, сменную одежду и обувь, да ещё атабаски тащили – для пущей конспирации – порядка восьми пудов пирита, набранного на Медном склоне.

Посёлок встретил путников звенящей тишиной и ощущением заброшенности.

– Вещи всюду разбросаны, мать его! – подметил Ухов. – Вон, в грязи лежит почти новый полушубок, там – меховые унты, под кустом валяется опрокинутый бочонок без крышки, из него на землю вытекает икра нерки…. А куда, спрашивается, подевались люди?! Может, сюда наведывалось торнадо?

Два дома смотрелись абсолютно целыми, а вот в третьем, предназначенном для офицерского состава экспедиции, где хранилась «золотая казна», были выбиты все стёкла, а дверь оказалась заколоченной снаружи толстыми досками.

– Эй, люди! – громко позвал Егор. – Есть кто-нибудь живой?

– Здесь мы, Александр Данилович! – прилетел откуда-то глухой ответ.

– Это из офицерского дома кричат, – определил Ухов. – Голос, определённо, знакомый…

Они быстро отодрали доски от дверного косяка, распахнули дверь и обнаружили в избе сына и отца Лаудрупов. У Людвига под глазом красовался старый, жёлто-фиолетовый синяк, голова Томаса была обмотана полосами светло-серой ткани. Глаза обоих датчан блестели хмельно и тревожно.

– Дайте, пожалуйста, водицы! – хриплым голосом попросил Людвиг. – Уже четверо суток глотаем только ямайский ром…

Вволю напившись родниковый воды, адмирал приступил к рассказу:

– Извини, Александр Данилович, я не досмотрел, моя вина! Неожиданно так всё произошло, внезапно….

– Что произошло-то? – вмешался нетерпеливый Ухов. – Ты толком говори, не мямли!

– Бунт произошёл! Солдаты и крепостные учудили…. Внезапно напали на нас с Томасом, повалили на землю, отобрали пистолеты и ножи, избили, связали. Потом заперли в доме. Через сутки Томасу удалось развязаться, он и меня освободил от пут. А, толку? Наружу всё равно не выбраться: дверь надёжно заколочена снаружи, окна оказались очень узкими – не пролезть…. А золото – порядка двенадцати пудов – исчезло. Зимой на собачьих упряжках было вывезено ещё около двадцати…. Эти злыдни загрузились в шлюпки, и пошли вверх по течению Юкона, к Александровску.

Ванька укоризненно посмотрел на Егора:

– А всё, господин командор, ваш внутренний голос! Пришли бы мы в Доусон на неделю раньше, глядишь, и бунта не было бы…

– Не факт, Ваня, совсем не факт! – ответил Егор. – Может, и был бы бунт, только кровавый. Так-то мужики ограничились только мордобитием. А будь и мы здесь? Кровью всё могло закончиться…. А если бы бунт не состоялся, то пришлось бы – мужикам объяснять: почему они все на одной шлюпке и катамаране отплывают к Александровску, а мы задерживаемся здесь. Согласись, это выглядело бы странным. А так – всё разрешилось само собой. К нашему удовольствию.

– Пожалуй, что и так, – неохотно согласился Иван. – Всё само собой сладилось…

– О чём это вы, господа? – не выдержал Людвиг. – Что, собственно, сладилось бы? Почему крепостные и солдаты должны были отплыть к Александровску, а мы – задержатся здесь?

Егор достал из кармана заранее набитую табаком фарфоровую трубку, невозмутимо прикурил от фосфорной спички, выпустил в небо пару колец ароматного дыма, и приступил к объяснениям:

– Мы знали, что намечается мужицкий бунт. Более того, предполагали, что и со стороны шведов можно ожидать всяких гадостей. Поэтому мной и княгиней Александрой был разработан…, скажем так, план спасения. Суть этого плана: в Александровск этой весной мы не возвращаемся, а фрегат «Александр» будет встречать нас совсем в другом месте. А, именно, в устье Юкона. Солдаты и крепостные взяли себе обе шлюпки? Ничего, доплывём до устья на плотах, благо идти придётся по течению. Сколько километров от Доусона до устья Юкона? Ерунда, где-то около двух тысяч…

– А как же золото? – удивлённо воскликнул Томас Лаудруп. – А как же выкуп за моряков, томящихся в японском плену? Мы что же…, что же…, – голос молодого человека задрожал.

Пришлось коротко рассказать Лаудрупам о ручье Бонанза-Крик и о шестидесяти пудах золотосодержащего песка и самородков, хранящихся в тайной пещере.

– Всё это, безусловно, хорошо, – тут же надулся адмирал. – Но почему я был не в курсе? Чем я заслужил ваше недоверие, сэр Александэр?

– Ты же, Людвиг, постоянно общался с крепостными и солдатами. Если бы ты знал все детали плана, то мог бы – ненароком – повести себя неправильно, – объяснил Егор. – Улыбнуться ни к месту, например. Ещё что-то аналогичное, могущее вызвать подозрение…. Понимаешь? Не обижайся, старина….

Через час выяснилось, что бунтовщики увезли с собой весь плотницкий инструмент, большую часть продовольственных запасов и прочие вещи, представляющие маломальскую ценность. А всё, что увезти не смогли (за нехваткой места в шлюпках), попортили и поломали: бочонки с икрой, китовым салом и моржовым мясом разбили о камни, а их содержимое выбросили в реку, вяленую нерку и сухие грибы разбросали по окрестным кустам, лишнюю одежду порезали острыми ножами во многих местах. Составные же части катамарана, включая скаченные воздушные пузыри, были безжалостно изрублены топорами.

– Узнаю исконно-русский принцип: – «Ни себе, не людям!», – криво усмехнулся Ухов. – Хорошо ещё, что у нас в лагере на Бонанза-Крик имеется и плотницкий инструмент, и запасы продовольствия.

– Айна! – обратился Егор к индианке. – Посылай своих атабасков к Бонанзе. Пусть они за три-четыре ходки вынесут оттуда всё – до последней золотой крупинки. Но, первым делом, нам требуется плотницкий инструмент и гвозди. Мы же, соратники, – посмотрел на Ухова и Лаудрупов, – займёмся строительством двух плотов. Для этого разберём на отдельные брёвнышки один из домов.

Стояли тёплые майские дни 1706 года. По тёмно-серым водам Юкона плыли длинные плоты. На каждом из них располагалось по два шалаша: первый служил укрытием от дождя продовольственным припасам, разным инструментам и мешочкам с золотой крупой, второй прикрывал от непогоды спальные места матросов. Команда передового плота состояла из Егора, Людвига и Томаса Лаудрупов, на втором находились супруги Уховы и волчица Вупи.

Плоты, пользуясь светлыми северными ночами, сплавлялись вниз по течению реки по двадцать два часа в сутки, проходя при этом порядка ста километров и делая всего одну остановку – для приёма горячей пищи.

На третьи сутки после отплытия из Доусона густые смешанные леса сменились лесотундрой: островами кустарников и хвойного мелколесья, окружёнными болотистыми равнинами. Ещё через шестьсот-семьсот километров началась тундра – царство камней, мхов, разноцветных лишайников, карликовых берёз и осин.

Многочисленные животные – на протяжении всего маршрута – с интересом и без видимого страха следили за передвижением непонятных объектов. На речных просторах плескалась крупная рыба, иногда к плотам подплывали речные выдры, тараща на путешественников круглые любопытные глаза.

Всё было совсем и неплохо: порогов, водоворотов и водопадов не наблюдалось, погода стояла отличная, короткие и редкие дожди совершенно не мешали путешественникам. А вот комары и тундровый гнус донимали от души. Все, кроме Айны, беспрестанно отмахивались от приставучих насекомых вениками, связанными из ветвей карликовых берёзок.

На восемнадцатый день пути на реке стали попадаться отдельные льдины, зацепившиеся за подводные камни и стволы деревьев, упавших с берега. Ещё через пятьдесят километров впереди показались сплошные ледовые поля, полностью перегораживающие речное русло.

– Пристаём к берегу! – велел Егор, отрываясь от подзорной трубы. – Надо же, всего несколько миль не доплыли до моря! Уже чётко видно, как устье Юкона начинает делиться на отдельные рукава.

– Ничего страшного, Александр Данилович! До морского побережья доковыляем и на своих двоих, путь не дальний, – успокоил Ухов, наваливаясь на кормовое весло. – Сейчас пристанем, остальные займутся костром и приготовлением обеда, а мы с вами прогуляемся немного…