1 марта 1881 года. Казнь императора Александра II - Виктор Кельнер

Со времени приглашения меня членом организации я бывал на ее собраниях, которые были раз или два в трактире, а два или три раза у меня, что может подтвердить моя хозяйка. Во время собраний шел разговор о чисто специальных, агитационных вопросах и иногда о террористических действиях, как способствующих оживлению рабочего движения и охраняющих его.

Личности не намечались, но вообще вредными были признаны для рабочей организации шпионы без указания на особенно назойливых, потому что таких в виду не имелось. Иногда с собраний с Захаром мы уходили вместе, и тогда велся разговор о покушении на жизнь Государя Императора, но так общо, что ничего определенного о способах и месте действия вынести из него было нельзя. Он говорил, что все средства уже испробованы, — остается путь открытого нападения. Я с этой мыслью был вполне согласен, и она нравилась мне больше, чем все прежние способы, и я даже почему-то вообразил, что покушение будет с обыкновенным оружием в руках. Эти разговоры, хотя и не новые (их пропагандировала и до этого «Народная воля»), велись недели за две, за три до покушения, не указывалось и на время. А так как положение дел было достаточно спокойно, то по спокойным же рассуждениям я заключал о факте как отдаленном. Только за последнее время, за неделю или полторы до совершения покушения 1 марта 1881 года, я заметил в действиях своих товарищей некоторую лихорадочность, что объяснялось тем, что начались частые и усиленные аресты. «Нужно спешить», — сказал Захар мне на одном из свиданий, и, получив мое согласие на участие в покушении, он начал говорить о способах совершения покушения. Я узнал, что действие будет произведено посредством взрыва, посредством какого-нибудь метательного снаряда. На предыдущей неделе, т. е. до 1 марта, мы встречались раза два по трактирам, причем я получил от него взятый у меня нож, узнал о месте действия. Захар мне сказал, что у меня будет товарищ по делу, с которым меня познакомит в скором времени и с которым мы должны будем действовать в воскресенье на Екатерининском канале, а до этого он свел меня на конспиративную квартиру, объяснив, что в ней можно укрыться после факта. Думая, что он не желает дать мне знать адрес квартиры, на тот случай, если я буду арестован, я его не спросил об адресе, а поэтому его не могу сказать. Нам отворил дверь мужчина, одетый в пальто, и указал на одну из комнат, как не занятую. Утром в какой-то из средних дней недели, в четверг или пятницу, он познакомил меня с товарищем по делу в трактире, которого назвал Михаилом, прибавив при этом, что «это, впрочем, все равно». Разговор во время свидания велся о предстоящем факте, опять было упомянуто о времени и месте действия и даже о способах, но действительно в очень общих чертах. Как я заметил, Захар вовсе не был научным образом знаком с метательным снарядом, только приблизительно знал его действие, почему мы не могли точно сообразить, как должен быть направлен удар, и порешили кидать под передние ноги лошадям, потому что экипаж может накатиться на самый снаряд, а стало быть, удар будет самый верный. Причем, не надеясь на его силу, мы думали, что первый снаряд, вернее всего, убьет лошадь, так как они его растопчут. Тут же были назначены свидания на следующие дни, именно на воскресенье и понедельник. В воскресенье в 9 ч. утра, или в 9½, что было еще, я должен был отправиться за снарядом на конспиративную квартиру, а в 12 ч. дня — в кондитерскую Андреева на свидание с Михаилом. Захар советовал нам без особенной нужды на квартиру не ходить, так как она может пригодиться, а частые посещения могут навлечь подозрение. Этим объясняется и то, что я был на квартире всего 2 раза. В воскресенье утром я, придя, получил снаряд, завернутый в белый платок. Он лежал на диване, и присутствовавшие лица, их было человека 3, кроме меня, обращались с ним очень осторожно. Только один из них, ушедший сейчас же после моего прихода, обращался с ним как с знакомым ему. На мой вопрос о способе приготовления таких снарядов оставшиеся люди отозвались незнанием, впрочем указали мне на то, что с ним нужно обращаться осторожно и держать крышкой кверху, чтобы чего-то не испортить. Оттуда я ушел в кондитерскую, встретив по дороге ту брюнетку [В. Н. Фигнер. — Сост. ], о которой говорил в первом показании, но так как она мне незнакома, то я ей не кланялся. При встрече с Михаилом я узнал, что Государь наверное будет в манеже, а стало быть, будет проезжать по Екатерининскому каналу.

Вследствие понятной ажитации мы больше ни о чем не толковали. Я, недолго еще посидев, ушел. Михаил, как я уже говорил, имел тоже что-то в руках, не помню во что завернутое, а так как вещь в его руках по форме вполне походила на мой снаряд, то я и заключил, что такой же снаряд он получил раньше или позже меня, — я его ожидал в кондитерской минут около 20-ти. В конспиративной квартире других снарядов не видал, именно в той комнате, в которую я зашел. Выйдя из кондитерской, я походил по улицам, стараясь быть к 2-м часам на канале, как сказал еще прежде Захар в свидание мое с ним и Михаилом. Около двух часов я был на углу Невского и канала, а до этого времени ходил или по Невскому, или по смежным улицам, чтобы понапрасну не обращать на себя внимание полиции, находящейся по каналу. По каналу я ходил около получаса, замедляя шаг; идя по направлению от Конюшенного моста к Невскому по панели канала, я встретил Государя между мостом и той улицей, из которой он выехал; поравнявшись с ним, я бросил свой снаряд, от взрыва которого был отброшен к решетке и задержан там 3 солдатами и одним полицейским. Мой взрыв, по-видимому, не причинил вреда, потому что Государь подошел ко мне и что-то сказал, погрозивши. Затем я отдал свой револьвер и полученный мною нож военному и услышал новый взрыв. Ходя по каналу, я не заметил никого из своих товарищей, хотя публики совсем не было, только пред взрывом незадолго я видел вдали человека, похожего по росту и телосложению на Михаила, чего, впрочем, заверять не могу, так как идущий был на довольно значительном расстоянии, да притом мое внимание было обращено на показывающиеся экипажи и на публику, могущую быть на канале, почему, например, я не заметил и солдат, взявших меня, видел только полицейского и еще в некотором расстоянии мальчика, везущего что-то, тюфяк кажется, на который я, побежав, и наткнулся. Про существование технического комитета мне ничего не известно, хотя одно из лиц [Н. И. Кибальчич. — Сост. ], встретившихся со мною на конспиративной квартире, по моему мнению, знает техническую сторону дела. Это именно тот человек с французской бородкой, который мне объяснил на конспиративной квартире в мое посещение в присутствии 2–3 лиц устройство снаряда, причем не касался химического состава тел, в него входящих. Он принес с собой 3–4 стеклянные пустые трубки, хлопчатобумажные нитки, загорающиеся от действия серной кислоты, и еще какие-то взрывчатые соединения. Устройство предполагаемого снаряда он предлагал на наше рассмотрение и поэтому не настаивал, чтобы им проектируемые были приняты и пущены в дело. При мне он объяснил устройство 2 систем. Я их опишу по возможности подробно.