История Византийских императоров. От Льва III Исавра до Михаила III - Алексей Михайлович Величко

правилам. Но Лев сибаритствовал, проводил время в безделье, проживая в городке Евхаите, и со дня на день откладывал выполнение порученного ему задания. В приграничной полосе такое легкомыслие недопустимо, и нет ничего удивительного, что вскоре арабы, прознавшие о прибытии казны, ночью напали на ставку стратига. Сам он успел спастись, зато солдатские деньги оказались в руках сарацин.

Император Никифор был не тем человеком, который прощал подобные ошибки. Кроме того, как царь бережливый, он искренне сожалел о потере крупной суммы казенных денег. Было назначено следствие, установившее вину Льва, последовало возмездие. Несмотря на прежние заслуги, стратига не пожалели: он был подвергнут телесным наказаниям и отправлен в пожизненную ссылку. По счастью для Льва, пребывание в забвении продолжалось недолго: когда Никифор I Геник погиб в сражении и царем стал Михаил I Рангаве, полководца амнистировали и записали в число служащих при дворе самого императора. Там Лев встретил товарища своей боевой юности Михаила Травла, которому Рангаве доверил многие вопросы внутреннего управления государством, а также дипломатические дела. Впрочем, вскоре, ввиду нехватки опытных командиров, Лев был возвращен на Восток и назначен стратигом Анатолийской фемы — очень серьезное повышение[393].

В начавшейся войне с болгарами император очень надеялся на Льва Армянина и его армию, не раз демонстрировавшую хорошую выучку и высокую боеспособность. Во время похода пассивность царя и его ставки не раз вызывала в полководце желание напасть на болгар, но в отсутствие приказа императора такое своеволие могло быть жестоко наказано — Лев уже на себе это испытал. Когда же в ходе злополучного сражения у Версиникии римское войско было разгромлено, Лев отвел 8 тыс. своих солдат назад к Адрианополю, сохранив, по существу, единственную организованную воинскую часть. В это время в Анатолийской армии неожиданно возникло предложение объявить Льва Армянина царем.

По одной версии, как указывалось в предыдущей главе, полководец не имел к этому почину никакого отношения и был застигнут врасплох. Но по другой, Лев втайне инспирировал солдатскую инициативу. Рассказывают, будто он говорил своим стратиотам: «Не пристало оленю, который ныне пустился в бегство и бежит к жене под юбку, а нас, свое войско, оставил на растерзание врагу, начальствовать надо львами». Все же, даже если принять эту версию — а его честолюбие было всем известно, Лев очень волновался и не решался публично объявить свое согласие. И только грозный окрик Михаила Травла, пригрозившего убить его в случае отказа от царства, вернул ему самообладание.

Но Льва можно было понять. Императорский титул имел в глазах византийцев сакральный смысл, и человеку с нормальным сознанием нелегко было решиться на обладание тем, что подвластно только Богу и Его ставленнику на земле. Кроме этого, существовали и сугубо земные причины: где-то доживали свой век сыновья Константина V, на одном из островов молился Богу в келье инок Варданион, некогда провозглашенный армией императором. Эти лица имели не меньшие основания для того, чтобы претендовать на императорский пурпур, и Лев всерьез опасался, что его царствование будет непрочным. По этой причине в дальнейшем новый император будет чрезвычайно внимателен ко всем мелочам, которые бы могли свидетельствовать о появлении нового претендента на трон.

Так или иначе, но Лев согласился на царство и со своей армией вошел через Золотые ворота в Константинополь. Здесь произошел один эпизод, впоследствии сыгравший немаловажную роль в грядущих событиях. Когда царь снял свой плащ, чтобы переодеться в пурпурные одежды, Михаил Травл, назначенный конюшенным нового императора римлян, набросил его на свои плечи. Из этого все сделали вывод, что вскоре Михаил сам станет царствовать в Римском государстве[394].

Непосредственно перед венчанием произошел еще один любопытный инцидент, имевший самое непосредственное отношение к последующему царствию Льва Армянина. После поражения Рангаве в столице не осталось никакой авторитетной силы, способной повлиять на выбор личности нового императора, кроме Константинопольского патриарха. Но св. Никифор действовал не без осмотрительности. Опасаясь, что Лев Армянин, по живости и решительности своего характера вторгнется в церковную сферу, он потребовал от того письменного свидетельства о вере и обязательства (опять же, письменного) в том, что, став царем, не станет менять святые догматы. При всем понимании мотивов, которыми руководствовался святой патриарх, нельзя не заметить некоторой неловкости. Как показал пример Михаила Рангаве, в сложившейся к тому времени ситуации ни один царь не мог предопределить окончательную победу той или иной партии, и заявленные патриархом требования в адрес императора выглядели как публичное наступление на его исторически сложившиеся прерогативы. Такие комбинации могли пройти только со слабыми фигурами, но не с прирожденным бойцом Львом V. И вскоре попытка ограничить права императора в Церкви выльется в решительное наступление царя на полномочия самого Константинопольского архиерея.

Но в данный момент осторожный Лев в частном письме выполнил требования патриарха, однако тот не удовлетворился и потребовал официального документа. Тогда Лев пошел на хитрость: он пообещал архипастырю выдать ему просимый документ на руки после венчания, а до тех пор под неясными предлогами отказывался это сделать. Положение Римского государства в те дни стало совсем отчаянным, и патриарх, в котором чувство патриота пересилило осторожность, согласился.

11 июля 813 г. св. Никифор венчал Льва V на царство[395]. Впоследствии, когда вероисповедальные симпатии царя определились, начались разговоры, будто бы император обманул патриарха. Якобы многие признаки свидетельствовали о том, что на трон восходит еретик, который причинит Церкви много страданий. В частности, будто бы еще при венчании патриарх, возлагая диадему на голову Льва, укололся об колючку, застрявшую в его волосах, из чего сделал соответствующие выводы. Но, как представляется, это — не более чем поздний вымысел, своего рода «демонизация» Льва Армянина, очевидное отмщение ему со стороны иконопочитателей.

Став императором, Лев наградил тех, кто служил все эти годы рядом с ним, а также проявил мудрость и предусмотрительность, приблизив к себе бывших слуг Михаила Рангаве, предлагавших тому воевать со Львом ради царства. Михаил Травл стал патрицием, Фому, товарища своей молодости, назначил турмархом, а протоспротатора Мануила возвел в ранг стратига Армении, сказав при встрече: «Не к лицу тебе воевать со мной». На что полководец дерзко ответил: «А тебе не пристало поднимать руку на своего благодетеля». Однако Лев, храбрый человек, любил мужество во всех его проявлениях и простил обиду Мануилу.

Если опасение за свое царство и сжимало сердце Льва V, то времени на раздумья о будущем не оставалось — разгромив римское войско, хан Крум осадил Адрианополь и беспрепятственно подошел к стенам Константинополя. По языческому обычаю Крум принес на берегу Босфора в жертву