Колдуны - Адам Нэвилл

Грейси по-прежнему любит своего папочку. И, хотя семье пришлось переехать, начать все сначала и теперь Грейси носит девичью фамилию Фионы, его будущая бывшая жена никогда не отговаривала дочь от любви к отцу. На самом деле, что бы ни говорили другие, он знает, Фи всегда будет защищать его перед Грейси и настаивать на том, чтобы дочка берегла воспоминания о своем отце. За это Том всегда будет любить Фиону.

Именно по Грейси он тоскует больше, чем по кому-либо или по чему-либо в своей жизни. Тоскует всем существом. Если дочка его бросит, он спокойно признает, что жизнь – сколько бы ему ни осталось – продолжать не стоит. Хотя ей он этого никогда не скажет, поскольку не захочет расстраивать.

Свет выключается.

Его мысли начинают путешествие по новому кругу.

В конце концов они тускнеют и погружаются в сон, и он снова видит ярко-зеленую поляну среди темных деревьев. Он здесь не один и никогда не был один. Что-то наблюдает за ним. Всегда. Он может повернуться и побежать по прохладной роще, петляя между колоннами стволов, следуя за золотым светом и ощущением присутствия, существующего прямо здесь, или там, или впереди, где открывается лес и поют птицы. Множество птиц, которых он не видел с детства, которые исполняют мелодии, радующие его до слез. Но он никогда не находит того, кто наблюдает со стороны и одновременно присутствует повсюду вокруг.

И никогда не находит ручей, который непрерывно течет через эти леса и его сны. Возможно, тот под землей.

Однако он и второй обитатель леса частенько разговаривают в этих снах, и все раскрывается, и он просыпается, смеясь или плача от радости, или просто улыбаясь. Но снова оказавшись на упругом синем матрасе, глядит в потолок и не может вспомнить ни слова из того, что было сказано среди невозможно прекрасных деревьев.

Том любит спать. Во сне он не одинок. Он чувствует себя любимым.

Говорят, побочные эффекты. Он не уверен.

Щелчок. Пауза.

56

Щелчок ключа, и дверь открывается.

Том отрывает взгляд от потолка, чтобы посмотреть, кто входит в его комнату.

Это Роб, санитар.

– Том. Посетитель. Адвокат.

* * *

Когда Том входит в простую с белыми стенами комнату для свиданий, Роб прижимается к стене за дверью и незаметно вытаскивает телефон из кармана брюк.

В каждом здешнем помещении одинаковые настенные часы. Щелчок. Пауза. Щелчок. Пауза.

Том отодвигает пластиковый стул от пустого стола. Садится напротив женщины, которая вовсе не его адвокат, но которую он точно видел раньше. Смутное чувство узнавания вспыхивает, но не приносит результата. Лицо знакомо, но не она сама. Но он вот-вот узнает.

Вот-вот.

Щелчок. Пауза. Щелчок. Пауза.

– Привет, Том. – Не вставая, она протягивает ему руку. Кожа у нее бледная, ногти кроваво-красные.

Настороженный Том отказывается от протянутой руки.

– С этого момента я буду присматривать за тобой.

Том хмурится.

– У меня есть адвокат. Мою апелляцию отклонили.

Женщина убирает ладонь.

– Я здесь для другого дела с тем же желаемым результатом. – Она снова улыбается, в выражении ее лица есть что-то неуместное, возможно, легкомысленное, даже лукавое.

Том поворачивает голову и смотрит на Роба, который уставился на экран своего телефона. И тут Том вспоминает.

Больше года назад, до того как его отправили в клинику, он видел эту высокую, стройную женщину возле дома соседей. Это та самая элегантно одетая посетительница, которую он однажды заметил на подъездной дорожке Мутов вскоре после переезда. Так давно было, но с тех пор, как он приехал сюда, у него имелось достаточно времени, чтобы со всех сторон изучить последние недели своей прежней жизни.

У этой женщины была хорошая машина. Эта женщина поцеловала руку Медеи. Теперь она улыбается ему. На столе перед ней лежит элегантный черный кожаный портфель.

– Все довольно просто, – произносит посетительница, – так что я перейду прямо к делу. К итогу. Чего бы вы хотели больше всего на свете?

Выражение ее лица становится немного непристойным. У нее прекрасные глаза и тонкий нос, из-за чего ясные, живые глаза кажутся еще красивее и темнее. Том не может припомнить, чтобы когда-нибудь видел такие идеальные, такие черные волосы. Они туго стянуты в короткий конский хвост, и макушка женщины блестит, отражая солнечный свет.

– Кто вы, черт возьми, такая?

– Одна весьма исключительная особа задолжала тебе очень большую услугу. За содействие в ее освобождении.

Том отшатывается. Скорее с подозрением, чем сбитый с толку, он снова смотрит на санитара, который по-прежнему глядит в телефон.

Щелчок. Пауза. Щелчок. Пауза.

– Он не слышит ни слова, – говорит женщина.

Щелчок. Пауза. Щелчок. Пауза.

– Никто здесь не слышит. Не беспокойтесь о камерах и персонале за мониторами. Они видят нечто другое.

Щелчок. Пауза. Щелчок. Пауза.

Том смотрит на часы. Секундная стрелка щелкает и дрожит, но не перемещается по циферблату. Так что он был прав, такое возможно. Некоторое время Том наблюдает за стрелкой, пока его не отвлекает щелчок замка портфеля посетительницы.

По-прежнему улыбаясь, будто она проделывает что-то ловкое, женщина вытаскивает из портфеля и кладет на столешницу спрятанный в ладонях предмет. Убирает руки, и на свет появляется белая мышь и начинает принюхиваться. Рядом со зверьком неуместная тут старинная, словно недавно извлеченная из экспозиции музея, железная швейная булавка.

– Одна капля крови. Из левой руки. И мы сможем начать.

Том сглатывает. Словно ребенок, который ищет защиты у учителя, снова смотрит на санитара.

Роб, как зачарованный, продолжает таращиться в экран своего телефона.

– Давайте, – говорит посетительница. И раздвигает спрятанные под столом ноги. Затем скрещивает их. – Вы не вспомните, но вам все это объясняли. Обещали.

Тревога Тома проходит, он чувствует странное волнение и предвкушение, хотя и не знает чего. Словно подчиняясь уже обдуманному и принятому решению, он тянется к булавке и поднимает хрупкий черный шип с белой поверхности стола. Затем смотрит на женщину, не уверенный, подсказку ищет или признаки обмана.

Та улыбается, кивает.

– Теперь она в этом мире. Благодаря вам. Она… такая искусная. – Женщина показывает свои прекрасные крепкие зубы между алыми уголками накрашенного рта. – Она замечательная. И ужасная. Будьте благодарны за то, что она к вам благосклонна.

Том вздрагивает. Дело сделано. На подушечке указательного пальца блестящий купол капли крови. Том протягивает уколотый палец к мыши.

Женщина на другой стороне стола что-то стремительно и беззвучно произносит, ее губы двигаются так быстро, что вряд ли на такой скорости хоть один язык будет понятен.

Белая мышь слизывает кровь, щекоча