Если верить Хэрриоту… - Галина Львовна Романова

пятнами на мордочках и боках. У обоих уже пробивались рожки. Дядя находился тут же, наблюдая, как малыши жуют сено. Когда я подошла, он выпрямился.

— Ну, зоотехник, — произнес он с ехидцей, — скажи-ка мне, хорошую я телку приобрел? Молочную, как считаешь?

При этом он указывал на стоявшего ближе ко мне теленка, поменьше ростом, более легкого сложения, потемнее — по крайнее мере, пятна на голове были гораздо мельче, а рожки короче.

В глазах дяди читался вопрос: такой ли ты хороший зоотехник, как кажется? Достойна ли вообще зваться так?

Когда-то, совсем недавно, одну из лекций по разведению целиком посвятили определению продуктивности скота. Здесь в ход шло все — от формы носа и количества серы в ушах до длины кисточки на хвосте. Определяли по вымени, по объему тела, по линии спины, даже по ширине крестца… Способов было столько, сколько статей у коровы. Я отлично помнила, что их должно быть очень много, но, как назло, все они вылетели у меня из головы. Смутно что-то помнилось о пропорциях телосложения, но в данном случае это не годилось — к ермишинским приземистым коровкам слово «пропорция» не имеет отношения. У них в генотипе словно запечатлелась предрасположенность к рахиту в раннем возрасте.

Оставался единственный признак, который я не забыла. Перевесившись через загородку, я поймала хвост телочки, нащупала сквозь волосы кисточки окончание костяка и попыталась дотянуться им до пяточной кости задней ноги. Чем длиннее хвост, тем лучше развит костяк. А на костяк крепятся мышцы. Кроме того, это означает хорошее развитие позвоночника — грудного и брюшного отделов. А где брюшной отдел, там и органы пищеварения, у коровы-то молоко на языке — будет хорошо питаться, будет давать хороший удой. Ну и, самое главное, на пастбище именно длинным хвостом удобнее отгонять мух, не отвлекаясь от еды.

Кончик хвоста легко достал до ахиллесова сухожилия. Я выпрямилась и сообщила следившему за мной с неподдельным интересом дяде:

— Молочная будет корова.

— Молодец! — тут же похвалил он меня. — Зоотехник мне тоже так сказала.

Итак, я прошла проверку своих знаний. Что ж, это приятно, когда тебя оценивают по достоинству!

4

Одни обитатели нашего двора появлялись, другие исчезали, но были и те, кто находился там постоянно, что бы ни случилось. Это собаки и кошки.

Когда Булька была еще молода и возле нее крутились Тошка, Каштанка и непутевый Тузик, тоже отчаянный кошкодав, коты за семь верст обходили наш двор. Единственный, кто игнорировал опасность, был Рыжик, кот Кузиных. Но ему не грозило попасть на обед четырем собакам в первую очередь потому, что большую часть времени он проводил в доме, выходя на несколько минут — и то только для того, чтобы перебраться от Кузиных к нам. Естественно, что псов он игнорировал, как и свои прямые кошачьи обязанности. Рыжика никто ни разу не видел с мышью, а тем более с крысой в зубах, зато маленькие птички становились его легкой добычей. Когда и как он ухитрялся их ловить при своей патологической лени и тяге к покою и сну, оставалось загадкой. Но чуть ли не еженедельно на пол в кухне падал очередной охотничий трофей. Свою добычу Рыжик приносил исключительно нам, потому как настоящие хозяева не одобряли его бандитские наклонности и предпочитали кота не кормить в надежде, что хоть это заставит его начать ловить мышей. Однако Рыжик оказался умнее, чем думал его хозяин, — он столовался исключительно у нас, а недостаток питания восполнял маленькими птичками. В конце концов Кузиным это надоело, и Рыжик пропал.

Но наш двор недолго оставался без кота. И на смену Рыжику-большому пришел Рыжик-маленький.

Котенка я нашла случайно. Я отправлялась бродить по лугам и в овраге услышала тоненький писк — слабый, прерывающийся, дрожащий от отчаяния. Я окликнула неведомое существо, и тощенький рыжий, с соломенно-желтыми полосками на боках котенок трусцой кинулся ко мне из кустов. Малыш уже потерял последнюю надежду, и тут появляюсь я… Крошечный клубочек устроился у меня на руках и замурлыкал так громко, словно хотел оповестить о своей радости весь мир.

Он был невообразимо грязен, а блохи так и кишели в коротенькой шерстке. На маленькой мордочке горели голодным огнем глаза, торчали большие, как у Чебурашки, уши.

Прогулка по лугам была забыта, и я бросилась домой.

Малыша надо было немедленно накормить, но я знала, что молоко у нас появится только вечером, когда мы сходим к соседке. А котенку хотелось есть сейчас — поняв, что попал-таки к людям, он после выражения благодарности потребовал пищи.

Ближе всех из владельцев коров жила тетя Маша, и к ней я кинулась в первую очередь.

Она сидела на крыльце и — какая удача! — переливала молоко из ведра в банки. Лежавшая в пыли Дамка поднялась мне навстречу и пошла, подметая брюхом землю и повиливая хвостом, но мне было не до нее.

— Тетя Маша! — позвала я еще издалека. — У вас молочка лишнего нет?

Она оторвалась от своего занятия:

— Вообще-то нет. А тебе много надо?

— Для котенка, — ответила я, показывая найденыша.

— Фу, какой тощий и грязный, — немедленно вынесла свое заключение тетя Маша. — На что он тебе?

— Жалко. Правда, нет молока?

У меня, наверное, вид был еще более жалкий, чем у котенка, потому что тетя Маша смягчилась:

— Немножко отолью.

Она нашла баночку, плеснула туда пару стаканов молока и вручила мне. Едва успев поблагодарить, я бросилась обратно.

— Смотрите, кого я нашла! — с порога завопила я.

Тетя, как ни странно, не удивилась — в этом доме если кто и недолюбливал кошек, то никак не она. Взяв котенка, она осмотрела его.

— Сколько блох! Его надо немедленно вымыть!

Уж, кажется, всем известно, что кошки боятся воды. Собаки идут в воду охотно, но кошки — никогда и ни за что. Когда-то много лет назад у нас дома жил кот, и когда наступала пора его мыть, сия несложная процедура превращалась в побоище, из которого мой отец выходил поцарапанным, а кот — мокрым, но непобежденным.

И сейчас я ждала душераздирающего кошачьего писка, крошечных коготков, впивающихся во что попало, лишь бы спастись, и огромных глаз, в которых застыл ужас. Но случилось невероятное — котенку купаться понравилось!

Он даже не думал сопротивляться, когда тетя положила его на ладонь и поднесла под струю теплой воды. Повесив лапки и хвостик, он, расслабившись, лежал у нее на руке и только что не мурлыкал, пока его намыливали хозяйственным мылом и потом смывали под душем грязь и блох. Чихнул и