Чингисхан. Верховный властитель Великой степи - Александр Викторович Мелехин

* * *

В мирное время структура вооруженных сил Цзинь была относительно проста. Существовали пограничные части, гарнизоны в городах и регулярные войска в Верховных воеводствах и комиссариатах, комплектовавшиеся на основании закона о призыве на действительную военную службу членов (военных поселений или общин. — А. М.) мэнъань и моукэ… Эти общины аналогичны «тысячам» и «сотням», на которые делились все подданные Чингисхана, и должны были выставлять военные отряды, насчитывавшие, соответственно, 1000 и 100 воинов.

После завоевания в 1126 году (чжурчжэнями. — А. М.) Северного Китая и с переходом на систему призыва и регулярной армии чжурчжэньские части (по преимуществу кавалерия. — А. М.) превратились в важнейшие, но не единственные[875].

Чжурчжэньские воины, помимо личного оружия (лук со стрелами, копье, меч), были снабжены орудиями огненного боя: огненными стрелами и огневыми взрывчатыми снарядами[876]. Кроме того, в цзиньской армии использовали катапульты, метавшие огромные камни, высокие осадные лестницы, подкопы, особые осадные башни с катапультами, метавшими камни и стрелы…

Огненные стрелы и огневые взрывчатые снаряды были на вооружении армии империи Цзинь.

Это свидетельствовало о том, что чжурчжэни сумели вооружить свою армию по последнему слову техники той эпохи, что сыграло важнейшую роль в освобождении от гнета Ляо, в победах над Сун, в создании сначала государства, а потом империи[877].

К началу 1211 года в империи Цзинь насчитывалось более 6 миллионов мужчин призывного возраста, из которых на действительной военной службе в чжурчжэньской армии были 500 000 человек (120 000 человек — чжурчжэни, корейцы, кидании, онгуды, а остальные — китайцы). Большую часть армии составляли пехотные части[878].

Чжурчжэньская армия была готова не только к наступательным, но и к оборонительным действиям. На северо-западных рубежах империи Цзинь, на границе с монгольскими племенами для обороны от нападений последних в 1138–1198 гг. цзиньцами была выстроена первая, пограничная линия (эшелон) имперской военно-оборонительной системы[879].

Заметим, что здесь речь идет об участке Великой Китайской стены, — так называемой, «внешней» или «Новой стене»[880]. «Внутренней» же Великой стеной, речь о которой пойдет ниже, называют второй эшелон оборонительной системы, которая непосредственно «заслоняла собою Пекин, охраняемый ею от вторжения варваров»[881].

Походы Чингисхана и Октая (Угэдэй) в Северный Китай в 1211–1234 годах.

«Внешняя» или «Новая стена», выстроенная цзиньцами в XII в., представляла собой сложные многокилометровые сооружения из глины вперемежку с камнями, состоящие из рядов валов (стен) и рвов, пограничных постов или фортов и крепостей[882].

Ров играл особо важную роль, так как был препятствием для конников. С внутренней стороны рва была построена стена. Пограничные крепости и заставы служили для размещения войск. Стена династии Цзинь была построена с учетом местного ландшафта — она находилась в степи. Все укрепления — основная и второстепенная стена, крепости, сигнальные вышки — располагались более разумно, чем в старых укреплениях[883].

Сформированные чжурчжэньским правительством из давно служивших солдат отряды вечных военных поселений, а также пограничные нечжурчжэньские племена, размещенные на заставах и в крепостях, прикрывавших проходы во «Внешней» стене», по мнению цзиньского Алтан-хана, должны были преградить путь армии Чингисхана, преодолевшей пустыню Гоби: задержать прорыв крупных монгольских отрядов до подхода основных чжурчжэньских сил и препятствовать просачиванию мелких отрядов противника.

* * *

Цзиньцы, ничтоже сумняшеся, возлагали особую надежду в защите своих границ на племя онгудов, многие годы несших пограничную службу на северо-западных рубежах империи Цзинь: «…они поручили им ворота стены Уткух, и это племя постоянно их охраняло»[884].

Цзиньцам было невдомек, что у вождя онгудов Алахуши дигитхури «были склонность и расположение к Чингисхану»[885]. Еще в 1204 году вождь онгудов не только тайно сообщил Чингисхану о том, что он не поддался на уговоры найманского Таян-хана напасть на улус «Хамаг Монгол» с тыла, но и фактически изъявил монгольскому хану свою покорность.

Правда, монгольский военный историк Х. Шагдар относит это событие к 1210 году, когда Алахуши дигитхури «стакнулся с Чингисханом и сдал ему укрепленный проход в стене… Вследствие этого Чингисхан чрезвычайно расположился к нему и приказал отдать ему в жены дочь»[886]. Так «дочь владыки (Чингисхана. — А. М.), Алаха бэхи, была пожалована в замужество онгудам»[887].

Из наставления, данного Чингисханом дочери Алаха бэхи, явствует, что отец в преддверии похода на империю Цзинь возлагал на нее большие надежды как в решении общемонгольских задач расширения империи, так и в укреплении ее собственных позиций среди онгудского населения в качестве единоличного правителя:

«Так стань же ты,

Любимейшая Алаха,

Второй оглоблей в моей телеге[888],

Гением-хранителем — на поле боя,

Подковой, чтоб не поскользнулся я.

Нет ничего важнее для человека,

Чем тело бренное,

И незапятнанное имя,

И светлый ум его.

Нет злей врага для человека,

Чем неразумный гнев

И помраченный разум.

Вокруг достойны многие доверья,

Но лишь самой себе ты, дочка, доверяй.

Близки по духу будут многие тебе,

Но все ж никто с душою собственною не сравнится.

Лелеять можно многое на свете,

Но ничего дороже жизни нет.

Живущий благородно, достоин жизни вечной.

А осторожный человек

Всю жизнь во здравьи проживет.

Будь стойкой, Алаха бэхи!

Тогда вовек не устрашишься никого!»[889]

Очевидно, качествами, о которых говорит Чингисхан, его дочь обладала в полной мере. И это позволило ей обеспечить выполнение онгудским правителем своей части плана вторжения армии Чингисхана в пределы империи Цзинь.

Поскольку подобные «политические браки» Чингисхан практиковал в отношениях с владетелями подчинившихся ему племен и народов, это лишний раз свидетельствовало о том, что онгуды к тому времени (1211 г.) подчинились Чингисхану, а их предводитель Алахуши дигитхури уже не считал Алтан-хана своим сюзереном[890].

Однако для чжурчжэньского Алтан-хана и его генералов это было отнюдь неочевидно. Правда, только до тех пор, пока главные силы монгольского войска (левое крыло), пройдя пустыню Гоби, не вступили на земли онгудов. Беспрепятственно преодолев пограничную или «внешнюю» линию чжурчжэньской оборонительной системы, монголы вторглись на территорию империи Цзинь.

Чжурчжэньский Алтан-хан, получив известие о вторжении войск Чингисхана в пределы империи, приказал ускорить строительство крепости Ушапу, которая преграждала путь на западную столицу Датун, а также сделал важные назначения и распоряжения по отражению нападения монголов.

Войскам армии