Любви все звания покорны. Военно-полевые романы - Олег Сергеевич Смыслов

Может, ты еще скажешь, что спал с ней вместо него?” Леонид плюнул с досады и вышел из-за стола».

За всю войну Леонид Ильич подарил своей любимой только несколько фотографий.

«Вот на обороте одной карточки написал: “Милая Тома! Помни всегда, что у тебя есть надежный, любящий тебя друг. 5 мая 1943 года. Л. Брежнев”, – вспоминает Тамара Николаевна. – Еще были у меня его записки, которые он присылал с передовой. Когда кончилась война, меня сразу демобилизовали. А он еще оставался служить. Это было в маленьком чешском городе, недалеко от Карловых Вар. Потом я там бывала несколько раз, но никак не могла вспомнить, где этот городок. Леонид Ильич провожал меня, довез на машине к поезду. Никто никому ничего не обещал. Мы не знали, что с нами будет.

Я поехала в Киев. Закончила медицинский техникум, вышла замуж. В 1947 году он прислал мне письмо, просил приехать на встречу в Черновцы, где было политуправление 4-го Украинского фронта. Я приехала. Там я познакомилась с его женой Викторией. Она мне сказала: “Тома, я все знаю. Но я никого не упрекаю и не обвиняю. Я только прошу тебя уехать”. Я уехала в тот же вечер. Часа через два поезд остановился на какой-то маленькой станции. Я глянула в окно и вдруг увидела на перроне Брежнева и его ординарца Ивана Павловича. Оба какие-то грязные, прокопченные. Они догоняли меня на паровозе. Брежнев умолял меня вернуться и остаться с ним, но я сказала: нет, я же обещала Виктории, что уеду.

Мы продолжали встречаться. Как-то раз он собирался ехать в Москву из Черновцов через Киев. Мама Леонида Ильича, Наталья Денисовна, узнала об этом и приехала в Киев повидаться с сыном. Она остановилась у меня. Ко мне же на квартиру приехали потом Брежнев с Мехлисом, членом военного совета 4-го Украинского фронта, членом Политбюро ЦК, любимцем Сталина. Мехлис тогда очень уговаривал меня поехать с Брежневым. Но я отказалась».

О фронтовом романе Брежнева знали многие, в том числе и самые близкие люди. Ведь насколько он любил эту женщину, настолько и переживал с ней разлуку. Незаживающая душевная рана вынуждала откровенничать, и не однажды. Дочь генсека Галина также была в курсе событий, рассказывая самую большую тайну семьи своим подругам. Например, одна из таких подруг, Энгелина Рогальская, до сих пор помнит о самом сокровенном семьи Брежневых: «Ой, это целый роман! Все началось в Днепропетровске. Леонид Ильич Брежнев, Щелоков и был еще такой Николаев – потом он стал министром. Так вот все трое, тогда молодых парней, любили одну женщину – Тамару. Она предпочтение тогда отдала Николаеву. Но он потом жизнь самоубийством кончил. А во время войны весь фронт прошла Тамара фронтовой медсестрой с Леонидом Ильичом. Красавицей была! А потом Леонид Ильич ее в Москву пригласил и за генерала выдал замуж. Она взяла из детского дома девочку, потому что думала, что родить не сможет. А как только взяла девочку, забеременела, родился Володька, он с Игорем Щелоковым дружил… Тамару очень Леонид Ильич любил, хоть книгу пиши».

Однажды на одном из праздничных приемов брат Брежнева наклонился к дочери и тихо сказал: «Посмотри на пару, которая сейчас вошла. Это Тома, боевая подруга Леонида. Я к ним подойду, а ты понаблюдай со стороны. Ленька был в нее влюблен без памяти». «Я знала из семейных разговоров о Тамаре и не без любопытства принялась ее разглядывать, – утверждает Любовь Брежнева. – Рядом с седым представительным мужчиной в генеральской форме стояла полноватая, но еще стройная женщина в элегантном вечернем платье, с красивой прической и уверенным, но доброжелательным лицом. В глазах ее и улыбке была неповторимая прелесть, и мне сразу стало понятно, почему эта женщина долгие годы играла такую роковую роль в жизни дяди. Красавица она была редкая! Увидав отца, она вся так и вспыхнула, и радость озарила ее лицо. Отец пожал руку генералу, хотел поцеловать Тамаре руку, но она вдруг порывисто, совсем не по-светски обняла и расцеловала его тепло и просто. Они беседовали недолго, и отец вернулся ко мне, растроганный, с влажными глазами. “Дурак Ленька, – сказал он мне, – сам несчастный и ее не пощадил. Только о нем и расспрашивала”. К сожалению, мы вскоре ушли и я больше никогда Тамару не видела».

О послевоенных встречах с Леонидом Ильичом Тамара Николаевна поведала весьма кратко и достаточно корректно. Здесь она не могла перейти каких-либо границ. Но тем и ценен ее образ так горячо любимый Брежневым: «Так случилось, что моего мужа одновременно с Брежневым направили в Казахстан. Мы встречались с Леонидом Ильичом в Алма-Ате. Потом и мы, и Брежневы переехали в Москву. Мы дружили семьями, часто бывали у него на даче. Они с Викторией приходили к нам в гости. И никогда ни Виктория, ни мой муж не заикнулись о том, что было между мной и Брежневым на фронте.

Последняя встреча наша была примерно за год до смерти Леонида Ильича. Он жаловался, что у него бессонница, ему нужно принимать снотворное. Мне потом рассказывали, что он буквально помешан на снотворном. Тайком от врачей “стрелял” снотворное у членов Политбюро. Медики потом стали давать ему “пустышки” с водой. Я думаю: что же с ним сделали, почему он стал таким?..

Я ходила на его похороны. Он был необыкновенно добрый и обаятельный человек. У меня с ним связаны только самые хорошие воспоминания. И когда я его вспоминаю, плачу…» Сам Леонид Ильич говорил о ней:

– Какая это была женщина, Тома моя! Любил ее как… Благодаря ей и выжил. Очень жить хотелось, когда рядом такое чудо. С ума сходил, от одного ее голоса в дрожь бросало. Однажды вышел из блиндажа, иду по окопу. Темно было совсем, ночь была сказочная, с луной, звездами. Роскошь, одним словом. Слышу, Тамара моя за поворотом с кем-то из офицеров разговаривает и смеется. Остановился я, слушаю как завороженный, и такое счастье меня охватило, так что-то сердце сжалось, прислонился я к стене и заплакал.

Маршал Рокоссовский, не меняющий женщин, как перчатки

«Мой Багратион»

Главный маршал авиации А. Е. Голованов в рецензии на книгу о Маршале Советского Союза К. К. Рокоссовском написал буквально следующее: «Если бы меня спросили, рядом с какими полководцами прошлого я поставил бы Рокоссовского, я бы, не задумываясь, ответил: рядом с Суворовым и Кутузовым. Полководческое дарование Рокоссовского было поистине уникальным, и оно ожидает еще своего исследователя».

В своих мемуарах Голованов также не