Три шага к опасности (сборник) - Север Гансовский

Но вот с Утренней Звездой не вышло.

Он огляделся. Солнце уже опустилось за хребет Эйнштейна, наступили светлые венерианские сумерки. Андрей повернул рычажок звукоискателя, опять в кабину донесся кашель слоночеров. То было одно из последних стад на планете. Теперь уже знали, что именно от одетых в броню гигантов зависит рост трав — слоночеры как-то оплодотворяли движущиеся растения, но только в том случае, если двигались сами. Но двигаться они перестали. И людям тоже не удавалось сдвинуть их с места. Ничем не приманишь и не испугаешь. Тут было иначе, чем на Земле. Слоночеры не имели болевого центра в мозгу и болевых рецепторов в организме — во всяком случае, ни того, ни другого не удалось обнаружить. Пока трава была у них под ногами, они ее выедали, и все тут.

Андрей представил себе покинутые города — там, дальше, за облысевшими холмами. Пустыни, где еще при его родителях леса шелестели под солнцем. Теперь это был почти лунный пейзаж — пыль и камень. Возможно, люди еще придут, когда в отдаленном будущем истощатся сырьевые ресурсы Луны. Но уже не так, как пришли в конце XX века. Будут установлены колпаки — защита от жарких солнечных лучей и пылевых бурь. Машины пророют глубокие шахты к залежам марганца, никеля, меди. Венера сделается обогатительной фабрикой, но не станет сбывшейся мечтой о прекрасном.

Предчувствие беды опять охватило его.

— Что такое? Откуда?

Может быть, ожидается действительно гигантское землетрясение. Одно, сильнейшее, было не так давно, но это не резон, чтоб второго не последовало сразу. Однако, не то было ощущение. Обессиливающее, не мобилизующее. Андрей вспомнил, как отец рассказывал о том, какой непонятный ужас овладевал людьми перед появлением декабра. На кой черт! Хищников уничтожили напрочь. Мамонта и то скорее встретишь в подмосковной роще на Земле, чем декабра здесь.

Дежурный встал, заходил по кабине, потом щелкнул переключателем на панели.

— Вост!

— Да.

— Слушай, я просто не могу. Что-то со мной делается. Не усидеть на месте.

— Мне тоже.

— Давай спустимся.

— Давай.

Андрей быстро вышел на площадку, сел в лифт. Выскочил внизу. Дверь, брошенная рукой, громко хлопнула.

Огляделся.

Странным, непривычным все вокруг стало. Опоры башен росли будто из тумана. Свет нескольких ленточных фонарей боролся с сумерками. Таинственностью заволокло здание электростанции, брошенные жилые блоки. Андрей неожиданно почувствовал, что не знает, что там дальше, за корпусами. Должно быть, пустые горы, а теперь неизвестно что.

Вост стоял неподалеку от первой стафометрической будки.

— Ну?

— Не знаю. — Голос у Воста был хриплый. — Говорят, вот так хотелось бежать от декабра.

— При чем тут декабр?… Скорее всего, просто одиночество. Понимаешь, на Земле человек не бывает одинок. Даже на необитаемом острове. Все равно есть окружающая планету атмосфера жизни.

— По инструкции, — Вост вдруг перешел на шепот, — мы должны быть в кабинах при угрозе землетрясения.

Туман сгущался, он лег полосами.

Второй дежурный схватил Андрея за руку:

— Слушай.

Странный звук возник и приблизился. Что-то вроде конского топота.

— Лошадь?… Хотя какая тут может быть лошадь?

Они вглядывались в полосы тумана. Все стихло. Только в двух прозрачных будках стафометров — одна напротив другой — из распахнутых дверей доносилось негромкое тикание счетчиков, отмечавших боренье подземных сил глубоко внизу под почвой.

Какая-то тень возникала в молочной мгле, крупная, высокая, и у обоих одинаково разом сжалось сердце. Зловещим было это существо с раскачивающейся походкой, длинной мордой, мускулистыми передними лапами, которые висели вдоль тела.

Декабр!.. Действительно, декабр.

Зверь шел наобум, пошатываясь. Большие глаза, одновременно и жалобные и злые, глянули на затаивших дыхание Воста и Андрея пусто, слепо и не увидели их. Чуть полыхнувший ветерок донес запах гниения, свалявшейся шерсти, какой-то тоски.

— Люди уходят, а он пришел, — прошептал Вост. — Он почуял, что мы уходим.

Декабр вел себя, как пьяница, вдруг пробудившийся в незнакомом месте, в одиночестве. Попавший с окраины в центр, ночью, так, что все непонятно кругом, нигде ни души и не у кого спросить дорогу. Он смотрел и не видел, не признавая окружающее своим. В десяти шагах от Андрея он опустился на передние лапы — когти сложились в копыта, — скакнул, но неловко, косо. Поднялся опять и нырнул в туман. Стук его шагов удалялся постепенно, поворачивая вправо, к жилым блокам.

— Он слепой, — сказал Вост. — Может быть, ему сожгли глаза из пистолета.

Андрей помотал головой.

Не в этом было дело. Декабр просто не видел при искусственном свете — это выяснили еще при первых встречах. Но он перекрывал свою слабость развитым слухом и обонянием. Колонистам начальной эпохи не удавалось укрыться от пего нигде. Хищник взбирался по отвесным каменным стенам, быстрый и верткий, как паук, цепляясь когтями за малейшие неровности. Он вламывался в окна, его не могли остановить даже металлические решетки. Начав охоту, он убивал обязательно, если прежде не успевали убить его.

Стук копыт приближался теперь, но с другой стороны.

— Сейчас он учует, — сказал Андрей. — Ветер от нас.

Декабр вновь возник из тумана совсем рядом, и Андрей, не успев понять, что делает, очутился в кабине лифта. Стукнула дверца, чуть зашелестел подъемник, и тут же человек услышал скрежет внизу. Декабр взбирался по арматуре. На миг пришло в голову: «Доберусь до верха, а там — вниз. И так буду ездить. Вост тоже убежал, и все в порядке». Но сразу он вспомнил рассказ о том, что вот так погиб на строительстве обсерватории монтажник, пытавшийся спастись от неминуемой смерти. Зверь перегрыз трос, и кабина рухнула.

Андрей доехал до верха — черная мохнатая масса отстала всего метров на тридцать — и побежал по эстакаде. В просветах настила под ногами мелькали крыши складов, маленькие совсем. Поверхность озера вдали потемнела, сливаясь с холмами, небо сделалось черным, только над хребтом сохранилась светлая область.

Он добежал до обмерной площадки и сообразил, что не знает, куда дальше.

— Эй, скорее! — это был голос Воста.

Конец двадцатиметровой стрелы крана приближался к Андрею в воздухе. Он прыгнул, как акробат в Цирке, схватился за какую-то поперечину, почувствовал, что его несет. Подтянулся, влез на арматуру, быстро пополз на четвереньках.

Вост, тяжело дыша, прошептал:

— Спрячемся в стафометрах. Они крепкие. Отсидимся.

Вдвоем они втиснулись в кабину второго лифта, доехали вниз. Как на стометровой дистанции, бросились к будкам. Вост влез в одну, Андрей в другую рядом. Эти будки были самыми прочными сооружениями здесь, рассчитанными, чтоб выдержать, даже если завалит сотнями тонн грунта. И замки в дверях остались еще с той поры, когда персонал Центра жил с семьями, с детьми. Только места между прибором и стенкой было очень мало — как раз на одного.