Теория и практика детского психоанализа - Анна Фрейд

Хотя направление, выбранное либидо в этих примерах, само по себе находится в рамках нормы, внезапность перемены, разительный контраст в выборе объектов и чрезмерно подчеркиваемая новая принадлежность говорят об их защитном характере. Такой переход представляет скорее слишком поспешное опережение нормального роста, чем нормальный процесс развития.

Эмоциональная ситуация мало чем отличается от тех случаев, где отвод либидо сопровождается реальным уходом из дома. Если этого не происходит и он остается дома, то все равно ведет себя как чужой, обычно такие подростки очень невнимательно относятся как к старшим, так и младшим членам семьи.

С другой стороны, отвод любви от родителей имеет наиболее серьезные последствия для остальных защитных процессов. Когда инфантильные объекты лишены значимости, прегенитальные и генитальные импульсы перестают быть угрозой. Следовательно, вина и тревога снижаются, и эго становится более устойчивым. Появившиеся ранее сексуальные и агрессивные желания всплывают на поверхность и действуют; происходит это вне семьи, в более открытой среде. Является ли подобная активность безопасной, идеалистичной или тайной и даже криминальной, будет зависеть в основном от новых объектов, к которым привязывается подросток. Обычно авторитет лидера подростковой группы или банды принимается безоговорочно и некритично.

Подростки этого типа могут быть направлены на лечение после того, как их действия привели к конфликту со школой, работодателем или законом. Такие подростки дают мало шансов для создания терапевтического альянса между аналитиком и пациентом, без которого аналитическая техника не может работать. Любое отношение к аналитику и, кроме того, перенос на него оживляет детские привязанности, которые были отвергнуты, поэтому подросток остается безучастен. Более того, бегство от этих привязанностей прекращает внутренний конфликт, по крайней мере временно. Следовательно, подросток не чувствует потребности в психологической помощи. Айхорн знал об этом, когда говорил о том, что подростки асоциального и криминального типа нуждаются в длительной подготовке и внутренней перестройке, прежде чем они станут податливы аналитическому лечению. Он утверждал, что такое лечение может быть удачным, только если во время такой подготовки в закрытом учреждении у подростка произойдет новый перенос объекта любви, пробуждающий его детские привязанности, интернализующий его конфликты еще раз — короче, если он станет невротиком.

Попробовать провести анализ подростка в тот период, которому свойственен успешный отрыв от прошлого, кажется предприятием, обреченным на провал.

Защита путем обращения аффекта. Вторая типичная реакция на ту же самую угрожающую ситуацию, хотя и менее явная для окружающих, более серьезна по внутренней природе.

Вместо отвода либидо от родителей или, что более вероятно, после неудачной попытки осуществить это, эго юноши может защитить себя путем обращения эмоций в противоположные. Так происходит превращение любви в ненависть, зависимости в противостояние, уважения и восхищения в презрение и насмешки. Благодаря такому превращению аффекта юноша представляет себя «свободным», но, к несчастью для его душевного равновесия и значения конфликта, это убеждение не простирается далее поверхностного пласта его сознания. Во многих важных вопросах подросток остается по-прежнему крепко связанным с фигурами родителей; отыгрывание (acting out) сохраняется внутри семьи, и любые изменения, достигнутые защитой, оказываются для него помехой. Обращенные отношения не приносят никакого удовольствия; подросток переживает как от причиняемых ему, так и от причиненных им страданий. Здесь нет места независимости действий или росту; постоянное противостояние с родителями говорит о такой же деформации отношений, как и бескомпромиссное послушание[31]. Поскольку тревога и вина остаются неизменными, необходимо постоянное возобновление защит. Действие защит обеспечивается в первую очередь двумя способами: отрицанием (позитивных чувств) и реактивным поведением (грубость, неприязнь, высокомерие). С поведенческой точки зрения на этой стадии подросток характеризуется как враждебный и несговорчивый.

Дальнейшее патологическое развитие этого состояния заслуживает специального рассмотрения. Враждебность и агрессивность, которые вначале служат защитой против объектов любви, скоро становятся непереносимыми для эго, они переживаются как угроза и удерживаются на расстоянии. Это может достигаться посредством проекций; в таком случае агрессивность приписывается родителям, которые, как следствие, становятся главными угнетателями и преследователями. В клинической картине это проявляется, во-первых, как подростковая подозрительность и далее — когда проекция усиливается, — как параноидное поведение. Враждебность и агрессивность могут быть направлены, наоборот, не на объекты, а вовнутрь, на себя. В таких случаях у подростков наблюдается сильная депрессия, стремление к самоизоляции и самоповреждениям, суицидальные намерения.

На всех стадиях этого процесса личное страдание очень велико и так же сильно желание получить помощь. При этом нет гарантии, что проблемный подросток будет восприимчив к аналитической терапии. Если инициаторами лечения выступят родители, он, конечно, не пойдет на это. В любом случае, он будет воспринимать анализ как орудие в их руках, чувствовать враждебность или подозрительность к личности аналитика и отказываться сотрудничать. Если подросток сам принял решение искать помощи и обратился к анализу без принуждения, то шансы выше, поскольку такое решение идет против воли родителей. Но даже в этом случае альянс с аналитиком может быть не очень длительным. Как только развивается истинный перенос и позитивные инфантильные фантазии попадают в сознание, то же самое обращение аффекта может произойти в аналитической ситуации. Получая вместо облегчения общую сумятицу чувств, многие юные пациенты сбегают. Они бегут от позитивных чувств, хотя аналитику кажется, что они прерывают лечение, так как не в силах справиться с чрезмерным отрицательным переносом.

Защита путем отвода либидо на себя. Этот процесс ведет к нарастанию патологии: отвод либидо от родителей, как это было описано выше, сам по себе не предопределяет его дальнейшего использования. Если страхи и подавления блокируют путь к новым объектам вне семьи, либидо остается с эго и может быть использовано для связывания эго и суперэго. Клинически это означает возникновение идеи величия, фантазий о неограниченной власти над другими людьми, подвигах и невероятных достижениях в одной или нескольких областях. Либо страдающее и гонимое эго подростка может принять мессианские размеры с соответствующими идеями спасения человечества.

С другой стороны, катексис может прикрепиться только к телу и повлечь ипохондрические ощущения изменений в теле, которые хорошо известны клиницистам по начальным фазам психотических заболеваний.

В любом случае аналитическая терапия показана и даже требует неотложного применения. Лечение устранит сильные патологические проявления, если освободит путь для либидо, предоставив ему возможность либо направляться вспять и снова заряжать исходные инфантильные объекты, либо направляться наружу в направлении, описанном выше, и привязываться к менее пугающим замещающим объектам из более широкой среды.

В таких случаях наиболее трудным для аналитика в техническом плане оказывается состояние ухода пациента в себя, то есть проблема установления отношений и перенос. Как только цель достигнута, возвращение из нарциссического погружения к объективному катексису дает пациенту облегчение, по крайней мере временное.

Я верю, что существует множество случаев, где аналитик настолько мудр, чтобы удовлетвориться частичным успехом, не настаивая на последующем лечении. Дальнейшее и углубленное вовлечение в этот перенос может в значительной мере усилить все тревоги, описанные выше, и опять же привести к сокращению лечения из-за подростковой реакции.

Защита с помощью регрессии. Чем больше тревога, вызванная объектными связями, тем более элементарна и примитивна защитная деятельность, используемая подростковым эго. Так, при экстремальной тревоге отношения с объектным миром могут сократиться до эмоционального состояния, известного как «первичная идентификация» с объектами. Это решение, с которым мы знакомы по психическим заболеваниям, приводит к регрессивным изменениям всех частей личности, то есть как в эго, так и в организации либидо. Границы эго в этом случае раскрыты для частичного соединения с объектом. Это вызывает разительные перемены в привычках, установках подростка, даже в его внешнем виде. Его подверженность влиянию других сменяется в ходе этого превращения скорее установкой на себя (то есть его идентификациями), чем утечкой либидо. На сцене вместе с этими идентификациями доминируют проекции и создают обмен между ним и объектом, который откликается эхом в наиболее важных функциях эго. Так, например, деление на внешний и внутренний мир (то есть познание реальности) временно останавливается, и в клинической картине остановка функционирования эго проявляется как состояние замешательства.