Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах - Эд Лейси

— В Ки-Уэсте было полно яхт, моторок, катеров — чего хочешь, вот я и отправился на Багамы и осел на крохотном тихом островочке. Клочок песка и парочка кустов. Жилья нет, да и попасть туда можно было только на морской яхте. Ближе к вечеру я встал на якорь в тридцати — сорока футах от берега. На ужин наловил себе рыбки, потом задал храпака. А утром вижу девчонку на пляже. В жизни не видал такой красавицы! Разве что в кино. Высокая платиновая блондинка — лицо, фигура… закачаешься! Ну ты же видел фотографию. Она сидела на чемодане и снимала чулки. Потом сняла и платье. (Под платьем был купальник. Я спустился в каюту и сквозь иллюминатор направил на нее свою подзорную трубу. Вблизи она оказалась еще более соблазнительной. У нее была еще и холщовая сумочка через плечо, а в сумочке я рассмотрел знакомые очертания автоматической «пушки» 45-го калибра…

На душе у меня полегчало — уж больно гладким получался мой рассказ. Я даже убедил себя в том, что, изменив место действия и некоторые детали, я себя обезопасил от…

— Но ведь ты сказал, что это был всего лишь клочок песка! Как же она там оказалась? — недоуменно прервал меня Хэл.

— Погоди, Хэл, не торопись, дай мне рассказать. Я вышел на палубу и стал за ней наблюдать. А сам про себя подумал: ну как же это ей удалось сюда попасть? Ведь вокруг никого! Не говоря уж о лодке. Она, естественно, меня заметила, но притворилась, будто ничего не видит. Потом она малость поплавала — и хорошая пловчиха оказалась! Она вышла на этот крошечный пляжик, натерлась кремом для загара, надела темные очки и улеглась загорать. Словом, вела себя так, точно находилась на частном пляже дорогого отеля где-нибудь в Майами-Бич. Я прыгнул с кормы в воду, поплескался, но она опять ноль внимания. Тогда я вылез на берег и прямо к ней. «Привет, — говорю, — это что, частный пляж?» — «Понятия не имею! — отвечает она. — Я тут просто позагорать и поплавать приехала. А вы?» Хэл, представляешь, у нее даже голос оказался низкий, чуть хрипловатый, который как нельзя лучше соответствовал ее роскошной внешности. М-да, ну я тоже корчу из себя крутого, говорю: «И я тоже сюда поплавать приехал».

Мы посидели молча. У нее была довольно-таки бледненькая кожа, наверное, она вообще в первый раз в том году оголилась на пляжё. И мало того что эта девица была неземной красоты, так на лице у нее еще была печать, знаешь, такой суровости, не подступись! В свои тридцать — тридцать пять она, сразу было видно, много чего в жизни повидала. Эта девица, знаешь, из тех крутых телок, которая чуть что схватится за свою сумочку, вытащит «пушку» и влепит тебе промеж глаз, не задумываясь. Да что там — холстинка была такая тонкая, что ей и открывать сумчонку не надо было, чтобы выстрелить, — могла на спусковой крючок нажать прямо через ткань. А сумчонку-то она из рук не выпускала.

Ну, словом, сижу я, думаю о своем. Ты же меня знаешь, я ни за что не стану приставать к девке, если знаю, что нарвусь на отпор. И минут через десять я обратно в воду полез. Начался прилив, но у берега глубина была не больше пяти футов, и я пехом добрался до «Морской принцессы» и решил наловить устриц. Я сварил…

— Это ты говоришь о нашей старушке? — перебил меня Хэл.

— Ну да, о моей старушке, — ответил я. Его замечание насчет «нашей» яхты меня просто взбесило. — Так вот, я сварил кофе, сделал яичницу, помыл посуду. И в ее сторону даже ни разу не взглянул. И тут она мне кричит: «А я сегодня не завтракала. Не покормите меня?»

Я говорю: конечно, покормлю, — и она подхватывает свою одежду, чемодан и сумочку, поднимает над головой и идет по пояс в воде к яхте. А чемодан-то у нее не маленький, то есть не просто там какой-то саквояжик с ночной рубашкой. Добралась она до яхты, перебросила вещи на палубу, подтянулась на руках и перелезла через борт. А свою сумчонку так и не выпустила из рук. Она держала ее в правой руке и словно целилась прямо в меня… А я…

— Испугался? — ввернул Хэл, наливая себе еще стаканчик и расстегивая куртку.

— Нет. Скажем так: я был осторожен и старался не сделать какого-нибудь неправильного движения, — заметил я, понимая, что в данный момент веду себя как раз неправильно, все это ему рассказывая. Но я уже не мог остановиться, уж больно мне все это нравилось. Не только выпендреж перед Хэлом. Встреча с Роуз стала одним из самых восхитительных моментов в моей жизни, а мне впервые представился случай об этом кому-нибудь рассказать. — Мне показалось, что ей самой не хочется нарываться на неприятности, однако она была готова к любому повороту событий. Она оглядела «Морскую принцессу» и сказала:

— Парусник с мотором. Так себе лодчонка. Конечно же ни радио, ни телефонной связи с берегом!

— Это верно. Ничего такого сногсшибательного, но яхта морская и очень хорошая.

— И команды нет?

— Позвольте представиться: капитан, штурман, кок и судомойка в одном лице, — ответил я и сделал ей яичницу с беконом.

И судя по тому, с какой скоростью девица ее уплела, я решил, что она пропустила по меньшей мере два обеда и два ужина. Она как села на свой чемодан, так и не вставала с него, а сумочка лежала у нее на коленях. Покончив с плодами моих кулинарных способностей, она достала мятую пачку сигарет, вытащила одну и бросила пачку мне. Я покачал головой и, протянув руку, положил пачку ей на бедро. Мне в жизни не доводилось находиться вблизи более пикантного бедра. Конечно, она прекрасно видела, как я шарю по ней глазами, но, вероятно, все ждала, когда же заведу с ней веселую игру. А я не завел. Выкурив сигарету, она спросила:

— А до Кубы можно на этой посудине добраться? Вы сказали, что это морская яхта?

— Разумеется. Я неоднократно совершал такие переходы — в хорошую погоду.

— А чем вы занимаетесь?

— Да этим вот самым. Плаваю. Иногда вывожу в открытое море любителей ночной рыбалки, когда и сам не прочь порыбачить. А в минуты мрачного расположения духа просто выхожу на острова — поплавать и позагорать — как вы.

— В одиночку?

Она была слишком крутая девочка, чтобы играть в жеманницу. И я честно ей ответил:

— Ну да, когда хочешь поплавать и позагорать, сопровождающие не нужны.

— А разве вы не страдаете от одиночества? Вам разве не скучно без газет, без радио?

— А вам?

Она рассмеялась — таким журчащим смехом. Ну, то есть, смех был, понимаешь, вполне человеческий, теплый — он словно прорвал оболочку этой ее ослепительной красоты. Тут я уж ее стал совершенно откровенно разглядывать, не скрывая восхищения ее красотой. Докурив, она затушила сигарету в пепельнице, встала и поблагодарила за гостеприимство. Она грациозно перепрыгнула через борт в воду — при этом умудрившись не замочить сумочку с «пушкой», — подхватила одежду, чемодан и побрела к берегу. Она ушла вдоль берега к дальней оконечности островка и скрылась в зарослях кустарника — наверное, легла поспать. А я вытянулся на палубе и стал думать о ней. Я понял, что за всеми этими ее как бы невзначай заданными вопросами скрывалось желание прощупать меня. Но она все же была слишком хорошенькая, чтобы я слишком серьезно отнесся к ее допросу.

Я проспал два часа, потом помыл яхту. Я искупался и даже подумал сплавать за песчаный мыс, где она скрылась. Но оставил эту затею. Вместо того я достал удочку и поймал классного снука. Потом я понырял, наловил устриц и пожарил рыбу. Ее не было видно, и я подумал, что она уже покинула островок…

— Это как же? — брякнул Хэл.

— Не знаю. Точно так же я не знал, как она на этот остров попала. По правде сказать, я об этом — и ни о чем вообще — не думал. Все случившееся показалось мне сном… Но слушай, что дальше было. Я громко крикнул в кустарник:

— Не хотите поужинать?

— Большое спасибо, хочу! — ответила она и внезапно выросла из-за кустов.

Может быть, она все это время за мной оттуда наблюдала — не знаю. Она была вся перемазана кремом для загара и покраснела, как рак от перегрева. Она подхватила свои вещи и снова потопала по воде к «Морской принцессе». А прилив уже начался, и в десяти футах от берега вода доходила ей до плеч.

— Вам бы лучше оставить вещи на пляже и добраться до яхты вплавь! — крикнул я.

— Нет, — твердо ответила она. — А мы не можем поесть на берегу?

Естественно, я понял ее затруднение. На острове не было ни души, так что за сохранность своих вещей ей можно было не беспокоиться, однако она не смогла бы доплыть до яхты, не намочив своего пистолета. И я слукавил:

— Нет, нельзя. Печка привинчена к полу.

— Ну тогда мне придется отклонить ваше предложение! — ответила она и побрела обратно берегу. Тогда я отвязал ялик и поплыл к ней. Она, ни слова не говоря, забралась на заднюю банку — вместе со всеми своими пожитками. Мы поужинали на яхте, почти не переговариваясь, и выпили последние три бутылки пива. Я помыл посуду и закурил сигару. Наконец она нарушила молчание: