Перекресток пяти теней - Светлана Алексеевна Кузнецова

аромат, а затем и легкий звон в ушах. Неизвестный находился рядом, оставаясь при этом невидим. И был он очень силен.

Этого не могло случиться. Ни одно живое существо не сумело бы опередить ее, однако тьма вдруг сгустилась и выплюнула стройную фигурку в светлом брючном костюме. Будь на месте Татьяны волк, он наверняка начал бы по-собачьи вилять хвостом и ронять на пол слюни, у волчицы же пришедшая вызывала лишь глухое раздражение, как и любая сучка, объективно кажущаяся красивее и могущественнее. Татьяна глухо зарычала и кинулась вперед, намереваясь растерзать невесть каким образом вставшую на ее пути дрянь.

«Не могла она опередить меня, бросившись в погоню, — возникла в ее голове очень неприятная мысль. — Значит, поджидала».

Мысль о предательстве вспыхнула и горечью разлилась по душе. Что ж она так легко поверила словам странного получеловека-полусверха? Никогда Татьяна не встречала библиотекарей, вот и не поняла, как следует себя вести. Однако на сожаления уже не осталось времени, она прыгнула, а дрянь попросту отклонилась в сторону, с легкостью избежав зубов и когтей. Некромантка! Но она ведь уже загрызла одного.

«Тот, кого я убила, не собирался защищаться, — поняла Татьяна, лязгнув зубами со злости. — Он подарил мне лживую уверенность в могуществе. Но почему?.. Зачем?»

— Почему?.. — Татьяна удивилась, что сумела пролаять слова, будучи в звериной ипостаси.

— В Долине Грез случается и не такое, — спокойно ответила... Татьяна хотела бы и дальше звать ее незнакомкой, но с памяти внезапно спала пелена. Она застыла, в упор глядя на прекрасную сестру смерти, как сверхи звали за глаза Дарителлу, второго по силе некроманта столицы, если не всего земного шара, правую руку главы Гильдии, Некра, способную блуждать в чужих снах и утягивать за собой бодрствующих. — Птицы и звери говорят, не испытывая неудобства, а мысли слышны, словно слова.

— Проклятая дрянь! — выкрикнула Татьяна, уже понимая, что проиграла.

Наверху — вернее, в реальности — рушилась часовня, и прерывался канал, из которого бил на поверхность фонтан злой мощи. Некроманты запечатывали его, рыцари спешили уничтожить даже камни. Ни себе, ни людям — лучше всего подходило для обозначения этого действа. А сама волчица, вернее ее тело, лежало возле крыльца, опутанное тонкими, словно стальная леска или проволока, нитями, испускаемыми такими слабыми и обманчиво-безопасными артефактами.

— Проклятый некромант! — взвыла Татьяна.

Утром к часовне придет жрец, поправший веру в своего бога и закон бескорыстия, существующий испокон веков, и попадет в лапы Ордена. Если он окажется простым человеком, уступившим жадности и скудоумию, его отпустят, однако прикосновение к тьме способно из обычного человека взрастить еще ту тварь. Тогда его уничтожат, и, возможно, одним маньяком в Москве станет меньше.

— Жить здесь станет легче в любом случае, — ответила Дарителла. Хотела успокоить? Поделиться радостью?

Плевать хотела Татьяна на людскую жизнь. Ей-то что, если дети здоровыми будут, а старики до столетия жить станут, полными сил и мудрости? Будь ее воля…

— Довольно, — произнесла Дарителла, и потусторонний ветер пронизал Татьяну, заставив ее скрипнуть зубами. — Познавший нашу силу, может вернуться, если за него поручится кто-нибудь из Гильдии.

— Так замолви за меня словечко. Я умею быть благодарной, поверь! — Татьяна была готова поклясться и выполнить все, что угодно, только бы снова избежать небытия. Смерти она боялась больше всего на свете.

— Кто послал тебя?

— Дмитрий, — проскулила Татьяна. — Его зовут Дмитрий. Библиотекарь. У него серая машина…

— Адрес?

Татьяна упала на живот и, приподнявшись, поползла в сторону Дарителлы. Волчице пришло на ум, что, если облизать некромантке ноги, та сжалится и выведет ее в реальный мир.

— Я не помню. Он заставил забыть все, кроме имени. Имя — ключ. Я добралась бы до капища, позвала, и он пришел бы.

— И убил тебя, чтобы сила приняла его, — произнесла Дарителла холодно. — Остановись.

Татьяна покорилась.

— Выведи… — заплакала она.

На лице некромантки не дрогнул ни один мускул, а голос остался равнодушным. Если она и сожалела о смерти соплеменника, то мастерски скрывала это. И точно она не испытывала злорадства или ненависти.

— Есть путь, но для убийцы он закрыт.

Приговор прозвучал, а в синих глазах не возникло ни печали, ни сожаления, ни жалости, ни хотя бы гнева. Татьяна была бы счастлива, если бы ее ненавидели, но все, что могла подарить ей Дарителла — презрение.

— И ты не спросишь подробностей? Я могу рассказать, если оставишь жизнь, — сделала она еще одну попытку, прекрасно зная, что та ни к чему не приведет. — Я ведь видела его! Я в состоянии описать его внешность. Или машину!

— Грай являлся моим другом, а ты не знаешь ничего, кроме лжи и выдуманного образа.

Глава 25

— Вашу мать! — за последние полчаса или даже больше это было самое цензурное из использованных Женькой выражений. Странно, что после того, как он навернулся с крыши, прочувствовал все прелести свободного падения и его же ускорения, успел попрощаться с жизнью, а затем чудом уцепиться за черт его знает чего, оказавшееся когтистой лапой недобитого в легендах грифона, мог хотя бы так формулировать собственные мысли. При одном лишь воспоминании о произошедшем, его начинало колотить, по спине тек холодный под, а внутри все съеживалось. Он не сомневался, что на всю жизнь заработал акрофобию, однако та пока не спешила наступать. Видимо, и без нее хватало потрясений.

Грифон оказался метаморфом особой мифологической породы, — оказывается, существовали и такие. Бледный парень с круглыми от страха глазами, вольготно устроившийся у того на спине, являлся его водителем, то есть наездником и по совместительству самым обыкновенным человеком. Он, кстати, тоже ругался, не стесняясь выражений и время от времени передергивал плечами.

Сидели кружком, словно желая отгородиться и от произошедшего, и от происходящего. Так путники, застигнутые ночью в лесу, сгруживались у костра. Сейчас опасность никому уже не грозила, но живые все равно предпочитали держаться друг друга, противопоставляя себя потустороннему миру и силе, по-прежнему разлитой в воздухе.

Женька сидел напротив грифона, даже в человеческой форме весьма колоритного. Так и подмывало задать ему несколько вопросов, например, какого это: летать в вышине. Хотя на этот счет и Дениса потрясти можно. И отчего еще никто не сбил и не заметил их над столицей? Однако, несмотря на поистине неуемное любопытство, проснувшееся, стоило Женьке чуть отойти от