Рыцари пятого океана - Андрей Рытов

10 мая в воинских частях состоялись митинги. Был зачитан приказ Верховного Главнокомандующего об объявлении благодарности войскам 4–го Украинского фронта за взятие Севастополя. Наименование Севастопольских получили 7–й штурмовой авиационный корпус, 807, 686, 947–й штурмовые полки, 77–й гвардейский бомбардировочный полк, 85, 402, 812, 43–й истребительные полки и 100–й отдельный корректировочно — разведывательный полк.

На другой день мы полностью блокировали аэродром Херсонес и перехватили немецкую радиограмму из Констанцы: «На Херсонес самолеты вылетать больше не будут». Стало также известно, что немецкое командование отдало войскам приказ 12 мая в 4 часа утра незаметно оторваться от советских войск, погрузиться на суда и отплыть в Румынию.

Советское командование сорвало этот замысел. Суда были перехвачены штурмовиками и бомбардировщиками и многие из них потоплены. За полчаса до начала предполагаемой эвакуации начались мощный обстрел и бомбардировка вражеских позиций, затем наша пехота и танки штурмом овладели ими. К 10 часам утра с противником было покончено. Наши войска на всем фронте вышли к Черному морю.

Мы составили сводку, характеризующую боевую ра — боту нашей армии за период с 7 апреля по 12 мая

1944 года. Вот как она выглядела.

Уничтожено вражеских танков— 113, железнодорожных эшелонов — 6, вагонов — 560, самолетов — 299, плавсредств — 30 единиц, складов с боеприпасами — 108, складов горючего — 26, батарей полевой артиллерии — 281, батарей зенитной артиллерии — 177. Кроме того, уничтожено множество автомашин, дотов, дзотов, тысячи солдат и офицеров противника.

О напряженности в боевой работе авиачастей свидетельствуют и такие цифры. В период Севастопольской операции 8–я воздушная армия сбросила на врага 2250 тони авиационных бомб, 29 ООО противотанковых авиабомб, выпустили по врагу 5282 реактивных снаряда, 263 тысячи пушечных снарядов, 818 тысяч патронов.

Наши потери были тоже немалыми. Еще перед началом штурма Сапун — горы у нас возникла идея увековечить боевую доблесть советских летчиков, участвовавших в освобождении Крыма от гитлеровских захватчиков. Теперь же, когда бои закончились, мы собрались в политотделе армии и высказали свои соображения по проекту памятника на Малаховой кургане.

— Надо непременно вкомпановать в него модель самолета — штурмовика, да так, будто он собирается взлетать, — предложил полковник Щербина. В армии нашелся свой скульптор — инженер — капитан В. и. Королев. Он представил на утверждение эскиз памятника, и началась работа. Более двух месяцев солдаты под руководством Королева долбили гранитную глыбу высотой пять метров, пока наконец памятник не предстал перед взором в том виде, каким его видят сейчас экскурсанты, поднимающиеся на Малахов курган.

Мы долго думали над текстом надписи. В конце концов утвердили такой вариант: «Пройдут века, но никогда не померкнет слава героев — летчиков, павших в боях за освобождение Крыма».

…Боевые операции закончились, и наступила необычная тишина. Мы привыкли к грохоту снарядов и бомб, дробному речитативу пулеметов и автоматов, реву танковых двигателей и гулу самолетов. И вот теперь ничего этого нет.

Закончив совещание в штабе армии, мы вышли на улицу. День клонился к закату, от разрушенных зданий по земле тянулись длинные зубчатые тени. С моря веяло прохладой.

— Давай пройдемся по набережной, — предложил Тимофей Тимофеевич Хрюкин. — Хочется подышать воздухом.

Мы спустились по ступенькам каменной исклеванной снарядами лестницы к морю, присели на чудом уцелевшую, вероятно, еще с довоенных времен скамейку. Краска на ней облезла, чугунные ножки покрылись коричне вым налетом ржавчины, рядом на плитах валялись какие то ящики, клочья бумаги, битый кирпич. За спиной стояло одинокое дерево, иссеченное осколками. Но оно жило и уже успело пустить клейкие зеленые листочки. Над бухтой кричали чайки, будто радуясь наступившей тишине. В прибрежной гальке тихо шуршали волны.

— Благодать‑то какая! — закинув руки за голову, произнес Хрюкин. — Вот кончится война, уйду в отставку, куплю ружьишко и махну в какую‑нибудь глухомань на полгода.

— А здесь чем плохо? Построишь домишко и будешь жить у самого моря, как в сказке, — сказал я в тон Тимофею Тимофеевичу.

— Нет, — решительно отверг он. — Я люблю, чтоб дико было. Тайгу, например. А на юге пусть детвора отдыхает.

— Да, кстати, — воспользовался я случаем. — На днях в политуправлении фронта разговор состоялся. Высказывалось предложение, чтобы восстановить «Артек».

— А ведь это замечательная идея, — живо обернулся ко мне Хрюкин, и в его глазах вспыхнули задорные огоньки. — Время есть, материал раздобудем, мастера, надеюсь, тоже найдутся.

— Мастеров только кликни — отбоя не будет, — говорю Хрюкину. — Люди соскучились по труду.

— А «Артек» — то разбит здорово? — поинтересовался Хрюкин.

— Говорят, одна щебенка да руины.

— Завтра же съездим туда, сами прикинем, что и как. И Малышева с собой возьмем, — решил командующий.

То, что мы увидели в «Артеке», произвело тягостное впечатление. До войны я видел на фотоснимках эту здравницу, гордился, как и все советские люди, тем, что госу дарство не жалеет средств на отдых и закалку здоровья детворы.

Мы обошли разрушенные корпуса пионерского лагеря, определили, что в наших силах можно было сделать. А через несколько дней на берегу Черного моря закипела работа. В нее включились и другие части фронта. Солдаты трудились весело, с упоением. Многие из них до войны были каменщиками, токарями, слесарями. Нашлись столяры, жестянщики, арматурщики, стекольщики.

Когда один из корпусов был готов и весело заблестел на солнце широкими окнами, мы решили пригласить поначалу детишек из Ленинграда. Город — герой за время фашистской блокады пережил неимоверные лишения, и нам хотелось, чтобы дети, вместе со взрослыми пережившие нечеловеческие страдания, снова почувствовали радость жизни, хорошо отдохнули.

И вот уже пришли первые автобусы с детишками. Сколько же было радости и звонкого смеха, когда после долгой и утомительной дороги они высыпали на залитую солнцем территорию прибранного, прихорошенного пионерского лагеря!

Пожилые солдаты стояли поодаль и счастливо улыбались. Они отвоевали у врага солнечную землю для этих вихрастых худеньких мальчишек и девчонок. И недалеко то время, когда вся советская земля будет освобождена от фашистских захватчиков.

Спустя несколько дней мы простились с Тимофеем Тимофеевичем Хрюкиным, назначенным командующим 1–й воздушной армией.

НА ЛЬВОВСКОМ НАПРАВЛЕНИИ

Отдых после боев за Крым оказался непродолжительным. Началось массовое изгнание врага с родной земли.

8–й воздушной армии, вошедшей в состав 1–го Украинского фронта, было приказано принять участие в Львовско-Сандомирской операции.

К новому месту дислокации, в село Иващуки и населенный пункт Столбец, вылетели командование и оперативная группа, а вскоре перелетели некоторые полки и приступили к боевой работе.

В состав армии вошли: 2–й гвардейский бомбардировочный авиакорпус, включавший 1, 8, 244–ю дивизии;

1й смешанный авиакорпус (11–я гвардейская истребительная, 5–я и 6–я гвардейские штурмовые дивизии); 5–й штурмовой авиакорпус (264–я, 4–я гвардейская штурмовые и 331–я истребительная дивизии); 7–й истребительный авиакорпус (205, 304, 9–я гвардейская истребительные авиадивизии). Армейский парк боевых самолетов насчитывал 1188 машин.

13 июля 1944 года 3–я гвардейская и 13–я армии

1–го Украинского фронта перешли в наступление на львовском направлении. Уже к 17 июля они прорвали оборону противника в районах Горохова, Бродов, Злочева, расширили прорыв до двухсот километров и развернул и наступление по всему фронту.

В успешном продвижении наземных войск видную роль сыграла авиация 8–й воздушной армии. Штурмовы ми и бомбовыми ударами она способствовала наступле нию пехоты и танков, выводила из строя вражеские ком муникации, уничтожала живую силу и технику, у стран вала пробки на дорогах.

Отступая, противник вел яростные бои. 15 июля он подтянул к участку прорыва свежие силы и бросил их в контратаку. Однако ударами штурмовиков и бомбардировщиков противодействие гитлеровцев было сломлено, и они снова покатились на запад.

18 июля конно — механизированная группа генерала Баранова восточнее Львова окружила шесть немецких пехотных дивизий. Надо было принудить их к капитуляции. Командующий 1–м Украинским фронтом поставил перед 8–й воздушной армией задачу: нанести по окруженным бомбовый удар. Выбор пал на 2–й гвардейский корпус. Исполнявший обязанности командующего 8–й воздушной армией генерал Самохин передал этот приказ генералу И. С. Полбину.