Замкнутые на себя - Саша Суздаль

Маргине показалась, что товарищ Тёмный знает об этом не понаслышке, а принимал в революциях на Земле самое непосредственное участие. Только, непонятно, в каком обличье: либо человека, либо лошади. «Может, он был лошадью товарища Будённого?» — предположила она, зная немного историю Земли и подумала: «Как бы он не услышал». Отогнав крамольные мысль, она спросила у Тёмного:

— Товарищ Тёмный, скажите мне, как мне вернуть свою дочь Элайни и где сейчас Сергей?

— На эти вопросы я ответить не могу, — ответила лошадь, — я вам, что – Большая Советская Энциклопедия.

«Всё-таки, услышал», — вздохнула Маргина и погрузилась в мысли о дочери и своём пропавшем зяте.

Репликация одиннадцатая. Сергей

Его больно ударило о какое-то большое странное металлическое кольцо, наполовину скрытое в земле. «Репликатор», — подсказала память, но тут что-то, громко ухнув сзади, снова бросило его на кольцо, вырубив сознание и засыпая его искристой россыпью звёзд.

Он, раскинув рук, плыл в небе, больно встряхиваясь на кочках. «Странно, — подумал он, — на небе кочек быть не должно», — а небо, удаляясь, сменилось грязным и тёмным лицом в зелёной шляпе, которое склонилось над ним.

— Серый…, Ерыгин…, ты меня слышишь? — хрипел, задыхаясь, далёкий голос. – Ты держись, Серёга, мы почти на месте.

— Чего молчишь, птица? — спросил по-русски у ворона, сидящего на камне, бородатый «дух»[23], перезаряжая РПГ[24].

— Иди к русским, там тебе будет пища, — сказал он, поймав на мушку двух солдат, тащивших третьего, и уже положил палец на курок, но выстрела не увидел: его голова взорвалась изнутри, треснув, как спелый арбуз. Граната ушла мимо солдат, подняв столб пыли невдалеке и забросав их комками сухой земли. Ворон блеснул глазом и взлетел, растворяясь в воздухе.

Сергея больно уронили на камни, только боль в теле быстро ушла, а на смену ей зазвенела голова.

— Женя, держи крепче, — хрипел первый голос.

— Тащим, б…я, — отозвался звонкий голос и заглянул ему в лицо, — Серёга не спи!

Они ввалились в душную, перекрытую камнями щель, где его уложили на плащ-палатку у стены.

— «Сокол», «сокол», я «зенит», — повторял звонкий голос, который отзывался, как Женя, — нас обстреляли из РПГ. Да, у нас один «трёхсотый»[25].

— Миша, сейчас «шмель»[26] пришлют, — сообщил Женя и наклонился к лежащему, — лежи, Серёга, сейчас погрузимся и в Кандагар.

Над головами пророкотали «двадцать четвёрки» и вскоре затрещали вдали пулемётами. Миша собирал радиостанцию, паковал палатку.

— Вы кто? — не слыша своего голоса, спросил он.

— Здорово тебя, Серёжа, шандарахнуло, — отозвался тот, которого звали Миша. — Я Миша Столярчук, не помнишь?

Серёжа отрицательно помахал головой. Миша показал на второго и спросил:

— А Женю Сковороду что, тоже не помнишь? — Серёжа снова махнул головой, а Миша вздохнул:

— Видать тебя контузило немного. Ну, ничего, в Кандагаре немного отлежишься, а там домой.

Он метнулся к разрушенному снарядом кяризу[27] и нацедил во флягу немного воды.

Её горлышко холодило губы, а вода приятной прохладой прошлась по горлу, и Сергей облегчённо вздохнул. Загудели винты, и один из возвращающихся шмелей опустился, а пара зависла в воздухе.

К ним тут же подбежали с носилками, на которые сразу уложили Сергея. Миша тащил на себе радиостанцию наведения «Багульник»[28], а Женя две «триста девяносто вторые»[29]. Быстро погрузились на борт, и вертушка взлетела. Привычно трясло, но вибрация успокаивала знакомыми ощущениями, и Сергей незаметно для себя уснул.

«Стройная блондинка хватала за руки мужчину с усами и кричала: «Не смейте, профессор», — и Сергей провалился в искрящуюся темноту, а ему вдогонку летело переходящее в бас: «Не-е-е-е-т!» Он летел в невесомости, втягиваемый с невероятной силой в сужающийся к лучу туннель, растворяясь светом и рассыпаясь на искры. Он закричал: «Н-е-е—е-ет» и его голос неестественно запищал детским тенором, переходящим в комариный писк».

Он проснулся в поту, выпученными глазами глядя вокруг, не понимая, откуда рокот и тряска. «Лежи, лежи!», — прокричал ему немолодой санитар, а Сергей зыркнул взглядом по сторонам, но, увидев знакомые лица Миши и Жени, успокоился: пусть он их не помнил раньше, но у них уже имелось маленькое совместное прошлое, которое их объединяло.

— Лежи, Серёжа, уже Кандагар, — спокойно сказал Миша, смочил платочек и положил ему на голову. Сергей взял у него флягу, припал к ней и всё выпил, запоздало вспомнив, что нужно оставить другим.

— Не беспокойся, — понял Миша, — мы уже на земле.

Сергея сразу же отнесли в санбат, и Миша отправился с ним. Женя ушёл сдавать радиостанции и выверять документы. Молодой доктор в очках, из свежего набора, осматривая Сергея, уже привычно спросил:

— Что с ним? — как будто сам не видел.

— «Духи» из «зелёнки»[30] гранатой цапнули, — объяснил Миша. Доктор послушал, потыкал ладонью в разных местах: «Здесь не болит? А здесь?» — посмотрел Сергею в глаза, оттягивая веки и, вытянув шприц, вколол ему глюкозу. Запустив руку в коробку с кучей таблеток, вытащил оттуда пару упаковок и сунул Сергею со словами:

— По одной таблетке три раза в день и полежишь у меня недельку, я посмотрю.

— Лейтенант, нас вывозят на днях, — забеспокоился Миша.

— Пусть здесь полежит до отъезда, — бросил доктор и, поправив золотые очки, объяснил: — У него коммоционно-контузионный синдром, видимых повреждений нет, но мало ли что – голова инструмент нежный.

Миша смотался на кухню и принёс два котелка: с гречневой кашей и компотом из местных фруктов. Сунул ложку Сергею, приглашая:

— Кушай.

— Я не хочу, — отмахнулся Сергей. У него, правда, никакого аппетита не было. Миша настоял и, чтобы не спорить, Сергей ковырнул ложкой в котелке. И только глотнув, почувствовал, как он проголодался. Но пару съеденных ложек успокоили желудок, и стало немного мутить. Сергей выдавил три таблетки и запил их компотом из кураги.

— Тебе ж сказали по одной, — погрозил пальцем Миша. Он собрал ложки и, бросив их в пустой котелок, сказал: — Компот я оставляю, захочешь – попьёшь.

— Ты иди Миша, я посплю, — сказал Сергей и прикрыл глаза.

Вывозили их только через полторы недели. Доктор предлагал уезжать вместе с раненными солдатами, но Сергей упросил его отпустить с Мишей и Женей.

Ему совсем не улыбалось ехать с чужими людьми неизвестно куда и зачем. Миша и Женя стали спасительным мостиком с внешним миром, о котором Сергей не помнил ничего, несмотря на то, что все бытовые привычки у него сохранились.